— Почему ты не приняла меры предосторожности? — спросил он открыто.
Сколько раз она задавала себе тот же вопрос?
— Я не знаю.
— Мне трудно в это поверить…
— Мне самой трудно в это поверить.
Он долго и пристально рассматривал Рейчел, взвешивая ее слова, обдумывая что-то, делая собственные выводы. Дверь открылась.
— Вы звонили, сэр?
— Да, Паркер. Мисс Пэттен хотела бы выпить чаю.
— Слушаюсь, сэр. Чай для двоих?
— Нет, Паркер. Для троих. — Из-за ее спины, улыбаясь, выглядывала Дафни. Она вошла в комнату походкой женщины, которая постоянно помнит о том, что носит в себе ребенка. — О Рейчел, какая же ты молодец! Я не справлюсь с такой картинкой ни за какие сокровища! Поверить не могу, что ее можно собрать. — Она устроилась на подлокотнике кресла, улыбаясь то одному, то другому. — Получилось очень красиво. Тоби, задерни, пожалуйста шторы, хорошо? Пусть будет уютно…
Хьюго Феллафилд угрюмо смотрел в пивную кружку.
Куда она подевалась?
За те недели, что прошли с той последней ужасной встречи, он пытался забыть ее. Пытался. Он даже пробовал встречаться с хорошенькой, легкомысленной Сибил Бейнбридж. Чарльз и отец из кожи вон лезли — так им хотелось, чтобы она произвела на него впечатление. Хьюго никак не мог понять, сколько ни ломал голову, почему он должен делать что-то, чтобы доставить удовольствие своей проклятой скаредной семье. Однако что бы он ни предпринимал, но не мог выбросить из головы Рейчел Пэттен. Ни его гордость, ни разум, ни чувство собственного достоинства не могли устоять против этой страстной влюбленности, сводившей его с ума. В течение прошлой недели он неоднократно пытался дозвониться до нее. Однажды даже заехал к ней домой. Но тщетно. Телефонные звонки оставались без ответа. Было совершенно очевидно, что квартира пуста. А три последних вечера он ездил по тем местам, которые Рейчел часто посещала, в надежде найти ее. Он отчаянно желал хотя бы мельком увидеть ее, вопреки всему надеясь, что та безобразная сцена в ее квартире была ничем иным как капризом. Он знат, что она подвержена приступам дурного настроения, от которых потом страдала, а позже — сожалела. Но найти ее не мог.
Где же она? Где?
Он опустил подбородок на сжатые кулаки. Вероятно, проводит время с мужчиной. Без сомнения, с каким-нибудь «денежным мешком». С мужчиной, который мог купить ей все, что она пожелает, пригласить ее в любое место, куда ей только захочется. А его отец выдавал ему жалкие гроши за то, что он работал не покладая рук, под предлогом того, что он якобы приобретает опыт. Приобретает опыт, подумать только! Его лоб покрылся морщинками гнева, что кипел в нем последние дни. Он был уверен, что уже разбирался в деле лучше, чем Чарльз и отец вместе взятые. Производители и грузоотправители доверяли ему, доверяли его знаниям и суждениям. Когда возникала необходимость, они обращались именно к нему, а не к Спенсеру Феллафилду. Политические амбиции его отца и брата основывались на интересах, касающихся бизнеса Пейджетов и Феллафилдов. Но именно он фактически управлял компанией. Были ли они благодарны ему, не говоря уже о приличном вознаграждении? Никогда. Сэр Джеймс был в курсе дела. Это он поздравлял его и благодарил за то, что Хьюго с такой готовностью и весьма умело управлял делами компании. Но когда он обращался к отцу по поводу увеличения жалования или выделения средств, чтобы открыть небольшой собственный офис в Лондоне, можно было подумать, что он просит драгоценности из королевской казны!
— Когда ты будешь готов взяться за ум, мальчик — жениться на девушке из приличной семьи с хорошим воспитанием и начать семейную жизнь, — тогда приходи ко мне. Поверь, я буду только рад обсудить с тобой эти дела при таких обстоятельствах. А пока, если ты считаешь, что я намерен финансировать прожекты легкомысленного повесы и оплачивать сомнительные ужины и увеселения с распутными девками, ты глубоко заблуждаешься. У тебя есть прекрасный дом здесь, в Чейн Уолке, прибыльное дело и вполне комфортабельная жизнь. Ты думаешь, Хьюго, деньги растут на деревьях?
Какая наглость! Старик обращался с ним, как с полоумным ребенком. Он контролировал все семейные расходы с въедливостью скряги. Конечно, если появится возможность продвинуть Чарльза кандидатом в парламентарии от партии тори, вот тогда он с готовностью тряхнет кошельком!
Хьюго допил пиво. Им овладело сентиментальное настроение; от жалости к себе на глазах выступили слезы. Если бы не тайная поддержка матери, он бы давно оказался в богадельне, это точно! А теперь, вдобавок ко всему, куда-то исчезла Рейчел — с богатым любовником, у которого, без сомнения, были дома в Каннах или Ницце, сейфы, полные бриллиантов и сундуки, набитые мехами. О, будь оно все проклято!
Хьюго сознавал, что его мысли потеряли связность и перестали быть четкими. Он с глуповатым видом огляделся по сторонам. В переполненном баре было очень шумно. Девушка с лицом, которое показалось смутно знакомым поймала его взгляд и помахала рукой. Бессмысленно улыбаясь, он помахал в ответ. Она коротко махнула рукой, приглашая его присоединиться к их компании, а потом отвернулась, чтобы продолжить разговор. Хьюго задумался. А почему бы и нет? Ничего лучшего он не мог сейчас придумать. Когда он отодвигал свой стул, то чуть не задел человека, проходившего мимо — тот поспешно отступил в сторону.
