Он закурил трубку, поискал пепельницу и безнадёжно засунул спичку в отворот брюк. Маршалл откровенно признавал в глубине души, что оказался здесь, потому что ему стало любопытно посмотреть, на что, чёрт возьми, похож этот Хилари. Не было и одного шанса из ста — или, точнее, был только один шанс из двадцати четырёх, — что Хилари как-то связан с трупом Тарбелла с Мейн-стрит. Но, как успокаивал он свою совесть, надо же было в этом отеле с чего-то начинать.
— Инспектор! Но это превосходно!
Голос удивил Маршалла. Едва ли он знал, почему, но ожидал чего-то более женственного. Этот голос, более глубокий, ясный и звучный, чем был его собственный в разгар карьеры на студенческих дебатах, едва ли соответствовал его общему представлению о Хилари.
Визуально этот человек подходил ему больше, чем на слух. Рост его был чуть ниже среднего, а вес чуть больше. Не то чтобы толстяк; просто можно обойтись щеками чуть менее пухлыми и шеей, не вылезающей из воротничка. На нём был великолепный красно-золотой халат, который сразу же захотелось иметь Маршаллу, поверх слишком узких брюк в тонкую полоску и нежно-розовой рубашки с жёстким белым воротничком, какого Маршалл не надел бы и на маскарад.
Походка его напоминала пингвина, и полицейский почти что ожидал, что вместо нетерпеливо схватившей его пальцы мягкой руки окажется ласта.
— Меня зовут Маршалл, — сказал он. — И я всего лишь лейтенант.
— Прекрасно, лейтенант, прекрасно. Садитесь. Чаю?
— Нет, спасибо. Я не займу у вас много времени. Просто хотел бы задать пару вопросов.
Хилари Фоулкс сел, вежливо подавшись вперёд и сжав рукой мочку правого уха. Маршаллу смутно припомнился широко известный рекламный плакат с портретом его отца в той же позе.
— Естественно, естественно. Но я поражён, лейтенант, такой быстротой действий.
— Быстротой?
В голосе Хилари прозвучала нотка обиженного сомнения.
— Вы из отдела по расследованию убийств, не так ли?
— Да, но…
Хилари облегчённо выпрямился.
— Продолжайте. Продолжайте. Просто всё это так быстро случилось. Не прошло и часа со времени моего звонка.
— Вы звонили в отдел по расследованию убийств?
— Конечно. А что ещё делать, если кто-то пытается меня убить?
Маршалл, укрывшись за трубкой, хранил бесстрастие.
— Естественно, мистер Фоулкс. Можно только желать, чтобы у большинства граждан было ваше чувство долга.
Если столь известный клиент так доволен быстрым обслуживанием отдела, зачем его разочаровывать? На самом деле, подумалось Маршаллу, звонок, должно быть, перенаправили бедному старому Хэллорану, который хорошо разбирается в чудаках и может в ближайшую неделю-две сюда и заехать.
— Теперь мне не совсем ясно, с чего начать, лейтенант. Возможно, если вы будете задавать мне вопросы по вашей обычной формуле — но есть ли она у вас для человека, которого убивают?
— Боюсь, мы больше привыкли иметь с ним дело после того, как это случится, но приятно хоть раз опередить. Прежде всего, мистер Фоулкс, кто пытается вас убить?
— Боже мой! Боже мой, лейтенант, будь мне это известно, вы думаете, я стал бы вызывать вас? Всё это для меня пока что тайна. И, само собой, мне любопытно.
— Тогда каков был характер покушения?
— Покушений, лейтенант. Покушений. Их было несколько. Погодите… Сперва была машина — или кирпич? Но они оба так неясны.
— Всё-таки расскажите о них.
— Что ж, машина. Машина. Это было примерно неделю назад. Я вывел на прогулку Питти-Синг. Мы переходили бульвар Уилшир, когда машина, вывернув из-под знака “Стоп” со скоростью, полагаю, добрых сорок миль в час, пролетела мимо нас. Мы спаслись одним только чудом. Чудом? Неважно.
— Это мог быть несчастный случай. Боюсь, наши лос-анджелесские водители имеют дурную славу.
— Безусловно. Один несчастный случай возможен, безусловно. Как и кирпич, упавший рядом со мной на другой вечер с недостроенного здания, где не было в тот момент рабочих.
— Вы регулярно выходите на прогулку?
— Регулярно? По крайней мере, часто. Да, часто. Обычно часов в семь вечера я вывожу Питти-Синг.
— Это ваша собака?
— Моей жены, лейтенант. Пекинес.
Маршаллу удалось не улыбнуться, вспомнив меховую шубу для собаки и свою подтвердившуюся теперь догадку.
— Вы заметили какие-нибудь особенности машины?
— Это был кабриолет — вероятно, “Меркурий”, хотя не поклянусь в этом. Я не заметил ни номера, ни сидевшего за рулём человека. Всё это произошло так внезапно…
— Конечно. А что-либо о случае с кирпичом?
— Ничего.
Маршалл затянулся трубкой.
— Не уверен, стоит ли вам беспокоиться, мистер Фоулкс. Понимаю, что двух таких случаев два вечера подряд достаточно, чтобы взволноваться, но ведь…
— О, но я ещё не рассказал вам о шоколадках. Шоколадках. На прошлой неделе у меня был день рождения, и среди прочих подарков я получил по почте коробку шоколадных конфет. Карточки не было, но я не придал этому значения. Магазины так часто ошибаются при упаковке, знаете ли. Но когда я взял первую шоколадку — хвала небесам, что рядом не было моей жены! Если бы она попробовала первой… Но, к счастью, взяв эту шоколадную конфету с вишнёвым ликёром, я заметил на дне её крошечный след, словно от булавочного укола. Я совсем недавно прочитал роман про отравленные шоколадки и, должен сознаться, вздрогнул. Можете назвать меня глупцом и трусом, лейтенант. Но сочетание машины, кирпича, отсутствующей карточки и романа встревожило меня. Я отдал шоколадки химику на анализ. В каждой из них хватало цианида, чтобы убить полдюжины человек, — если, конечно, полдюжины человек могут съесть одну шоколадку.
