Сидя на широкой террасе на Квинта-до-Соль, женщины смотрели на двух молодых людей, приближающихся к ним по отлого спускающейся лужайке. Вокруг дома на восьмистах акрах земли простирался сад, который и являлся гордостью Маргарет Феллафилд — яркий, красочный и ухоженный — дар плодородной земли острова, который стал ее домом. Только цветники занимали площадь около сорока акров. Этот участок сада — разделенный на террасы, с фонтанами, дорожками, окаймленными розами, с беседками, увитыми плющом — пользовался ее особой любовью. Высоко над ними поднимались вершины утесов, поросших лесом.
В воздухе, пронизанном яркими лучами солнца, прозвенел смех Филиппы. За ухом у нее торчала настурция, точно такая же украшала лацкан пиджака Хьюго. Улыбаясь, они легко взбежали по лестнице на террасу.
— Привет, тетя Фиона! Миссис Феллафилд, какой прекрасный день! И какой великолепный, изумительно красивый сад!
Филиппа повернулась к Маргарет. Ее юное лицо сияло восторгом.
— Хьюго пытался описать его, когда мы плыли сюда на пароходе, но, надо признать, не сумел это сделать должным образом. Теперь я понимаю, почему. Красота вашего сада не поддается никакому описанию. Я никогда не видела ничего более прекрасного. Должно быть, у вас уходит уйма времени на то, чтобы содержать его в таком порядке. А эти деревья — глядя на них, кажется, что они собраны здесь со всего света.
Маргарет улыбнулась, явно польщенная.
— Ты близка к истине, моя детка, очень близка. На этой благодатной почве вырастет все, что угодно.
Филиппа присела рядом с ней, подперев рукой подбородок. Лицо ее стало задумчивым.
— Неужели вы начали разводить этот сад на голом месте? Он ведь такой огромный! Или здесь уже что-нибудь было, когда вы приехали сюда?
— Да, небольшой садик. Но его нельзя было назвать ни ухоженным, ни хорошо возделанным. Хотя деревьев было немало: и парковые насаждения, и лавровая роща…
Фиона, откинувшись на спинку скамьи, внимательно наблюдала за ними, время от времени потягивая чай из своей чашки. Она была довольна; пока все складывалось как нельзя лучше для осуществления задуманного ею плана. Хьюго, в начале путешествия пребывавший в состоянии меланхолии и обычно несвойственного для него напряжения, теперь выглядел расслабленным и счастливым. Филиппа тоже почти стала сама собой. То, что эти двое молодых людей превосходно подходят друг другу, пришло ей в голову совсем недавно. Несмотря на разницу в возрасте — в свои двадцать семь Хьюго был на десять лет старше Филиппы — и значительное неравенство в происхождении, они могли быть счастливы вместе. План действий Фионы был определен еще не совсем четко; в его расплывчатых контурах пока не просматривались способы преодоления вполне очевидной преграды — неистового противостояния со стороны напыщенного отца Хьюго и его брата Чарльза.
В этой молодой паре было нечто безыскусственное, простодушное, что, вероятно, и притягивало их друг к другу. За время путешествия Фиона заметила, как в Филиппе пробуждалась застенчивость. А сейчас она с одобрением отметила взгляд Хьюго, каким он смотрел на девушку — полный теплоты и симпатии. Бесхитростная Филиппа, сама того не сознавая, безошибочно коснулась самой близкой сердцу Маргарет темы.
«Вот кто может стать бесценным союзником», — сказала себе Фиона, думая о своих далеко идущих планах. Глубоко вздохнув, она остановила взгляд на золотистом горизонте, где море и небо сливались в единое целое. Может быть, ока уже становится старой? Молодые джентльмены теперь казались ей утомительными. С тех пор, как они расстались с Тоби, она позволила себе легкий флирт с одним-двумя молодыми людьми, но ни один из них не увлек ее хотя бы немного, тем более не вызвал ее любви. Странно, но у нее вовсе не было ощущения, что ей этого недостает. Уголки ее губ раздвинулись в легкой улыбке. Коль скоро у нее пропал интерес к одному занятию, она может обратиться к чему-нибудь другому. Станет назойливой, лезущей во все чужие дела и всем мешающей старушкой. А может быть, уже стала? Взгляд Фионы скользнул с Хьюго на Филиппу и обратно, и ее улыбка стала еще шире.
С разговора о саде перешли на другую тему.
— Мне хотелось бы увидеть каждый дюйм этого чудесного острова, — заявила с полной серьезностью Филиппа. — Буквально каждый дюйм, ничего не пропуская.
— Верно! — Хьюго вскочил и схватил ее за руку. — Пожалуй, лучше начать прямо сейчас, иначе мы просидим здесь до конца наших дней! Карета ждет вас, мадам! Надеюсь, вы не потребуете ничего шикарного? Повозка, запряженная быком — это, конечно, не «роллс-ройс», но все-таки кое-что. — Широко улыбнувшись, он увлек ее за собой к дому. — Запасемся едой и питьем — и в путь. — Он жизнерадостно помахал матери и Фионе. — Не беспокойтесь о нас. Если мы не вернемся через три недели, можете посылать за нами поисковую группу. Идем, Флип. Кстати, тебе лучше надеть шляпу, если ты не хочешь вернуться с лицом цвета вареной свеклы.
Когда они, проникнув в дом сквозь открытые балконные двери, исчезли из виду, Маргарет тихонько рассмеялась:
— Иногда он бывает таким ребенком… — В ее голосе звучала снисходительность.
