Жюли казалось, что Лоренцо подпрыгнет от счастья, услышав, что при нем останутся и старший смотритель, и помощник ветеринара, но он ничего не ответил, только молча кивнул. И Жюли, обиженная таким равнодушием, не добавила больше ни слова.
– Твой отец этого не одобрит! – предрекла Мод.
Тем не менее казалось, ее позабавила инициатива Валера, который только что выложил на кухонный стол три картонки с пиццами.
– Вы же никогда не едите пиццу, вот вам удобный случай!
– Но отец еще не пришел из аптеки, так что, боюсь, ужинать мы будем поздно.
– В любом случае ты успеешь их разогреть, это минутное дело. Они очень вкусные, только хорошо бы сделать к ним легкий салатик…
Валер прекрасно видел, что мать одолевает смех. Отвращение Ксавье ко всему итальянскому давно было известно и огорчало его домашних. Мод воспользовалась отсутствием мужа, чтобы спросить Валера, нет ли у него известий от Лоренцо.
– Он день и ночь пропадает на своих стройках, а еще он завел романчик с очень красивой девушкой.
– Всего лишь романчик? Ну-ка, расскажи!
– Ее зовут Сесиль, ей около тридцати лет, высокая улыбчивая блондинка с длинными волосами, работает в региональном совете и млеет перед Лоренцо. Сперва это она за ним гонялась, но теперь, мне кажется, он отвечает ей взаимностью!
– Ох, господи, если бы он мог забыть Жюли, я бы успокоилась. Но когда мы были там, в зоопарке, я заметила, какими глазами он на нее смотрит. И вдобавок проводит в ее обществе целые дни…
– Ну ничего, зато свои ночи он будет проводить с другой! Не забывай, мама, что Жюли ждет ребенка и собирается выйти замуж за его отца – Марка; кстати, очень симпатичный мужик.
Мод пристально посмотрела на Валера, потом перевела взгляд на картонки с пиццами.
– Я знаю Лоренцо, у него такой же цельный характер, какой был у его отца – Клаудио. Он очень упрям и, если чего-то захочет, будет всеми силами добиваться своего; к счастью, он при этом человек благородный и не встанет у Жюли на пути, даже притом что постоянно думает о ней и страдает. Дай бог удачи этой Сесиль!
– Кто это – Сесиль? – осведомился Ксавье, входя в кухню.
Его благостная улыбка говорила о том, что он слышал только последнюю фразу Мод. Та промолчала, не желая портить мужу настроение, но Валер решил доставить себе удовольствие, ответив вместо нее:
– Это подружка нашего Лоренцо.
– Ах так – вы, конечно, говорили о Лоране! – усмехнулся Ксавье.
– Папа, ну сколько можно называть его Лораном – мы никогда не знаем, кого ты имеешь в виду.
Валер впервые позволил себе такой выпад. Ксавье нахмурился и ткнул пальцем в картонки.
– И вдобавок нас вынуждают есть эту итальянскую мерзость? Лоран давным-давно мой пасынок, и я не собираюсь называть его иначе!
В кухне воцарилось тягостное молчание.
– И вообще, Лоран – очень красивое имя, – добавил наконец Ксавье, желая разрядить атмосферу.
– А кроме того, мы живем во Франции! – с иронической усмешкой подхватил Валер.
Отец и сын обменялись настороженными взглядами. Из уважения к Мод ни тот ни другой не хотели затевать склоку, но было ясно, что рано или поздно этим дело кончится.
– Забыл сказать, – сообщил Валер, обращаясь к матери, – я нашел для Лоренцо дополнительного спонсора. Думаю, он будет рад. Зоопарки нынче в моде, и вкладывать в такие предприятия хотя бы скромные суммы считается похвальным. Вдобавок государство предоставляет за это налоговые льготы. Ты позволишь мне самому приготовить салат?
– С твоей стороны очень благородно помогать Лорану, – вмешался Ксавье, – но его парк – частное предприятие, так что твоих спонсоров ждет разочарование. Ты об этом подумал?
– Папа! – взорвался Валер. – Я уже не мальчик и знаю, что делаю.
Ксавье обиженно пожал плечами. Он был твердо уверен, что этому проклятому парку грозит неминуемое разорение, и считал нелепым стремление сына помочь Лоренцо.
– Всеобщее увлечение этими так называемыми сафари-парками рано или поздно кончится, – продолжал он. – Людям все быстро приедается, и любая мода скоротечна. Лоран предлагает публике то же самое, что все его собратья по профессии, а этот парк вдобавок затерян в самой глуши, в горах Юра.
– Но зато совсем рядом с Италией и Швейцарией. Представь себе, он теперь предлагает ночлег тем, кто хочет провести у него уик-энд целой семьей, а на такие поездки у нас огромный спрос. Рентабельность парка, таким образом, будет обеспечена, а его репутация безупречна. У Лоренцо нет в программе никаких зрелищ, никаких ярмарочных фокусов, он не стремится вытягивать деньги из посетителей, а хочет показывать им зверей в их естественной среде обитания, чтобы люди потом долго об этом вспоминали. Ты утверждаешь, что это преходящая мода, а вот я склоняюсь к тому, что это осознание истинного положения вещей, свойственное нашей эпохе. Людям надоело разорять и загаживать планету. И я восхищаюсь деятельностью Лоренцо, потому что он посвятил свою жизнь благородному делу. По крайней мере, он занимается чем-то конкретным и полезным. Тогда как я, например, только гонюсь за деньгами, чтобы покупать себе шикарные тачки!
