– Служу Советскому Союзу! – вытянулся Шурик и растерялся, увял: – А кому я служу теперь?
– Нам всем, – с силой сказал Кузьмичев. – Мы весь твой СССР, понял?
А под конец недели случилась беда.
…Пронесся по небу голубой Хорс, и настала ночь. Луны по очереди всплыли над озером и перепутали «дорожки к счастью».
Кузьмичев с Аллой устроились в отдельной землянке, вырытой трудолюбивыми киберами, но ночь любви не задалась – девушка была сонной и вялой, у нее болела голова. Полковник не шибко расстроился по этому поводу, но тревогу почувствовал – сколько ими тут прожито, в краю непуганых вирусов? Удивительно, как они вообще до сих пор живы-здоровы… А вдруг это – то самое? Первый звоночек, предвещающий эпидемию?
«Не дай бог…» – поежился Георгий. Кое-как примостившись на топчане, он попытался заснуть. Попытка ему удалась.
Разбудил подполковника громкий стон. Не разумея спросонья, где он и что с ним, Кузьмичев поднялся и оглядел землянку.
Напротив лежала Алла. Лицо ее было мокрым от пота, девушка сипло и часто дышала, ворочаясь во сне-забытьи, но не просыпаясь.
Георгий потрогал лоб возлюбленной – руке стало горячо. Он сел, уперев руки в колени, и тупо уставился перед собой. Что делать?
– Врача надо! – выпалил он.
Врача… Да только где ж его взять? Док Ханин ехал в третьей БМД, вечная ему память… Марусю позвать? Она вроде фельдшер…
С трудом поднявшись, Кузьмичев прошагал к двери. Ого, и его организм сдал… Кровь колотилась в голове, застя глаза, ноги и руки казались чужими, непослушными и неподъемными.
Поскользнувшись на ступеньке, Георгий вылез на ночную поляну и направил стопы к большой землянке, которую все называли «женским общежитием». Деликатно постучав, он отпер дверцу и просунулся внутрь.
– Маруся! Ау! Мария!
Тихие стоны в ответ. Спустившись по лесинам-ступеням, Кузьмичев пробрался к женщинам. Марусю он обнаружил на полу – фельдшерица почти не дышала. Рядом, на топчане, раскинулась Наташа Мальцева, голая и красивая. Ее груди резко вздымались, животик конвульсивно сжимался, а запекшиеся губы едва шевелились, словно силясь произнести заветное слово.
– Да что же это такое? – прохрипел Георгий.
Ему привиделась страшная картина – он проходит по всем землянкам, но видит лишь трупы. Или умирающих…
– Хрен вам!
Поднявшись из «женского общежития», он спустился к Воронину. Увы, его кошмарное видение становилось явью – Трофим Иванович лежал и не двигался. Нет, лицо блестит. Ага…
Это уже хорошо – мертвецы не потеют.
Ведомый то ли инстинктом, то ли инсайтом, Кузьмичев вывел краулер и включил мотор, направляя танкетку-«ползуна» в лес, в ту сторону, где проходила дорога. Запрещая себе думать, соображать, мечтать, сомневаться или надеяться, Георгий поехал в Город – за врачом.
– Если не станет Аллы, – пообещал он вслух, – я от вашего Города фундаментов не оставлю!
До колонии полковник добрался, когда встало красное солнце. Начался новый день.
Подъездная дорога была гладкой, залитой чем-то вроде стекловидного пластика. Краулер переехал речушку по горбатому мостику и свернул к большой роще. Зеленой роще.
Георгий жадно разглядывал знакомые цвета и очертания листьев – на планете, где слову «зелень» соответствуют совсем иные колеры, желто-оранжево-красные, эти деревья впереди чудились приветом с родины.
Подъехав еще ближе, Кузьмичев даже затормозил. Он узнал эти растения. Нет, это не мутанты, и роща – не отдельно стоящая чаща. Полковник наяву видел сад – он различал груши, вишни, кусты сирени. Это было невозможно, но вот же они, гости с Земли!
Ласково водя ладонью по зеленым листьям, полковник осматривал дорогу и вот решился, направил краулер вперед, плохо понимая, как быть дальше.
Сразу за рощей стлалась голая земля – ни травинки, а дальше поднимались высокие белые стены Города, укрепленные узкими квадратными башнями. Бойниц на стенах не наблюдалось, зато имелись горизонтальные пазы-амбразуры, в которых холодно поблескивали стволы, готовые извергнуть… что? Лазерные лучи? Струи высокотемпературной плазмы? Пучки каких-нибудь позитронов? «Да какая тебе разница, – подумал Кузьмичев, – все одно – пипец…»
Он потянул руку к бластеру, осененный глупой идеей вырезать в городской стене дыру, как вдруг ворота, к которым укатывалась дорога, стали раздвигаться, а на пульте управления краулером замигало табло «Проезд разрешен».
Не думая более ни о чем, Кузьмичев разогнал краулер и с ходу проскочил ворота, вознося молитвы кибертехнике. Какое счастье, что электронные сторожа-разведчики не делят род людской на своих и чужих! Или здешнее начальство просто «не учло»? Тогда и начальству большое человеческое спасибо…
Было еще очень рано, и узкая улица, на которую Георгий выехал, отличалась пустынностью и тишиной. Только многоногий кибер ковылял в отдалении, гоняясь за мусором, носимым ветерком.
