[9] Помощь оказалась настолько важной, настолько ценимой людьми, что в Иловайске, у самой границы с Россией, установили на постаменте белый КамАЗ как символ безвозмездной помощи великой страны.
А вот киевскую власть буквально разрывало пониже спины от благородства России. В украинских СМИ нередки были такие высказывания: «Так званий «гумконвой» із Росії вдерся на окупований український Донбас…»[10]
«Вдерся», ага!.. Когда Макс читал подобные заголовки на украинских пабликах, его буквально разрывало от ярости. Он видел, насколько помогала русская «гуманитарка» Виктории с маленькой дочкой и десяткам и сотням тысяч жителей в Донбассе. Пока что Россия, стесненная условиями лживой и лицемерной международной политики, не могла в полную силу помогать Русскому Донбассу. Но все равно поддержка великой страны была ощутимой.
Происходили перемены и по службе, и не всегда приятные лично для Макса. Командир Отдельного зенитного дивизиона Федор Дмитриевич Филимонов уволился. Подполковник вернулся на прежнее место службы – на военную кафедру родного Воронежского университета.
Вместо него командиром Отдельного зенитного дивизиона пришел молодой и перспективный майор Александр Ткачев. К его чести, слишком уж круто установившиеся в подразделении порядки он менять не стал. Но все равно, как говорится, «новая метла по-новому метет». Пришлось все-таки приспосабливаться, тем более что старший лейтенант Полевой уже стал человеком семейным.
А вот Федора Дмитриевича и Макс, и другие офицеры ПВО вспоминали с теплотой. Макс помнил, как после организованной командиром «отвальной» они крепко пожали друг другу руки и по-мужски обнялись, похлопав по плечам.
– Я очень рад, что ты, в сущности – человек гражданский, нашел свое место в армии. Держись прежнего курса, и все у тебя получится. Желаю тебе дорасти до генерала!
Молодой офицер часто вспоминал это искреннее напутствие командира.
Свободные республики Донбасса изо всех сил старались вернуться к миру, наладить промышленность, экономику, социальную сферу, образование… А вот киевский режим, напротив, продолжал планомерную политику геноцида русских не только в Донбассе, но и на территории самой Украины. Репрессии, пытки, уголовное преследование за приверженность людей идеалам Русского мира лицемерно назывались националистами «стабілізаційними заходами» – «стабилизационными мероприятиями».
Особенно если учесть, что ярые украинские политики-националисты «рідною мовою» и двух слов связать не могли! Как-то особенно забавным было наблюдать спор «щирого украинца», главы МВД Арсена Авакова, с другим, не менее «щирым украинцем» – советником президента Михаилом Саакашвили. Спорили они так, что до драки дошло на совещании Совета безопасности и обороны Украины, естественно, о том, кто же из них более «щирый украинец»! Смотревшему это в ноутбуке Максу реально показалось, что он сходит с ума. Стараниями Виктории русский офицер-зенитчик вполне хорошо освоил украинский язык – тот самый мягкий и певучий южный говор. Выучить его оказалось совсем несложно, тем более что и родной Воронеж располагался не так далеко, и южнорусский говор там был тоже в ходу.
В зенитном дивизионе офицеры не раз спорили о нынешней ситуации на Украине.
– Я вот что думаю: если ты «розмовляєш українською», то ладно уж, Бандера – герой и все такое… Можешь воевать против России. Правда, тут уж будь готов, что и по тебе будут стрелять в ответ, если ты первый открыл огонь. Но ведь большинство же украинских националистов собственного языка не знают – они думают и говорят по-русски. А значит, они просто предатели России! И у меня с такими разговор короткий, – с жаром отстаивал в общем-то логичную точку зрения Макс.
Коллеги-офицеры с ним соглашались.
Обстрелы «Градами», ствольной артиллерией, минометами со стороны украинских войск, несмотря на Минские соглашения, не прекращались. Под огонь попадали окраины Донецка и Горловки, Еленовки, Докучаевска и Новоазовска. Все так же гибли от украинских ракет, мин и снарядов мирные жители…
Более того, украинские националисты проводили еще и так называемое «ползучее наступление», захватывая населенные пункты в «серой зоне» на нейтральной территории между сторонами конфликта.
Макс выехал на зенитном комплексе на боевое дежурство в районе Донецкого аэропорта как раз вечером 6 мая. Инструктаж перед заступлением на защиту воздушных рубежей был предельно конкретным и жестким. Все понимали, что бандеровцы на святой для всех День Победы устроят очередную гадость.
«Панцирь-С1», едва стемнело, выдвинулся на позицию. Места Максу стали уже давно родными, боевые дежурства здесь он нес уже несколько раз. Сейчас командир зенитного комплекса ехал в кабине вместе с водителем, боевой ракетно-пушечный модуль наверху вместе с мачтой антенны РЛС затянут густой камуфляжной сеткой. Впереди подмигивали красные габаритные огни БТРа сопровождения, а позади, как водится, шел бронированный «Урал» со спаренной зенитной пушкой в кузове.
