Через четыре недели после начала химиотерапии мои волосы начали покидать меня, и в тот же день, 15 января 2021 года, не задумываясь, я побрилась налысо.
Свой диагноз я не скрывала. Одна из причин – моя ипотека. Для меня было важно работать, потому что я была в разводе с мужем и нуждалась в поддержке своего коллектива. Но такой поддержки я не ожидала. Я сняла свою стрижку под ноль на видео и отправила его коллегам. Когда на следующий день я пришла на работу, то увидела, что все мужчины в моем коллективе имели такую же прическу, как и у меня. Они также сделали щедрый денежный подарок, который оказался для меня очень кстати – он позволил мне быстро пройти некоторые обследования и приобрести необходимые лекарства. Не все обследования, которые проводятся на ранних стадиях заболевания, могут быть назначены по полису обязательного медицинского страхования.
Поддержали меня и бывший муж, и мой близкий друг. Я очень им благодарна, так как в это непростое время они были рядом со мной.
В моей жизни были моменты, когда я экспериментировала с цветом волос – у меня были и фиолетовые, и оранжевые пряди. Поэтому, когда я начала выкладывать фотографии с лысой головой в социальных сетях, это никого не удивило. Все решили, что это мой новый стиль. Однако, когда мои друзья и одноклассники узнали причину, они начали звонить и писать, чтобы выразить свою поддержку и сочувствие. Но я не нуждалась в этом – более того, я сама поддержала их, сказав, что все это лечится, ваше сочувствие мне не поможет, мне нужно простое нормальное общение, как раньше.
Лишь маме с папой, чтобы защитить их, я не сразу призналась, что у меня рак. К слову, для меня это обычное заболевание, как, к примеру, короста на руке. Обследования не вызывают у меня ни страха, ни стресса. Я знаю, что мне удалили опухоль, провели полное обследование и теперь со мной все в порядке.
Рак стал для меня все же неким испытанием, поскольку я была вынуждена изменить свой привычный образ жизни. Я больше не могла заниматься спортом так активно, как раньше, и даже обычные домашние дела выматывали меня. После второго курса химиотерапии я заболела COVID-19, и это привело к проблемам с памятью.
После того как мне поставили диагноз, я начала иначе смотреть на жизнь. Раньше меня могли выводить из себя мелочи, но теперь я ценю каждую минуту и не хочу тратить ее на пустяки.
У меня никогда не было желания рисовать, но вдруг оно появилось – и я решила научиться этому. Теперь я могу часами сидеть за мольбертом, полностью погрузившись в творчество. Кроме того, я записалась в библиотеку и начала читать книги. Среди моих любимых – произведения Михаила Зощенко: они всегда вызывают улыбку и поднимают настроение.
Сейчас я прохожу эндокринотерапию* ингибиторами ароматазы*. Знаю, что многие женщины опасаются быстро состариться после такого лечения. Однако я не заметила никаких изменений в своей внешности. Да, появился лишний вес, но я по-прежнему довольна собой. Если вы нравитесь себе, то и другие люди будут воспринимать вас так же.
Я всегда была такой «бабой-гром». Я могу войти в горящую избу и остановить коня на скаку. В общем, я всегда готова что-то передвинуть, принести, отпилить, разжечь костер или починить что-то. Я также люблю спорт и предпочитаю стиль бохо-бомж. Если бы я могла всегда носить спортивные штаны, это было бы замечательно. Но на работе требуется соблюдение дресс-кода. Во время химиотерапии, когда у меня выпали волосы, я не носила парики, платки или банданы. Я показала себя миру без волос.
У эндокринотерапии* сильное побочное действие, но со временем или привыкаешь к этим болям, или организм адаптируется – и становится легче.
Я никогда не искала никакого волшебного средства против рака, потому что прошла этот путь, когда мечтала о беременности. И уже тогда поняла, что только в руках врача есть это волшебное средство. И, к счастью, во время моего лечения мне встречались только хорошие доктора.
Откровенно говоря, я не следовала советам по питанию во время химиотерапии. Мой рацион остался прежним. Сейчас, когда я нахожусь в ремиссии, для меня самое важное – это режим, чтобы наладить сон.
Никогда раньше не задумывалась о том, как снизить риск рецидива. Но теперь я знаю, что физическая активность может помочь в этом. Я всегда была очень спортивной и физически активной. Сейчас я постепенно возвращаюсь к своей привычной физической активности. У меня есть велосипед, самокат, я плаваю, занимаюсь бачатой.
Если бы я могла вернуться в прошлое, то дала бы себе совет меньше распыляться на ненужное и не разводиться с мужем, зная, что в будущем мне поставят диагноз «рак молочной железы». Было бы легче пройти через это испытание вместе с ним. И все же у меня есть поддержка – мой близкий друг. Я многое осознала. Поняла, что слишком много отдавала и мало оставляла для себя. Теперь я берегу себя.
