Оффлайн.
После этого я понял, что ни черта не понимаю в девушках.
Было около половины двенадцатого. Передо мной ходили голуби. Я отщипывал от булки, кидал им крошки, и ещё до того, как те падали на брусчатку площади, птицы слетались в одну точку и с жадностью атаковали рассыпанное угощение.
На каждой лавке сидела шумная компания. Многим не хватало места: стояли рядом. Но со мной всё равно никто не садился. Будто толпа чувствовала, что в веселье, её окутывавшем, зияет пробоина грусти, и лучше не подходить близко, ведь есть риск заразиться.
От толпы молодых людей отделилась парочка. Я смотрел на приближающихся девушек — в ярких вязаных шапочках, пуховых развесёлых курточках и в неизменных джинсах с кедами. Они подошли и встали рядом, озорно улыбаясь. Им было лет по двадцать: их гладкие румяные лица ещё хранили отголоски той детской непосредственности, что пропадают ко второй половине третьего десятка. Я наблюдал, как они жмутся, хихикая, поглядывают на меня и на свободное место.
— Садитесь, пожалуйста, — Сказал я, указав глазами.
Девушки на секунду задумались, но всё же сделали шаг и сели, не отводя от меня заинтересованных глаз.
— Вы любите птиц? — спросила одна. На ней был оранжевый шарф.
— Не то что бы, — ответил я, швырнув остатки хлеба в ближайшего голубя — тот отскочил, возмущённо курлыкнув.
— А почему, — продолжила девушка, — вы здесь сидите? — и, поняв бестактность вопроса, добавила: — Один?
Я безразлично глянул на неё, отметив про себя симпатичность личика и блестящую черноту глаз, затем перевёл взгляд на компанию, откуда отделились подружки. Компания с интересом наблюдала за нами. И я тут же всё понял.
— У системы на меня иммунитет, — пробормотал я, встал и зашагал в сторону «Авеню». Оглянувшись, заметил, как компания уже подскочила к девушкам и радостно расселась на моём месте.
До нового года оставалось меньше двадцати минут. Я смотрел, как в сугробы, заботливо скрывающие клумбы с цветами, втыкаются коробки с салютами, что-то похожее на лунный «Аполлон» и своим видом обещающее разнести всё звёздное небо на атомы, голографические установки для лазерных эффектов: исполинских снежных баб, снеговиков, снегурочек, дедов Морозов и прочей новогодней белеберды.
А Катерина всё не выходила из моей головы. Может, она поёт сейчас в «Авеню»? Может, ждёт меня? Может, знает, что стрелял только ради неё?..
Она, конечно, лгала, говоря о том, что не любит меня; что всё произошедшее между нами — мимолётная увлечённость, страстная забава, райский сон. Я же видел её горящие глаза, чувствовал нежные прикосновения рук и губ, слышал удовольствие в дыхании, когда прижимался своим телом к её телу — бархатному, упругому, горячему… Я не хочу верить, что безразличен ей. Не хочу!
Очнулся от мыслей у самого входа в ресторан. Его вывеска сверкала неоном, зазывая прохожих отметить праздник именно здесь. Мои часы показывали без пятнадцати.
В кармане загудел телефон. Я, не доставая, отключил его, но он загудел снова. И снова. Я выхватил трубку и раздражённо крикнул в неё:
— Алло!
— Снеговой! — отозвалась трубка женским голосом. Голос не узнал. — Ты как там? Выписали?
— Выписали, — ответил я, всё не решаясь зайти в ресторан. — А кто это, позвольте узнать?
— Алла, — сказала она. — А ты паршивенько выглядишь…
— Не до шуток, — отрезал я, начав озираться. — Чего нужно?
— И снова грубишь, — обиделась Алла. — Я ведь с тобой по-хорошему.
Я помолчал, поджав губы. Вздохнул и проговорил:
— Прости, Алла. И за прошлые мои грубости тоже. Ты ни в чём не виновата, это всё я. С наступающим.
— И я тебя тоже поздравляю! — По теплоте в голосе стало понятно, что она улыбается. — И прощаю. Так вот, я на парковке у твоего любимого «Авеню». Не хочешь увидеться?
— Давай, — просто сказал я. Теперь уже ничему не удивлялся.
— Мигаю фарами, — сказала Алла, и я заметил жёлтый Volkswagen 1948 Beetle. Похоже, я один езжу на метро.
Алла приоткрыла дверь и выглянула — вместо «ванильной» шишечки у неё были пышные вьющиеся локоны.
— Садись, твоя певичка всё равно не здесь.
Я колебался. Вдруг она блефует? Откуда знает Катерину? И что ей нужно от меня?
— Ну?! — возмущённо — в своей манере — выкрикнула Алла. — Ты долго будешь меня морозить?
Я покачал головой, подошёл и сел на переднее пассажирское. Закрыв дверцу, посмотрел на автоледи. Она была превосходна: короткое фиолетовое платье открывало плечи и колени, на груди лежала золотая цепочка с кольцом, словно у властелина, рубиновые серьги, похожие на подвески, праздничный макияж… и волосы. Я никогда не видел так шикарно уложенных волос.
— Тебя не узнать.
Она польщено улыбнулась.
— Через десять минут новый год, — проговорила Алла сквозь улыбку. — Если ты хочешь встретить его со мной в машине, я не против. А если — с любимой, то…
Я понял намёк.
— Что ты знаешь о Катерине?
— Воу, давай всё обсудим по дороге. — Алла запустила автопилот, и машина взмыла в воздух.
