Он сел за стол, снял трубку и повёл длинный подробный разговор с какой-то, видимо, важной персоной о счетах за погрузку, о прокате машин и об ограничениях в торговле между штатами; а Джек, прислонясь к подпиленному углу стола, предавался мечтам. Мяус – великий посланец великой цивилизации, бесконечно обогнавшей земную, – поможет человечеству выбраться на верный путь, вырваться из оков несовершенной техники и расточительной экономики… Любопытно, каков Мяус у себя дома, среди своего удивительного народа. Наверно, он ещё молод, но, конечно, это уже зрелый ум, человек богато и разносторонне одарённый – недаром же он избран посланником на Землю, к молодому, бурно развивающемуся человечеству. Ну, а космический корабль? Сбросив Мяуса на Землю, возвратился ли он со своим экипажем в загадочный уголок Вселенной, откуда прибыл? Или кружит где-то в пространстве, терпеливо ожидая вестей от смелого посланца?
Зинсер положил телефонную трубку, облегчённо вздохнул и поднялся.
– Уипиийоооу-у! – пронзительно взвыл Мяус, когда над ними пронёсся, набирая высоту, ещё один самолёт. Молли облокотилась на спинку переднего сиденья, вытянула шею, ей тоже хотелось поглядеть. Мяус нечаянно задел её, с головы у неё слетела панамка. Мяус нагнулся за панамкой, стукнулся головой о приборную доску, и тут распахнулось отделение для перчаток. Мяус сунул туда руку, зрачки его сузились, в глазах затрепетала тонкая плёнка. Не успела Молли опомниться, как он выскочил из машины и бегом помчался прочь; он высоко подпрыгивал, испускал какие-то странные крики и через два-три прыжка, покачиваясь, наклонялся и колотил по земле здоровой рукой.
Молли в восторге запрыгала на сиденье – уж очень выразительная у Мяуса была физиономия.
Гибким движением серебряный человек перегнулся вперёд, через спинку водительского сиденья, чтобы лучше видеть, что делается за углом ближнего ангара. Туда недавно подкатила приземлившаяся спортивная машина, до неё было рукой подать, пропеллер ещё вращался.
В ужасе Молли вылезла из машины и побежала вдогонку.
– Мяус! Мяус! Иди сюда сейчас же!
Широко раскинув руки, он поскакал ей навстречу.
– Мрр-рауу! – завопил он и пронёсся мимо. Приподняв одну руку и опустив другую, точно самолёт на вираже, он пробежал широким полукругом, перескочил через низенькую бетонную ограду и помчался к ангару.
Задыхаясь, всхлипывая, Молли остановилась и топнула ногой.
– Мяус! – охрипшим голосом беспомощно позвала она. – Папа не велел…
Два механика, стоявших неподалёку от машины с невыключенным мотором, обернулись на странный звук: как будто африканская виверра вздумала подражать воинственному кличу диких индейцев. Обернулись – и увидели длинноногий призрак с серебристо-серым лицом, серебристо-белыми усами и глазами-щёлочками, облачённый в ярко-алый, отливающий синим, балахон. Даже не ахнув, оба разом повернулись и кинулись бежать со всех ног. А Мяус, издав напоследок устрашающий радостный вопль, вскочил в самолёт и скрылся внутри.
Молли прижала к губам стиснутые кулаки, отчаянно вытаращила глаза.
– Ой, Мяус! – прошептала она. – Что ты наделал!
Позади затопали, и Молли обернулась. К ней бежал отец, за ним вперевалку мистер Зинсер.
– Молли! Где Мяус?!
Она без слов показала на самолёт, и, словно это был условный знак, маленькая машина затарахтела и поползла прочь от ангаров.
– Эй! Стой! Стой!!! – тщетно взывал Джек Герри, пускаясь вдогонку.
Маленькая машина уже катила вперевалку далеко по полю, и вдруг мотор взревел на полных оборотах. Хвост оторвался от земли, и машина ринулась прочь от них – наперерез ветру, поперёк взлётной дорожки. Джек обернулся к Зинсеру, на лице толстяка застыл невыразимый ужас. Джек проследил за его взглядом: на посадку шёл другой самолёт, большая многоместная машина.
Никогда за всю свою жизнь Джек Герри не ощущал такого бессилия. Сейчас две машины столкнутся в воздухе. Тут никто и ничто не поможет. Он смотрел не мигая, каким-то отрешённым взглядом. Машины неслись на огромной скорости, а казалось – еле ползут. Мгновение длилось целую вечность. А потом в каких-то двадцати футах над землёй Мяус сбавил газ и накренил крыло. Скорость упала, машина развернулась по ветру и проскользнула под встречной почти вплотную: будь на одной из них лишний слой краски, им бы уже не разминуться.
Джек сам не знал, сколько времени простоял, затаив дыхание; с трудом он перевёл дух.
– Что-что, а летать он умеет, – прошептал Зинсер.
– Ещё бы не уметь – огрызнулся Джек. – Такая допотопная древность как самолёт – детская игрушка для него. Просто детская игрушка…
Маленький самолёт устремился вверх. На высоте сотни футов его круто занесло вбок, так что у зрителей душа в пятки ушла, и вдруг он описал мёртвую петлю и ринулся вниз, прямо на них. Мяус промчался над ними вниз головой на бреющем так низко, что Зинсер ничком бросился наземь. Джек и Молли стояли как истуканы и смотрели остановившимися глазами. На полторы нескончаемые минуты все вокруг заволокла густая туча пыли. Потом они опять увидели самолёт уже на высоте полутораста футов, он нелепо болтался из стороны в сторону.
