— Когда мы увидимся в следующий раз? — спросила она. В этот момент уже подошли к «Муравейнику».
— Вероятнее всего, завтра, — ответил я, смотря в сияющие глаза спутницы. — На работе.
Она хихикнула и сказала:
— Завтра ведь суббота, выходной.
— Ах, точно. — Я потёр пальцем переносицу, почувствовав шершавую кожу перчатки.
Девушка промолчала, смотря на меня снизу вверх.
— Ну, пока? — сказал я, сдерживая нетерпение в голосе.
— Пока, — ответила она и поцеловала меня в щёку, долго прижимаясь губами.
Только дверь подъезда за её спиной закрылась, я сорвался к ближайшей станции метро. Не имея ни малейшего представления, где искать Катерину, я всё же направился к ней домой.
Я стоял у домофона и слушал симфонию №6 Моцарта. Мелодия успокаивающая, но чем дольше она играла, тем отчётливее я слышал, как колотится моё сердце. Катерина не отвечала. Я простоял так около пятнадцати минут (за это время, как назло, ни один жилец не вошёл в дом и не вышел из него), затем полез в карман за телефоном, надеясь найти в нём ответ, где же Катерина и всё ли с ней в порядке. Хоть мы и провели вместе ночь, номер девушки у меня так и не появился, а в соцсети она оказалась оффлайн. Не зная, что предпринять, я, глубоко засунув руки в карманы, побрёл прочь.
Мимо меня по двухъярусной трассе проносились электромобили. Их поток напоминал огромную гирлянду, чьи огни меняют цвет без какой-либо системы: красный, синий, кислотный, розовый, снова красный, фиолетовый… Цвета видел как отражение на граните мостовой. Я наступал на них, и они, пропадая из поля зрения, словно исчезали за моей спиной, на самом же деле продолжая плясать свой бешенный неоновый танец.
И что я о ней так переживаю? Ведь мы не любим друг друга — выяснили это ещё в постели. Влюблён в неё? Нет. В Анну Ди был влюблён, это точно, но не любил. Не любил… Я вообще испытывал когда-нибудь это чувство? А может быть действительно — сейчас? Когда готов бросить всё ради неё, умчаться куда угодно, лишь бы увидеть, лишь бы узнать, что всё в порядке… рвать на себе волосы из-за собственной беспомощности что-либо изменить, из-за неизвестности, из-за ревности…
Почувствовал вибрацию в кармане: телефон! Выхватил и посмотрел на дисплей — незнакомый номер. Катерина?!
— Алло!
— Снеговой? Роман Снеговой?
Голос оказался мужским. Моё сердце упало. Неужели из полиции? Катерина попала в аварию, и теперь они звонят мне, чтобы…
— Я слушаю, говорите!
Телефон прижимался к уху так, будто хотел пройти сквозь него.
— Разрешите представиться: Вергилий Асамбекович. Магомедов.
Я тупо уставился на разукрашенную мишурой ель: оказывается, я уже был в каком-то парке, сплошь усаженном елями.
— Я хотел бы встретиться с вами, — продолжал Магомедов. Из трубки донеслось странное побулькивание. — Насчёт моей саги. Ведь вы занимаетесь её сюжетом?
Где Катерина?! Что ты с ней сделал, жирный подонок?!
— Да, — ответил я.
— Вот и замечательно! — Вновь побулькиванеие. — Чудесно! Не сочтите за труд: подойдите в «Корлеоне», это через дорогу в паре кварталов от вас. Нужно обсудить кое-какие детали.
Я недоумённо посмотрел на дисплей телефона (ухо как будто расправилось после перенесённой тяжести) — откуда Магомедов знает моё местоположение?
— До встречи! — донеслось из динамика и вызов завершился.
— Чёрта с два! — сказал я телефону и набрал номер Магомедова, сохранившийся в памяти мобильника.
Теперь я был полон решимости высказать и выяснить всё, но ответом мне было: «Извините, номер не существует…»
— Что такое, — пробормотал я, бессмысленно водя пальцем по дисплею.
Повторив вызов ещё несколько раз и окончательно убедившись в невозможности дозвониться Магомедову, я огляделся. Какой-то парк. Украшенные ёлки. И как я здесь оказался?
А что, если Катерина — с ним? Зачем тогда мне идти туда, буду только выглядеть идиотом… А может, Магомедов держит её насильно? Запер где-нибудь, и пока я не приду, не выпустит? Узнал о том, что мы с ней ночевали?..
— Классический сюжет, — нервно пробормотал я, быстро шагая по направлению к дороге и набирая в телефоне месторасположение «Корлеоне». — Любовники, а злой визирь хочет всё расстроить…
Перейдя по подземному переходу на другую сторону улицы, пошёл налево. Магомедов не обманул — эта кальянная находилась совсем рядом со мной.
У входа стояли девушки в коротких вечерних платьях, сетчатых чулках, коротких шубах и с длинными курительными трубочками в руках. Они о чём-то оживлённо разговаривали, но когда я подошёл, замолчали. Я прошёл мимо них внутрь заведения — девушки проводили меня оценивающими взглядами.
В помещении было дымно: кальянные — единственные заведения, где разрешено употреблять табачные курительные смеси. Почти все столики оказались заняты. Играла джазовая мелодия, и на её фоне раздавалось бульканье кальянов.
Передо мной появился хостес — одна из тех девушек, что встретил у входа.
— Здравствуйте, — сказала она, обворожительно улыбаясь. — Вы бронировали столик?
— Добрый вечер, нет, — ответил я, пытаясь высмотреть среди дыма и посетителей крупную фигуру Магомедова. — Но меня здесь ждут.