Фиона искоса взглянула на нее.
— Эти двое хорошо поладили друг с другом, — заметила она как бы невзначай. — Тебе так не кажется?
Маргарет ответила Фионе понимающим взглядом. Обе женщины многозначительно помолчали.
— Видимо, так оно и есть.
Фиона, лениво потянувшись, положила ногу на ногу и тряхнула коротко стрижеными рыжими волосами.
— Ее мать была моей хорошей подругой, — с простодушной прямотой сказала она.
Маргарет сдержанно улыбнулась и, поднеся к губам свою чашку, посмотрела на Фиону. В темных глазах матери Хьюго светилась добродушная, хотя и с примесью настороженности, усмешка.
Фиона ответила из-под полуопущенных ресниц взглядом зеленых глаз.
— Отец Филиппы происходил из бельгийской семьи. Он погиб при обороне Брюсселя в 1914 году. — Она произнесла это неторопливо и как бы между прочим, но взгляд, которым ока наблюдала за Маргарет, оставался цепким. — Ее отчим, Эдди Браун — член парламента от лейбористской партии. Это, разумеется, не та родословная, которая могла бы устроить Спенсера, насколько я понимаю. Но этой девочке нет цены. — Она замолчала, ожидая, что ответит Маргарет. В наступившей тишине звякнула чашка, поставленная на блюдце.
— О том, что думает Спенсер, — сказала Маргарет после минутного раздумья, — о родословной или о чем-то другом в этом роде, кажется, несколько… — она помолчала — было видно, что она знает, о чем хочет сказать, просто с осторожностью выбирает слова, — …несколько рано говорить в данной ситуации. Я абсолютно уверена, что его, как и Чарльза, — она даже не попыталась скрыть отвращения, мелькнувшего в ее голосе при упоминании о муже и старшем сыне, — больше будут интересовать другие вопросы, нежели родословная твоей протеже.
— Наследство или отсутствие такового? — прямо спросила Фиона, отбросив в сторону всякую осмотрительность.
Маргарет спокойно кивнула в ответ.
— Вот именно. — Когда она повернулась к Фионе, ее взгляд был непривычно серьезным. — Верно ли, что Хьюго, как бы это сказать, находился в своего рода затруднительном положении и лишь недавно выпутался из него?
Фиона некоторое время раздумывала над ответом.
— Да, — наконец откровенно признала она.
Ее собеседница вертела в руках чайную ложку, позвякивая ею о блюдце.
— По общему мнению, самая неподходящая особа?
С удивлением посмотрев на нее, Фиона улыбнулась.
— О да. Ты прекрасно осведомлена обо всем.
На проницательном лице Маргарет мелькнула усмешка.
— Это моя обязанность.
Фиона ждала, рассчитывая на продолжение разговора, но Маргарет сменила тему.
— Хьюго — хороший парень, — сказала она, гладя сквозь ветви деревьев на сверкающее в лучах солнца море. — Хотя, должна признаться, может иногда натворить глупостей, или проявляет излишнюю застенчивость с точки зрения большинства здравомыслящих людей. Но — хороший. В нем нет ни злобы, ни недоброжелательности. Мне бы не хотелось, чтобы ему причинили боль.
— Флип и мухи не обидит, — заметила Фиона.
— Я это вижу.
И вновь повисло долгое молчание.
— Ну, что же, — Маргарет положила руки ладонями на стол, собираясь подняться. — Насколько я помню, ты предлагала сыграть в теннис? Еще не раздумала?
— О нет! — Фиона решительно поднялась с места; праздного настроения как не бывало.
И хотя для женщины она была довольно высокого роста, глаза Маргарет пришлись прямо против ее глаз.
— Итак, посмотрим, что из этого получится? — негромко сказала Маргарет Феллафилд. — Без опасений, — в ее прищуренных глазах вновь сверкнула дружеская усмешка, — и без покровительства?
Улыбнувшись в ответ, Фиона согласно кивнула:
— Вполне справедливое решение.
Они взялись за руки, испытывая удовольствие от общества друг друга, и зашагали к дому.
То, что сказала Маргарет о своем любимом сыне, Фиона обдумала уже позднее, когда наслаждалась ванной после упорного, из трех сетов, матча в теннис, который она выиграла лишь чудом.
«Ну, Сэл, — обратилась она мысленно к своей подруге, — я делаю все возможное. Остальное — за Филиппой, — она улыбнулась, представив себе упрямое лицо Салли, — и за тобой. Замолви за нее словечко Всевышнему, хорошо?»
Филиппа сидела скрестив ноги с охапкой цветов на коленях. Она восторженно смотрела сквозь дымку, окутывающую горные вершины, на мерцающее алмазное сияние далекого моря. Рядом с ней на траве, надвинув шляпу на глаза, растянулся Хьюго. Поблизости паслось стадо коз; они мирно пощипывали короткую травку, мелодичный звон их колокольчиков далеко разносился в тишине.
— Как ты можешь спать, когда вокруг тебя такое чудо?
Шляпа слегка сдвинулась вбок, и Хьюго с улыбкой ответил:
— Завтра будет то же самое.
— Филистер!
— Нет, — безмятежно сказал он с оттенком самодовольства, — просто я коренной житель, и уже видел все это много раз. Что же мне, сидеть и таращить глаза, как какому-нибудь туристу?