Маршалл хмыкнул. Он ожидал всего лишь монолог изнеженного невротика с комплексом преследования, и машина с кирпичом превосходно соответствовали этому образцу. Шоколадки — другое дело. Он взял протянутый Хилари отчёт химика. Фирма известная. Репутация безупречная. Чёрт возьми, с ним реально что-то происходит.
— Признаюсь, — проговорил он, — это придаёт делу иной оттенок. У вас осталась обёртка от этой коробки?
— Нет, — удручённо признался Хилари. — Горничная их все сожгла ещё до того, как я сделал своё открытие.
— А сама коробка?
— Всё ещё у химика вместе с шоколадками. Я дам вам записку к нему.
— Вы заметили, где она собрана?
— Здесь, в Лос-Анджелесе. Одна из стандартных двухфунтовых коробок кондитерской “Дорис Дейнти”, хотя, естественно, я не имею представления, из какого именно магазина.
Маршалл вздохнул. Пытаться проследить покупку коробки со стандартным товаром в сети из тридцати с лишним отделений!
— Ладно, — сказал он. — Хорошо. Быть может, лучше попробуем с другого конца. Кто может быть заинтересован убить вас, мистер Фоулкс?
— Убить? Убить меня? — Хилари Фоулкс невиннейшим из жестов вскинул свои пухлые ручки. — Это меня и беспокоит. Кому, ради всего святого, хотеть меня убивать?
Прежде чем Маршалл успел подавиться столь очаровательной наглостью, в комнату вошла девушка. Стройная, длинноногая, державшаяся с лёгкой и ненавязчивой грацией.
— Кузен Хилари… — начала она. — О, простите. Я не поняла, что вы…
Маршалл встал, но Хилари не последовал его примеру. Томно взмахнув рукой, он проговорил:
— Да, моя дорогая?
— Я не люблю перебивать, но Алисе нужно знать, вернётся ли Вероника к обеду. Я даже не знаю, куда она ушла.
— Как и я, моя дорогая. Как и я. Но она, несомненно, вернётся. Можешь сказать Алисе. — Его взгляд упал на всё ещё неловко стоящего полицейского. — О, Дженни, это лейтенант Маршалл. Моя кузина, мисс Грин.
В голосе девушки, лёгком и дружелюбном, заметен был английский акцент.
— Как поживаете, лейтенант? Надеюсь, кузен Хилари проявляет к вам должное гостеприимство. Нельзя сделать слишком много для тех, кому, быть может, скоро придётся защищать нас.
— Боюсь, — улыбнулся Маршалл, — я не такой лейтенант. Просто полиция.
— О! — Её глаза расширились. — Хилари, что вы, ради всего святого, задумали?
Хилари изогнулся.
— Ничего важного, моя дорогая. Ничего важного. Лейтенант просто… просто…
— Я просто хотел узнать, — закончил Маршалл, — слышал ли когда-либо ваш кузен о человеке по имени Тарбелл. Часть рутинных распросов.
Хилари и девушка выглядели одинаково озадаченными.
— Джонатан Тарбелл, — добавил Маршалл. — Или, — продолжал он, — говорят ли ему что-то чётки с семью декадами.
— Это наборы бусин? — спросила девушка. — Семь наборов? Разве это не… — Хилари не шелохнулся, не выдал себя дажё лёгким блеском в глазах, но девушка замолчала. — Нет, — проговорила она. — Я думаю о чём-то не том.
— И, боюсь, — проговорил с мягкой улыбкой Хилари, — лейтенант не сочтёт меня столь уж полезным. Мистер Тарбраш и чётки равным образом мне неведомы.
— Я не буду задавать встречных вопросов, — улыбнулась Дженни Грин. — Оставляю вас мучать Хилари. Ой. — И она запнулась. — Вы тот лейтенант Маршалл, что раскрыл в прошлом году дело Харригана?
Маршалл кивнул.
— Боже! Мы тогда были в Нью-Йорке, но в газетах только об этом и писали. Это было чудесно, и не пытайтесь ничего сказать, я знаю, что только смущаю вас. Простите и до свидания.
Пока Маршалл вновь усаживался, Хилари глядел вслед девушке.
— Понимаете, я не хотел упоминать об этих попытках убийства при ней. Это только встревожит её.
— Конечно.
— И мне хотелось бы поздравить вас, лейтенант, с той скоростью, с какой вы уловили мой намёк. Изобретательнейшие вопросы о чётках и мистере Тарпоне. Изобретательнейшие.
Маршалл позволил делу идти своим путём. Эти зацепки можно будет изучить позже и с куда большей пользой.
— Но, возвращаясь к нашим мотивам… — начал он.
— И мне очень повезло, — продолжал Хилари, — что я привлёк человека, раскрывшего дело Харригана. Очень повезло. Любопытное дело, не правда ли? Убийство в запертой комнате, если я правильно припоминаю.
— Да, — терпеливо проговорил Маршалл. — Но, возвращаясь к нашему нынешнему делу: это чепуха, мистер Фоулкс, говорить, что никто не хочет вас убить. На земле нет ни одного человека, о ком можно было бы такое сказать. Естественно, вы можете предложить какие-то кандидатуры?