— Это была ошибка! Никогда не причиню тебе вреда…
— Отпусти! — закричала Катерина и с размаху ударила меня ладонью по лицу.
Я ошарашено отстранился — девушка отступила на несколько шагов. Она прижала обожжённую руку к сердцу, смотрела звериным взглядом. Из её глаз катились слёзы.
— Как ты не поймёшь! — взорвалась она. — Ты мне не нужен! Я не люблю тебя! Да, я отвечала взаимностью, но на самом деле не хотела!.. Не знаю, зачем я делала это с тобой!.. Я ошибалась, ты — не принц! Ты обычный парень. Такой же обычный, как этот город!
— Катерина… — я хотел успокоить, но она продолжала кричать.
— Град! Райский уголок! Сколько обещаний, надежд, перспектив… а на самом деле — ничто! И ты со своей любовью такой же!
— Давай, — сказал Магомедов, всё ещё находясь под прицелом. — Убей в себе это чувство. Ты уже на грани. Убей любовь…
— Как ты — моего отца?! — Катерина шагнула к Магомедову, и вдруг пистолет направился на неё.
— Ни с места! — выкрикнул Валентин.
Девушка замерла, приподняв руки.
— Николай, — удивлённо выдохнула она, обращаясь к Валентину. — Я же плачу тебе деньги…
— Я всё выяснил, — сказал Валентин, не отводя пистолет. — Ты никогда не любила отца. А он никогда не собирался делиться с тобой своим богатством. Ты сговорилась с Магомедовым, чтобы убить отца и завладеть книжной империей. А Меня наняла, чтобы устранить Вергилия. Ведь ни с кем не хочешь делиться?
— Что ты такое несёшь?.. — Катерина, судорожно вздохнув, закрыла рот руками и разразилась рыданиями. Я всё-таки подошёл и, не отрывая взгляда от пистолета, крайне аккуратно обнял её. — Убирайся! — Вскрикнула она, отмахнувшись от моей руки движением плеч.
— Ты, Вергилий, и ты, Катерина: вы оба арестованы, — проговорил Валентин, доставая из-за пояса пару наручников.
— Нет, арестован только ты.
За спиной Валентина оказался майор Получайко. Он целился в затылок детектива из полицейского пистолета.
— Аккуратно положи оружие на лестницу, — потребовал майор.
— Но… — Валентин стоял неподвижно. Лишь глаза бегали в поиске выхода из сложившейся ситуации.
— Ты обвиняешься в мистификации расследования, в покушении на убийство, в угрозах мирным гражданам и в ведении в заблуждение органов правопорядка. Положи пистолет, Николай Знойный. Ты окружён.
Я заметил множество полицейских в разных концах зала. Похоже, до этого они скрывались под видом гостей.
Валентин медленно нагнулся и опустил пистолет на мрамор ступени. Рукава его рубахи задрались, и я вновь заметил морды китайских драконов.
Валентин, он же — Николай Знойный, он же — некогда известный сетевой (я бы сказал — серийный) детектив, оказался настоящим аферистом. Практически всё, что он рассказал мне о планах Магомедова по захвату города, оказалось ложью. И даже то, что говорили летом в СМИ о гибели отца Катерины. На самом деле, по версии следствия и самого майора Получайко, книжный барон умер естественной смертью. Но Знойному была нужна сенсация — о нём уже давно не говорили в прессе. И он придумал того злополучного биоробота, якобы вызывающего остановку сердца. В реальности тем биороботом — последним посетителем перед смертью барона — оказался обычный служащий из маленького книжного магазина, желающий заключить контракт на поставку фантастики. Но СМИ клюнули на утку Знойного и разразились воплями об убийстве, о мафии в городе, о возвращении лихих времён. Детектив знал, что если раскроет преступление сразу, то его имя будет греметь не так долго, поэтому дал сенсации отлежаться до зимы. И вот около месяца назад он вновь взялся за работу. Его целью был Магомедов — тот, кто занял место книжного барона и начал править его империей. Знойный убедил Катерину, что именно Магомедов заказал её отца. Он составил в своей голове стройную и вполне обоснованную версию злодея-Вергилия, творящего мерзкие делишки в тени городских переулков, и решил взять «преступника» красиво: в его же доме в новогоднюю ночь. Но для сенсации одного Магомедова оказалось мало: Знойный сделал самым главным, так сказать, суперзлодеем несчастную Катерину — «неблагодарную» дочь покойного, заказавшую его смерть, чтобы завладеть богатством. Всё, как в нуарном детективе: убийца — роковая красотка.
И ему всё же удалось сотворить желанный взрыв в новостной ленте: «По обвинению в мошенничестве и фальсификации улик арестован известный детектив Николай Знойный!» Городская блогосфера ликовала и негодовала, негодовала и ликовала…
— Мы уже давно следили за ним, — рассказывал майор Получайко. — Ещё летом Знойный все глаза измозолил полицейским — всё тёрся у места, якобы, преступления. И когда в прессе появилось сообщение о биороботе-убице, мы поняли, кто подсунул утку журналистам.
— У меня последний вопрос, — сказал я, отодвинув кружку, где некогда был горячий кофе. — Откуда у Валентина… простите, у Знойного, оружие?
— Игрушка, — просто ответил майор.
Я вспомнил, как выстрел из такой игрушки разнёс вдребезги зеркало, но спорить не стал. Ведь стрелял всё-таки я, не хотелось напоминать об этом.