— Куда мы? — Я посмотрелчерез стекло на стремительно удаляющуюся парковку.
— К Магомедову.
Я настороженно посмотрел на Аллу. Она улыбалась.
— И ты с ним?
— Что значит: «И ты»? — Она наигранно нахмурилась и вытянула губы. — Да не переживай так: лысого там не будет, слёг с пневмонией.
Я удручённо покачал головой и уже хотел попросить всадить меня, как услышал:
— Ты ведь хочешь увидеть Катерину? Помогаешь ему, значит, помогаешь, а он всё недоволен…
— Ну, ладно, — вздохнул я после недолгих колебаний и потянулся к ремню безопасности. — Ты знакома с ней?
— С твоей певичкой? — уточнила Алла и начала болтать: — Я увидела эту тэпэшку полгода назад у Вергилия. У них тогда, вроде как, только всё начиналось, но я не в курсе. Так, перекинулись с ней парочкой фраз, полюбезничали, натянуто лыбясь… короче, понимаешь, как бывает между двумя красивыми девушками, едва знакомыми друг с другом. А потом они ушли наверх — я имею в виду Вергилия с Катериной, — в спальню…
— Стоп, — попросил я. — Это можно пропустить!
— Она так стонала, так кричала…
— Прекрати! — рявкнул я, гневно воззрившись на Аллу. Она раскатисто захохотала. — Ненормальная, — буркнул и отвернулся к окну.
— Опять оскорбления, — сквозь слёзы смеха сказала она. — Уф, ладно. Не хотела тебя обидеть. Как говорит Магомедов: нужно освободиться от своих желаний. Это плен, где мы томимся. — Она помолчала пару секунд и подвела итог: — А самое верное средство избавиться от желания — утолить его. Я очень желала тебя подколоть!
Вновь по салону авто разнёсся пронзительный смех.
— Куда мы едем?
— Ой, сам увидишь, уже почти на месте, — прекратив хохотать, сказала Алла и посмотрела на тоненькую полоску часов на запястье. — Без пяти. Пять мину-ут, пять мину-ут…
И тут я догадался.
— Ты уже поддала что ли?
Она посмотрела на меня, вновь наигранно нахмурившись, но вот улыбнулась и сказала:
— Хорошо, что у меня есть автопилот!
Машина начала снижаться. До этого мы летели в густых облаках, и я не видел, куда направлен наш маршрут. Но вот облака расступились, и внизу золотыми огнями засиял Град.
— Отсюда классный вид, — заметила Алла. — Может, останемся и посмотрим салют? — Она прильнула к моему плечу и умоляюще подняла глаза. Но ещё до того, как я успел ответить, отпрянула и сказала: — Эх, ладно. И так опаздываем.
Теперь мы неслись по загородной трассе. Фонари, сливавшиеся в одну сплошную ленту, освещали запорошенные деревья вдоль дороги. От их бесконечности и от нашей высокой скорости казалось, что стоим на месте.
— Три минуты, — продекламировала Алла. — Сворачиваем.
Автомобиль действительно свернул в лес и спустя несколько секунд выехал в широкое заснеженное поле. Посреди поля стоял огромный дом.
Это был настоящий особняк. Его окружал высокий забор, так что видно было только второй и третий этажи вместе с пирамидой крыши. Жёлтый свет бил из продолговатых окон.
Мы остановились у открытых ворот. Только сейчас я увидел, что забор будто сшит из чугунных завитушек, имитирующих растения.
— Так, — сказала Алла, потянувшись к заднему сидению и что-то ища (я ненароком окинул взглядом её вытянувшуюся фигуру). — Времени мало. Вот, возьми.
— Маска зайца? — Я удивлённо крутил её в руках.
— Кролика. — Алла надевала маску девочки-арлекина. Та плотно прижималась к её лицу, превращаясь в грим. — Не важно, надевай. Где твоё приглашение?
— Какое приглашение?
Алла уставилась на меня. Её подведённые — как у жулика — глаза казались огромными на белом лице.
— У тебя нет приглашения на чаепитие?! — вскрикнула она, натягивая шубку, но тут же резко успокоилась. — Минута. Как-нибудь проскочим.
Мы вышли, и автопилот повёл машину на парковку. Алла схватила меня за руку и, таща за собой, понеслась ко входу в дом. У самой двери нас встретила пара секьюрити в чёрных очках.
— Ваши приглашения, — потребовал один из них.
Алла протянула своё и тут же залепетала:
— Кролик со мной. Спешили, и он забыл эту карточку… Ну ма-альчики, тридцать секунд же…
— Приглашение, — вновь потребовал секьюрити, теперь уже обращаясь непосредственно ко мне.
Я, насупившись, засунул руки в карманы. Под пальцы попалась какая-то карточка, её-то и начал нервно теребить.
Что я вообще здесь делаю? Зачем приехал сюда? К Магомедову? К Катерине?.. Что я им скажу? Поздравлю с новым годом? Как глупо…
Из-за двери донёсся шквал аплодисментов. Алла неистово дёрнула меня за рукав и потянула в направлении входа, но секьюрити преградил дорогу.
— Вы, мисс, можете проходить. А вот вас, сэр, я попрошу…
И тут меня осенило. Я извлёк из кармана карточку. Ту самую, что сунул мне в «Корлеоне» Магомедов.
Секьюрити принял её, внимательно рассмотрел и, кивнув, отступил от двери.
— Пять секунд… — шепнула Алла.
Дверь отворилась, и мы вошли в особняк Магомедова.