Хьюго торопливо поднялся.
— О, простите, мне ужасно жаль…
— Все в порядке, старина. Ничего страшного. — Перед ним стоял высокий стройный мужчина с очень светлыми волосами. Прядь мягких прямых волос упала на широкий лоб. Он был безукоризненно одет. Накрахмаленная манишка оттеняла вечерний костюм безупречного покроя. На манжетах тускло поблескивали изысканные запонки с жемчужинами. Уже собираясь повернуться, он вдруг остановился, слегка наморщив красивый лоб.
— Послушай… ты ведь Феллафилд, не так ли? Хью Феллафилд?
— Я… да… — Хьюго был явно смущен. Потом его слегка одурманенное сознание прояснилось. — Морис Плейл, — сказал он с искренним удовольствием. — Ты учился в Кембридже с Чарльзом. Окончил на год или два раньше меня.
— Верно. Подумать только, встретить тебя здесь! Как старина Чарльз? Как поживает ваше семейство?
— Спасибо, хорошо.
Плейл задумчиво склонил голову набок.
— Дай-ка вспомнить… вы занимаетесь «Мадерой», не так ли? Твоя мать живет на острове — она очаровательная женщина. В 1923 году мы с Чарльзом прекрасно провели там каникулы. Насколько я помню, твой отец занимает какой-то секретный пост в министерстве иностранных дел? А Чарльз — по-прежнему ярый консерватор? Не оставил свои намерения занять тепленькое местечко в Суррее[5]?
Хьюго улыбнулся.
— У тебя прекрасная память. Да, это так. Особенно то, что касается Чарльза.
Плейл беззаботно рассмеялся и дружески взял Хьюго под руку.
— Ты здесь один, без друзей? Как видишь, я тоже. — Он многозначительно поднял светлую бровь. — Моя подружка сегодня покинула меня. Должно быть, ее муж вернулся домой раньше обычного. Пойдем, выпьем. Нам есть, о чем поговорить. — Он очаровательно улыбнулся, искренне довольный встречей.
Хьюго улыбнулся в ответ. Плейл решительно взял его под руку и повел к бару.
Первый сезон охоты на фазанов в Брекон Холле открывался в начале октября. За две недели до него установилась было прекрасная погода, но сейчас появились признаки ее ухудшения. Порывистый северо-западный ветер раскачивал верхушки деревьев, небо было свинцово-серым. Вечером, накануне первого дня охоты, Тоби сидел в библиотеке, положив ноги на каминную решетку, с бокалом вина под рукой. Гости расселись по комнате разрозненными группами, их разговоры и смех накладывались на шум усиливающегося ветра за окном. До его слуха долетали обрывки разговоров.
— Дела обстоят чертовски плохо, если ты хочешь знать мое мнение. Европе не избежать катастрофы, запомни мои слова. Все, что плохо отражается на Уолл-стрит, влияет на весь остальной мир. Непременно.
— …Провалиться мне на этом месте, если это не оказался старина Бастер Бонтон. Ты помнишь Бастера… крепкий такой парень из Брэнскомба…
— Этот молодой Брэдмэн, должно быть, лучший из тех, кого могли представить австралийцы, но ему никогда не оставить позади таких, как Гоббс и Сатклифф. Ты был на крикете, когда они победили в этом году?
Тоби пошевелился, устраиваясь поудобнее, и потянулся за бокалом.
— Хотите еще, сэр? — Улыбающийся Паркс, дворецкий Пейджетов, стоял рядом с ним.
— Да, пожалуйста, Паркс. Благодарю.
— Ну как, Тоби, все в порядке? — Сэр Джеймс, великолепный в своем старомодном сюртуке, жилете и рубашке, которая, как подумал Тоби, должно быть, осталась у него еще со времен войны, широко улыбнулся ему. — Рвешься в бой?
Тоби поднялся с кресла.
— Несомненно, сэр. С нетерпением жду сигнала.
— Завтрашний день должен быть чудесным, если ночью не пройдет сильный дождь. Эти чертовы птицы плохо летают, когда у них намокнут перья. А ветер нам не помешает. Можешь быть уверен, Бест так спланирует гон, что мы окажемся с наветренной стороны. Как жаль, что твоя очаровательная жена не смогла приехать. Фи очень огорчилась.
— Да, сэр, и Дафни тоже. Однако так посоветовал доктор. Мистер Престон считает, ей лучше быть осторожнее в такой момент. — Строго говоря, это было не совсем верно. Дафни прекрасно себя чувствовала, хотя доктор, безусловно, рекомендовал ей последить за собой и относиться ко всему спокойнее. Ее решение остаться дома было связано скорее с их гостьей, состояние которой оставляло желать лучшего, а не с желанием поберечь себя.
— О да, разумеется. Довольно сложная пора, а? Кого ждешь? Сына?
— Для нас это не имеет значения, сэр. Лишь бы ребенок был живым и здоровым. — И вновь он сказал неправду. Тоби хотел, чтобы родился мальчик. Очень хотел. Обнаружив это, он испытал немалое удивление, но также и радость.
— Несомненно, ты прав. — Сэр Джеймс повысил голос. — Итак, джентльмены, вы готовы? Не хотите присоединиться к дамам? Обеденный гонг прозвучит с минуты на минуту.