Девушка кивнула и ушла, качая бёдрами. Сразу после этого я почувствовал руку на плече.
— Рома-ан, — раздался знакомый голос — от него мерзко запершило в горле.
Я повернулся и увидел лысого.
— А мы вас и правда ждём, — сказал он, не отпуская плеча, и показал свои золотые зубы.
— Где Катерина?! — всполошился я, скидывая его руку.
— Ну-ну, — прохрипел лысый. — Не буянь, заведение приличное. На нас и так уже смотрят.
Я действительно заметил настороженные взгляды посетителей.
— Пойдём, — сказал лысый и за плечо повёл меня вглубь зала.
В дальнем углу я заметил Магомедова. Он сидел на большом кожаном диване, курил кальян и разговаривал с кем-то по телефону.
— Разберись с ним, сделай предложение, — донеслось до меня, когда мы уже подходили. — Какое?! Такое, Валера, такое! По-классике, ну?! От которого не сможет…
Магомедов заметил нас.
— О-о, ну здрасьте! — сказал он, откидывая телефон на столик и вставая. — Ждали, ждали.
Я пожал его вялую руку.
— Прошу. — Магомедов указал на диван перед собой.
Лысый пропустил меня вперёд, так что я оказался зажат между ним и стеной. Перекрыл путь к отступлению? Думаешь, я так прост?
— Где Катерина? — прорычал я, исподлобья смотря на Магомедова.
— Что? — Он явно не расслышал вопрос.
— Где Ка… Кат… — пытался я повторить вопрос, но начал заикаться и от этого пришёл в ещё большую ярость — Катр… Катерина! — наконец, выговорил я.
Магомедов пристально посмотрел мне в лицо и откинулся назад.
— Давайте без истерик, — попросил он и затянулся. Затем, выпуская дым, глухим голосом произнёс: — С ней всё в порядке. Но я пригласил вас не для обсуждения личной жизни.
— А я хочу обсу… судить! Где она?!
Музыка как будто стала громче, и мои восклицания не особо привлекали внимание посетителей.
— Господи, да что вы заладили? — Магомедов начал раздражаться. — Не знаю я, где она сейчас. Наверное, на свидании с кем-то. Что вас это так волнует? Ну, провели вы с ней ночь — это ничего не значит. У неё таких, как вы…
Что? Откуда он?..
— Это з… это много значит! Для меня! И для неё! А вот вы…
— Так. — Магомедов привстал, явно не желая вести дальнейшую беседу, но вот по-пингвиньи покачал головой и снова сел. — Если вы не прекратите…
Я заметил движение со стороны лысого.
— То что?! Что вы мне сделаете?! В лес увезёте?! Да не то уже время! Хватит строить из себя гангстеров! Мафиози, чёрт бы вас!..
Сзади на моей шее будто сжались тиски.
— Заткнись, кролик, — спокойно просипел лысый. И я заткнулся.
Магомедов затянулся несколько раз подряд. После этого, смотря на меня с презрением, начал:
— Иногда я люблю пофилософствовать. Вот и сейчас: ради чего вы живёте? Я имею в виду ваше поколение. Ради любви. Вас так воспитали родители, кино и книги. Но что такое ваша любовь? В большинстве случаев — обычный эгоизм. С любовью вы путаете страсть, плотское желание… Или же просто потребность не быть одинокими. Или находите себе пару лишь потому, что это нужно — общество негодует на вас, осуждает ваше одиночество, и вам некомфортно от этого, вы чувствуете себя обделёнными. Вы ищите объект любви для утоления собственных желаний — разве это не эгоизм?..
Он замолчал и начал затягиваться — кальян забулькал. Я тупо уставился на колбу и на бурление воды в ней.
— Кстати, вы читали «Преступление и наказание»? — неожиданно спросил Магомедов.
— Я?.. Да…
— Послушайте, Роман, — он отложил шланг кальяна, — порой я испытываю угрызения совести…
Его телефон толчками поехал по столику.
— О, — Магомедов взял его в пухлую руку, — Вот и Катрин… Алло, милая?
Я весь напрягся.
— Да, конечно, — продолжал разговор Магомедов. — Зайка, это ничего не… Что? — Он украдкой глянул на меня и лысого, будто опасаясь, что мы услышим голос, доносящийся из динамика. В этот момент я заметил, что его лицо побледнело. — Это для твоего же блага, дорогая. Я не допущу, чтобы… Какой принц? Что?! — Он вдруг подскочил, ударив стол коленями — кальян зашатался, но не упал — лишь уголь чуть съехал с середины колодки.
Магомедов отнял телефон от уха. Его бледнота стремительно наливалась краской.
— Я почти освободил Катерину от этих предрассудков, — гулко проговорил он, с каждым словом повышая громкость, — но вот появился ты, слащавый ублюдок, и всё испортил!
— Она… она с вами толь… только рад…ди белого коня… — с трудом выговорил я.
— Принц, ха! — бесновался Магомедов, по-видимому, пропустивший мой комментарий мимо ушей. — Да вы посмотрите на него! Тварь дрожащая! Кролик! Да я таких, как ты…
— Прошу прощения, — раздался незнакомый вежливый голос. — Полиция нравов.
Мы все устремили взор на человека, подошедшего к нашему столу. Это был молодой гладковыбритый мужчина в строгой форме и с нашивкой «ПН» на рукаве. Кавказской национальности. Он показывал удостоверение на имя: Ваган-Абдулгаиз-Алмаз Алибабаевич Жи (чудом запомнил и передаю дословно).