С трассы сразу свернули по объездной, чтобы не маячить лишний раз на улицах Донецка. Въехали на заранее подготовленную позицию, замаскировались. «Панцирь-С1» развернул мачту РЛС кругового обзора, но высокое напряжение пока не подавали. Дежурили в режиме обзора с использованием оптико-локационного прицела, чтобы заранее не выдавать свое местоположение излучением.
Немного дальше встал армейский грузовик с «зушкой» в кузове. С другой стороны, позицию зенитчиков «подпирал» бронетранспортер пехотного прикрытия. Макс проверил общую диспозицию, сделал несколько замечаний, которые быстро устранили.
– Ну что, будем ждать сюрпризов от «бандерлогов»! А в том, что они появятся, сомнений никаких: впереди – 9 Мая, потом День Республики 11‑го… – Макс переживал не зря.
А пока военные организовали быт. В полуразрушенном доме неподалеку сохранилась печка, что оказалось очень кстати. Их позиции находились сейчас далеко не на переднем крае, и можно было не опасаться обнаружить себя перед противником через тепловизор. А вот организовать для себя какой-никакой комфорт стоило. В кастрюлю начистили картошки, добавили крупы, мясных консервов, нашлась даже пара морковок, так что кулеш должен получиться знатный! Тут же на плите уже закипал закопченный чайник.
Поужинали под редкие уханья минометных мин и глухую трескотню пулеметов в нескольких километрах западнее. По окраинам Донецка и других городов республики такая «музыка» не прекращалась, за редкими исключениями, ни на день вот уже несколько лет.
Защитного цвета джип с пулеметом в кузове примчался на следующий день. Курьер сообщил неприятное известие: в районе городов Селидово и Украинска на территории, оккупированной киевским режимом, к западу от Донецка замечена передислокация двух РСЗО «Ураган» ВСУ.
– Твою мать! – выругался старший лейтенант Полевой.
Он проверил по карте: от Донецка это примерно 40 километров по трассе, а по прямой – еще ближе. Если из Селидова «Ураганы» выдвинутся на Красногоровку, то вполне добьют и до центра шахтерской столицы… Дальность этого РСЗО составляет как раз почти 36 километров. При калибре 220 миллиметров такие ракеты могут наделать немало бед. Особенно если учесть, что боеголовка одной ракеты весит центнер и содержит примерно 50 кило взрывчатки или три десятка маленьких бомбочек в кассете… Они разбрасываются над землей, а там уж – на кого Бог пошлет…
– Суки! – снова выругался в адрес украинских карателей Макс. И приказал собрать весь личный состав.
Старший лейтенант посмотрел на строй своих людей. Вкратце обрисовал ситуацию и ее возможные последствия. Люди в строю мрачнели с каждым его словом.
– У меня на «Панцире» всего дюжина ракет. Против шестнадцати на каждом украинском «Урагане». Если учесть, что для надежного перехвата на воздушную цель нужно наводить по две ракеты сразу, ситуация и вовсе выглядит хреновой. Конечно, Донецк прикрывает не только один мой «Панцирь» – есть и другие комплексы. Но вот такой РЛС, как у нас, не найдется больше нигде. За нас играет только один вариант: навряд ли укры будут выпускать по Донецку полный «пакет» РСЗО – это уж действительно укажет на них однозначно как на террористов. И им не отмыться, даже несмотря на позицию «мирового сообщества» и ООН по отношению к нам, русским. – Макс помолчал, собираясь, с мыслями. Сейчас он занимался тем, чем и должен заниматься командир. Думал. Анализировал. Просчитывал варианты тактических действий – своих и противника. – Скорее всего, «бандерлоги» выпустят пару-тройку ракет по центру Донецка, а потом скажут: мол, «це сепары самі сэбэ обстрілялы»! Вот в таком случае у нас есть шанс перехватить эти ракеты. А потому с сегодняшнего дня и до конца боевого дежурства объявляю повышенную боеготовность! Вопросы?.. Вопросов нет. Разойдись.
Макс организовал выносной наблюдательный пункт. Там дежурили по очереди бойцы пехотного прикрытия. «Урал» с зениткой в кузове в случае удара «Ураганов» оказался бы практически бесполезен. Но вот против украинских беспилотников мог бы прикрыть.
В кабине боевого управления Макс покосился на яркий разноцветный рисунок, сделанный детской рукой. Он как раз поместился возле плоских широкоформатных экранов оператора и командира. Улыбающееся солнышко, домик и три человечка: двое взрослых держат за руки девочку. Чтобы совсем стало понятно, крупными печатными буквами подписано: «МАМА. ПАПА. Я». Настенка рисовала: на следующий год уже в школу, в первый раз – в первый класс! Дочка уже довольно бегло, не по слогам, а целыми словами читала, умела писать и постоянно щебетала, засыпая вопросами Викторию и его: «А почему?»
Молодой офицер специально оставил этот детский рисунок на пульте, и не только как напоминание о доме.