По обеим сторонам улички стояли дома – коттеджи в один и два этажа, а в перспективе возвышалось здание еще больших размеров – с куполом и шпилем. Откуда-то донеслась грустная музыка. Просыпаются потомки, с-суки…
Кузьмичев свернул в переулок, выехал на параллельную улицу и сразу увидел большой корпус кремового цвета, на стене которого в ряд красовались красный крест, красный полумесяц, звезда Давида того же алого колера, красное колесо сансары и почему-то красный молот. Это еще что за религия?
Заторможенные раздумья полковника прервало маленькое событие – открылась дверь одного из тамбуров, ведущих в госпиталь, и на улицу вышла женщина в мягком, обтягивавшем комбинезоне.
С силой отерев лицо, она вздохнула, повращала шеей, разминая мышцы… И увидела полковника.
Женщина не закричала, не испугалась. Ее глаза расширились, а губы прошептали:
– К-как? Кто?
– Врач? – коротко спросил Георгий, наводя на женщину бластер.
– Д-да, – призналась та, – я наблюдающий врач базы…
Кузьмичев тяжело слез с сиденья, покачнулся, но устоял.
– Мои люди больны, – глухо проговорил он. – Ты их вылечишь. И останешься в живых. Ясно?
– Я буду кричать… – слабым голосом сказала врачиня.
Георгий устало помотал головой.
– Не успеешь, – и красноречиво качнул бластером. – Собирайся.
Врачиня медленно отступила в тамбур. Прошла в комнату, заполненную непонятной аппаратурой.
– Только без фокусов, – равнодушно сказал Кузьмичев. – И не вздумай навредить. Учти: если мои товарищи не поправятся, твоему здоровью не позавидуют самые тяжелые больные.
Женщина, изо всех сил стараясь удержать на лице каменное выражение, собрала все причиндалы для неотложной помощи в маленький контейнер и выцедила:
– Я готова.
– На выход с вещами…
Вряд ли врачиня уловила второй смысловой слой, да это Георгия и не интересовало. Выведя женщину за порог госпиталя, он усадил ее рядом с собой на краулер и ткнул дулом бластера под левую грудь.
– Сиди тихо и спокойно, улыбайся новому дню…
Врачиня негодующе фыркнула и отвернулась. Полковник, снова помолясь киберам и роботам, вывел краулер к воротам. Кто-то в синем комбинезоне неспешно брел прочь от ворот и даже не обернулся на низкое жужжание краулера.
Ворота раздвинулись ровно настолько, чтобы пропустить танкетку-«ползуна», и сошлись за ним, отсекая любое несанкционированное проникновение. Георгий тут же увеличил скорость.
Всю дорогу он молчал. Тем для разговора хватало, но и болезнь брала свое – подъедала силы, отупляла, окатывала волнами безразличия ко всему. И только свернув с дороги в лес, Кузьмичев задал первый вопрос:
– Как тебя зовут?
– Вы ко всем женщинам обращаетесь на «ты»? – съехидничала врачиня.
– Нет, – хладнокровно ответил полковник, – только к любимым или к пленным. В последнем случае бесцеремонность здорово помогает – пленницы теряются, пугаются и не оказывают сопротивления…
– И вы их спокойно насилуете! – закончила женщина.
– Лично я этим спортом не увлекался и другим не давал, – по-прежнему хладнокровно сказал Кузьмичев. – Женщины мне и без того не отказывали. Лучше бы ответила, почему вы напали на нас?
– Мы?! – взорвалась врачиня. – На вас?! Это вы напали на нас! Это из-за вас героически погиб Джошуа, первым отбивший ваш десант!
– Какой, к бесу, десант?
– А-а! – нервно развеселилась врачиня. – Так это не ваши бронеходы с пушками и пулеметами высадились у Жженого каньона?! Это не ваши автоматчики собирались штурмовать Космоград?!
Краулер вильнул, но тут же вернулся на малозаметную тропу.
– Космоград – это так называется ваш город-колония? – спросил Кузьмичев.
– Представьте себе! А меня зовут Лида! Лидия.
– Очень приятно, Лида. А теперь послушайте то, что я вам скажу. Мы прибыли на эту планету в 1982-м году…
– А вы думали, мы этого не знаем? – перебила его распаленная врачиня. – Да мы уже десять лет живем и работаем на Неогее и видели за хребтом сброшенную боевую технику. А в прошлом году наши приборы показали сумасшедшее искривление пространства – в пике оно достигало десяти тысяч риманов! Так мы поняли, что пора ждать нашествия… Они из двадцатого века! Ха! Вы еще погордитесь этим! Чем, спрашивается?! Варварством? Дикостью? Маниакальным желанием насиловать и убивать, пытать и мучить?!
– Не перебивайте меня, Лидия, – ледяным тоном сказал Кузьмичев. – Когда мы узнали о существовании человеческой колонии на этой планете, то очень обрадовались. Девчонки просто плакали от счастья – они мечтали увидеть своих потомков, расспрашивать их обо всем, что было и как стало, а потом и на Землю вернуться. Это было как чудо! Как сказка! И мы отправились к вам в гости на четырех БМД – вы их еще назвали бронеходами. В горах нас едва не завалило селем, но мы успели-таки спрыгнуть в пропасть и выпустить запасные парашюты. Так вот и спаслись. А потом эта сволочь… Как вы сказали? Джошуа? Так вот, эта сволочь по имени Джошуа сбросил вниз одну из наших машин… Тут и сказочке конец.