— А вот в вас, — продолжил полицейский, — попали из настоящего пистолета. Никакого криминала: вы угрожали, а секьюрити, имея лицензию на малокалиберное оружие, защищал певицу, как мог. Но я ни в чём вас не обвиняю: этот манипулятор, лжедетектив, чтоб его… он ввел вас в заблуждение. Независимая экспертиза подтвердила это. Теперь-то Знойный получит по заслугам. Закон в нашем городе всегда держит верх над несправедливостью.
— Не сомневаюсь, — сказал я и встал. — Мне нужно идти.
— Всего хорошего. — Майор поднялся и крепко пожал мне руку. — Полиция больше не потревожит вас по этому делу.
Я вышел из участка ранним утром. Было ещё темно. С неба падали крупные хлопья снега и мягко ложились на безлюдную улицу, чтобы через секунду растаять.
Вот и всё, подумалось мне. Я одинок, как никогда. Стоит ли от этого вновь впадать в депрессию?..
Издалека донёсся взрыв салюта — кто-то ещё не истратил весь боезапас. Или нашёл в закромах. Где-то раздались ликующие возгласы. Я взглянул на часы. Было около шести, а город всё продолжал отмечать праздник. Но тротуар, где я брёл, был пуст, не считая андроида-дворника, усердно сметавшего конфетти и мишуру.
Одиночество и бессонная ночь способствовали моей задумчивости. Я размышлял над словами Магомедова: не о том, что стоит освободиться от любви, а о том, что нужно искать спутника жизни не на «рынке». Но тогда где? Неужели та самая просто возьмёт и свалится мне на голову в подготовленный судьбой момент?.. Но я ведь не верю в судьбу. Она беспощадна, если доверять только ей и не брать жизнь в собственные руки.
Тем не менее, идеи Магомедова в своём общем виде действительно отвратны. Несмотря на это, его отпустили из участка раньше меня и Катерины. Нет, дело не в статусе, положении или капитале. Если бы он действительно совершил преступление, его бы привлекли. Но за мировоззрение, отличающееся от общепринятого, и даже за своеобразную проповедь этого мировоззрения перед гостями, полиция не наказывает. «Инквизиция мысли» уже давно прекратила свою работу.
А Катерина… кажется, отчасти она приняла философию Вергилия. Возможно, это повлияло на её отказ мне. Как же горько об этом думать… Она сказала, что уезжает. Уезжает из города. Просила не провожать… Просто уходит из моей жизни навсегда.
Можно ли её остановить? Без сомнения. Но стоит ли? Держать рядом с собой ту, что не любит? Добиваться? Обманывать её истинное чувство подарками, свиданиями, вниманием и, наконец, убедить, что она не может жить без меня? Но зачем мне от неё такая бутафорная, такая в буквальном смысле купленная любовь? Даже если я продержу Катерину рядом с собой какое-то время, она, без сомнения, всё равно уйдёт. Не будет долго обманывать себя и меня. Ведь не любит… Не любит…
А я всё продолжаю её любить и хочу быть рядом, несмотря ни на что, но…
Но… но.
Эпилог
Наступил февраль. Весь месяц, прошедший с нового года, я корпел над первой книгой Магомедова. Скажу прямо: её сюжет сильно отличается от того, что задумывался раньше.
Во время новогодних каникул я ни разу не зашёл в соцсеть. Милана, обеспокоенная этим, звонила мне, но я не брал трубку. Потом начали поступать звонки от родных, коллег, бывших сокурсников и даже одноклассников: всем не терпелось узнать: не умер ли я?.. Выключил телефон. На второй неделе праздников мне уже звонили и стучали в дверь с периодичностью в один час. Игнорировал. Но вот, что ожидаемо при моём новом затворническом образе жизни, явилась полиция — сам майор Получайко. Пришлось впустить и всё объяснить. Полицейского не порадовал мой запущенный внешний вид: дырявая пижама, недельная щетина, всклокоченные волосы и мешки под глазами.
— Обратитесь к врачу, — посоветовал Получайко под конец разговора. — Затяжная депрессия — не шутки.
— Просто хочу, чтобы меня оставили в покое, — пробормотал я, закрывая дверь перед майором.
После праздничных дней, проведённых мною в квартире практически безвылазно, поездка на работу казалась выходом в открытый космос. В метро мне было странно видеть улыбки на лицах людей, что-то рассказывающих друг другу и шутящих. Я привыкал целую неделю, и только в последний понедельник января начал, как обычно, улыбаться и перестал отводить глаза от падающих на меня взглядов. В метро я больше не читал книгу, а слушал музыку в наушниках — решил попробовать так же, как делал отец в молодости.
Немного о Гордомунде: читатель наверняка заметил, что история ГГ в шестой книге не заканчивается. По крайней мере, мой начальник заметил и расчеркал весь сюжет шестой книги своей карающей ручкой, вновь обвинил меня в работе с нейросетью. Пришлось дописывать:
После пожара на пацанской стреле Гордомунд не погибает: он вдруг начинает замечать, что сосны вокруг потихоньку втягиваются в землю, дома неподалёку — самопроизвольно разбираются, а почва под ногами становится всё жиже. Теперь ГГ окружает непролазная топь. И всё же он, прыгая по кочкам, выбирается на сухое и направляется к ближайшему поселению, где встречает мужей, с кем в да