И вдруг Молли закрыла лицо руками и пронзительно закричала.
– Молли! Что ты, девочка?!
Она обхватила отца за шею и зарыдала так, что Джек ощутил за неё рвущую боль в горле и в груди.
– Перестань! – прикрикнул он, потом спросил с нежностью: – Ну что ты, родная?
– Ему страшно! Мяусу очень, очень страшно, – дрожащим голосом жалобно выговорила Молли.
Джек поднял голову. Самолёт рыскнул, завалился на крыло.
– Скорость! – надрывно закричал Зинсер. – Скорость! Прибавь обороты, болван!
Мяус выключил мотор.
Безжизненный самолёт перевернулся кверху брюхом и рухнул вниз. И – вдребезги.
– Все Мяусины картинки пропали, – очень спокойно сказала Молли и, теряя сознание, тихо опустилась наземь.
Его доставили в больницу. Это была работа не для белоручек – вытащить его из груды обломков, перенести в карету скорой помощи…
Больше всего на свете Джеку хотелось, чтобы Молли этого не видела; но она как раз пришла в себя, села и громко заплакала, когда Мяуса проносили мимо. И пока они с Зинсером шагали по приёмной из угла в угол, каждый в своём направлении, Джек думал, что, когда всё это кончится, с девочкой будет не мало хлопот.
Вытирая руки полотенцем, в приёмную вышел врач – маленький толстоносый человечек.
– Кто из вас привёз сюда этого… лётчика, который разбился?
– Мы вдвоём, – отозвался Зинсер.
– Что это за… кто он такой?
– Один мой приятель. Он… он выживет?
– Откуда я знаю? – резко ответил врач. – За всю свою практику не видал ничего подобного. – Он шумно фыркнул носом. – У этого молодца двойная система кровообращения. Две замкнутые кровеносные системы, у каждой своё сердце. И кровь в артериях выглядит как венозная, вся синяя. Как его угораздило разбиться?
– Он съел полкоробкн аспирина из моей аптечки, – сказал Джек. – От аспирина он пьянеет. Ну и вот… схватил машину и полетел.
– Пьянеет от аспирина? – Врач внимательно посмотрел на Джека, потом на Зинсера. – Не стану спрашивать, не дурачите ли вы меня. Всякий врач почувствует себя дурак-дураком, стоит только посмотреть на этого… на это существо. Давно у него рука в лубке?
Зинсер посмотрел на Джека.
– Примерно восемнадцать часов, – ответил Джек.
– Ча-сов?! – врач покачал головой. – Я бы сказал, восемнадцать дней, все отлично срослось. – И, прежде чем Джек успел вставить хоть слово, прибавил: – Ему нужно сделать переливание крови.
– Но вы же не можете!… То есть… у него такая кровь…
– Знаю. Сделал анализ. У меня там два лаборанта стараются получить плазму, более или менее подходящую по химическому составу. Они не поверили ни единому моему слову. Но переливание необходимо. Я дам вам знать.
И он вышел.
– Удаляется сбитый с толку медик, – пробормотал Джек.
– Он хороший доктор, – сказал Зинсер, – я давно его знаю. А вам каково было бы в его шкуре?
– Господи, ну, конечно, я бы тоже растерялся! Хемфри, я просто не знаю, что буду делать, если Мяус погибнет, – Вы так к нему привязались?
– И привязался, конечно. Но подойти вплотную к встрече с новой культурой, с иным разумом, и тут же остаться ни с чем – это уж чересчур.
– Да, эта его ракета… Джек, если не будет Мяуса, чтобы растолковать нам, как она устроена, я думаю, ни одному учёному не создать такую. Всё равно, как… как, скажем, вручили бы оружейному мастеру из древнего Дамаска, допустим, вольфрам и сказали – сделай нить для лампочки накаливания. Останется у нас этот аппарат и будет посвистывать, когда тянешь его к земле… точно в насмешку.
– А телепатия? Наши учёные-психологи ничего бы не пожалели, лишь бы в ней разобраться!
– И потом, откуда он? – взволнованно подхватил Зинсер.
– Он ведь не из нашей солнечной системы. Значит, они там нашли какую-то энергию для межзвёздных перелётов или даже научились искривлять пространство и время, вон как наши фантасты пишут…
– Он должен жить, – сказал Джек. – Должен, вот и все, или пет на свете никакой справедливости. Нам столько всего надо узнать! Слушайте, Хемфри… раз он на Земле… Значит, когда-нибудь с его планеты прилетят и другие.
– Гм… А почему они раньше не прилетали?
– Может, и прилетали…
– Слушайте, – сказал Зинсер, – надо нам докопаться…
Тут вернулся врач.
– Похоже, что он выкарабкается.
– В самом деле?!
– Как сказать. В этом красавце нет ничего всамделишного. Но, судя по всем признакам, он поправится. Отлично поддаётся лечению. Что ему можно есть?
– Да то же, что и нам, я думаю.
– Ах, думаете. Кажется, вам не так уж много про него известно.
– Совсем мало, – сказал Джек. – Он только недавно явился. Откуда явился, понятия не имею. Это вы у него самого спросите.
Врач почесал в затылке.
– Он родом не с Земли. В этом я уверен. По-видимому, взрослый, но все переломы, кроме одного, – в сущности, не переломы, а односторонние надломы, так бывает у трехлетних детей. Прозрачная плёнка на глазах… Чего вы смеётесь?