Самое главное для тех, кто только заболел, – не терять надежду и веру в себя. Сила духа – это то, что вам понадобится больше всего. Пусть она будет маленькой, но растите ее каждый день. Не спрашивайте себя «за что» и «почему». Просто примите тот факт, что вы заболели и теперь нужно лечиться. Если вам не удается самостоятельно вырастить свою силу духа, обратитесь за помощью к друзьям или членам семьи. Они могут помочь вам почувствовать себя лучше. Если это не помогает, присоединяйтесь к группам поддержки, где вы сможете найти новых друзей и получить необходимую поддержку. И помните, если у вас есть люди, которые верят в вас и поддерживают, это уже большой источник вашей силы духа.
Все, что произошло со мной после лечения, я воспринимаю с философской точки зрения. Самое главное – я жива! Я не боюсь произносить слово «рак». И после всего пройденного мной пути я поняла, насколько важно лечиться в специализированных онкологических клиниках.
Глава 11История Ларисы Мисюры
История Ларисы Мисюры не совсем типичная, потому что еще до того, как она узнала, что у нее есть поломка гена, она наотрез отказалась делать органосохранную* операцию. Из-за семейной истории, где все женщины по материнской линии умерли от рака яичников, настояла на удалении матки и яичников, потом сделала профилактическое удаление здоровой груди и принципиально решила не делать реконструкцию. На момент постановки диагноза в 2018 году ей было 39 лет, трижды негативный* рак молочной железы с высокой степенью агрессивности, стадия 2А, Саранск.
В течение многих поколений моей семьи рак был неотъемлемой частью жизни. Моя прабабушка, бабушка и мама умерли от этого заболевания, но не от рака молочной железы, а от рака яичников. С каждым годом болезнь становилась моложе, поскольку моей бабушке было шестьдесят восемь лет, а матери – всего сорок девять. Именно в тот момент у меня возникла мысль, что это может быть наследственным. Однако врачи утверждали, что у нас нет наследственного рака. Они говорили о предрасположенности, но тогда еще не было понятия о поломке гена.
При рождении моего первенца возникли некоторые трудности со здоровьем женской репродуктивной системы, однако все они были успешно разрешены. После появления на свет второго ребенка мне исполнилось тридцать три года, и я кормила его грудью. У меня не возникало никаких опасений относительно молочных желез, моя онконастороженность касалась исключительно гинекологической сферы, основываясь на печальном опыте моей матери, бабушки и прабабушки. К слову, моя тетя по материнской линии также ушла от этого заболевания.
Однажды, когда моему младшему ребенку исполнилось шесть лет, а мне – тридцать девять, я ощутила очень большое уплотнение в груди. Не понимаю, как так вышло, что у меня не было долгих хождений по поликлиникам и лабораториям, я просто нашла врача, который вел меня до самого конца и с которым мы дружим до сих пор. Я не уезжала в Москву или Санкт-Петербург. Я осталась в своем родном городе Саранске, хотя многие утверждали, что у нас нет хороших специалистов. Но я убедилась, что хорошие врачи есть везде, если только их поискать.
В течение семи дней после того, как я поделилась своей семейной историей с моим врачом, она провела мне полный курс обследования. Причиной такой оперативности стало то, что мой лечащий врач предположил наличие наследственности и настоял на скорейшем начале терапии. Я прошла трепан-биопсию* и компьютерную томографию органов-мишеней для определения наличия метастазов. К счастью, отдаленные метастазы отсутствовали, но были обнаружены метастазы в лимфатических узлах. Кроме того, я узнала, что у меня диагностирован один из наиболее агрессивных видов рака – трижды негативный*. Опухоль также характеризовалась высокой степенью агрессивности, что указывало на ее быстрое развитие. Это произошло в 2018 году.
Мне назначили химиотерапию. После первого же введения моя опухоль значительно уменьшилась, что даже удивило моего врача. В процессе лечения я не испытывала паники, истерики или страха. Все были поражены моей реакцией на диагноз. Моей единственной целью было выжить ради своих детей. Дочке было шесть лет, а сыну – пятнадцать.
Опухоль постепенно уменьшалась, и послеоперационное гистологическое исследование* показало, что у меня полное отсутствие злокачественных клеток. Это означало, что лечение оказалось эффективным на все сто процентов. В связи с этим мне не назначили дополнительное облучение.
Мой врач, впечатленная таким результатом, убеждала меня в необходимости органосохранной операции*. Она подчеркивала мою молодость и красоту, а также то, что скоро мне исполнится всего сорок лет. Однако я решила, что мое желание – оставаться матерью и женой, а не просто красивой женщиной, и сопровождать своих детей на протяжении всей жизни. Поэтому я выбрала радикальный метод лечения – мастэктомию*.
После окончания курса химиотерапии, поскольку в нашем онкологическом диспансере не проводились генетические анализы на мутацию генов, я начала самостоятельно изучать эту тему и пытаться понять, что это такое. Я узнала, что в моем городе можно пройти такой анализ, и оказалось, что у меня действительно есть эта мутация.