– Ну-ну, не скромничай. Ты все-таки выучился и поэтому смог найти хорошо оплачиваемую работу, тебе не на что жаловаться. А любовь к машинам – кто их не любит в твоем возрасте?!
– Ты, как всегда, находишь для меня извинения и во всем оправдываешь, – гневно воскликнул Валер. – А Лоренцо ты ничего не прощал – надеюсь, ты это помнишь? И поздравлял его с успехами нехотя, сквозь зубы, когда уж совсем нельзя было этого избежать; зато очень охотно демонстрировал ему свою антипатию, свое презрение. Так вот знай, что роль любимчика семьи не так уж завидна, и мне очень часто бывало от этого не по себе.
– Какая нелепость! – возмутился Ксавье. – Не забывай, что он намного старше тебя, и я не понимаю, что ты…
– О, прошу вас, замолчите оба! – решительно вмешалась Мод. – Перестаньте спорить, давайте мирно проведем вечер втроем.
Ее встревоженный взгляд переходил с мужа на сына и обратно. Двое мужчин, которых она любила, не понимали друг друга. Ксавье боготворил Валера, а тот с самого детства считал своим кумиром старшего брата. Он обожал Лоренцо, ему тоже хотелось иметь деда-итальянца, носить экзотическое имя. Мод, разумеется, уговорила его скрывать эти желания, чтобы не раздражать Ксавье. И Валер очень скоро понял, что в их семье существует конфликт и лучше избегать всяческих столкновений. Но вот сегодня вечером ему наконец представился случай откровенно поговорить с отцом, вскрыть этот давно созревший нарыв. И он, пропустив мимо ушей просьбу матери, продолжал:
– Мы не так часто об этом говорили, верно? Запрещенная тема, табу! Но мне было тяжело видеть твое отношение к Лоренцо. Ты обращался с ним жестоко и несправедливо, и я осуждал тебя, почти ненавидел. Мой отец не мог, не должен был так себя вести!
Ксавье смертельно побледнел. Несколько минут он молчал, не в силах вымолвить ни слова, потом с трудом произнес:
– Ты должен был мне это сказать.
– А зачем? Разве это заставило бы тебя полюбить Лоренцо?
– Я бы тебе объяснил, что не могу питать одинаковые чувства к своему родному сыну и к пасынку. Я пытался привязаться к Лорану ради твоей матери, но он не шел мне навстречу даже в возрасте трех лет!
– Ну да, и ты начал с того, что отнял у него настоящее имя, – любопытный способ наладить отношения! Меня тогда еще не было на свете, и я не знаю, что между вами происходило в то время. Зато потом, судя по моим первым воспоминаниям, ты улыбался мне, а его игнорировал, меня поздравлял с успехами, а его регулярно бранил. На это больно было смотреть.
– Господь с тобой, Валер, ты все преувеличиваешь…
– Нет, ничего я не преувеличиваю, я видел это каждодневно! Мои школьные отметки, даже по физкультуре, восторгали тебя куда больше, чем его успешное поступление в Мезон-Альфор.
– Это все мелочи, не стоящие внимания. Ты забыл, что я его вырастил.
– Да я наизусть знаю все твои доводы, папа. Ты уверен в своей правоте. А на самом деле тебе следовало бы усыновить Лоренцо и воспитывать его как родного сына, не делая между нами различия.
– Он этого не захотел.
В пылу спора Ксавье и Валер забыли о присутствии Мод, но тут она вмешалась, резко сказав мужу:
– Когда ты предложил это Лоренцо, ему было уже тринадцать лет, и он давно чувствовал себя парией в нашей семье!
– Но разве я мог разъяснить суть усыновления четырехлетнему ребенку?! Да, я решил дождаться, когда он подрастет и будет в состоянии понять, что это такое, но ты вспомни: он же просто рассмеялся мне в лицо; ему, видите ли, был слишком дорог образ таинственного итальянца-маргинала, которого он почитал своим идолом. Он лелеял память об отце и благоговел перед своим дедом, а ко мне не проявлял никакого почтения.
– Почтения?! – насмешливо повторил Валер, подняв глаза к потолку.
– Ну, уважения, если тебе так больше нравится! – взорвался Ксавье, которому уже надоело оправдываться. – Скажи ты мне, Христа ради, из-за чего мы тут ссоримся и вытаскиваем на свет божий эти старые истории?
– Из-за того, что ты пришел в плохом настроении, разозлился, услышав разговор о Лоренцо, и обозвал самую обыкновенную пиццу «итальянской мерзостью». Все вокруг едят эту «мерзость», только ты один брезгливо морщишься и вот уже тридцать лет лишаешь себя удовольствия полакомиться ею. Просто потрясающе!
В наступившей тишине Мод наконец прошептала:
– Сейчас я ее разогрею.
И, подняв глаза на Ксавье, спросила с робкой улыбкой:
– Может, ты хочешь что-нибудь другое? Есть ветчина, а Валер сейчас приготовит салат.
– Бог с ней, с ветчиной, я попробую вашу пиццу, хотя бы ради того, чтобы пойти навстречу моему сыну.
– Как будто ты никогда в рот не брал пиццу, папа! Между прочим, несколько лет назад я проходил мимо одной пиццерии и случайно увидел тебя: ты сидел там вместе со своими служащими. Похоже, вы отмечали какое-то событие…