Лидия молчала, отвернувшись к лесу.
– Автоматчики, говорите? – горько сказал Георгий. – Захватчики? В той БМД ехало лишь два солдата – Коля Шматко и Эдик Яковец. Третьим погиб ваш коллега, доктор Ханин. Четвертым был пожилой профессор биологии, а пятой – его молоденькая аспирантка, Леночка Полежайкина. Восторженная была особа, все мечтала защитить диссертацию и стать кандидатом биологических наук… Увы. Мы ошиблись. Так спешили, так хотели протянуть руку дружбы своим потомкам, что нам даже в голову не приходила мысль о боестолкновении. Откуда мы могли знать, что нас встретят трусливые ублюдки?
– Я вам не верю… – проговорила Лида.
– А мне насрать, верите вы мне или нет. Своих друзей я уже потерял. Не похоронил пока по-человечески, но ладно – и этот, последний, долг я им отдам. Обязательно. И салют будет, и все почести…
– Там были только военные, в том вашем БМД!
– Нет! – жестко отрезал Кузьмичев. – Или вы не научены различать останки? Труп молодой девушки, знаете ли, весьма отличен от мертвых мужиков! А, брезгуете вскрытиями презренных пращуров-людоедов? Понятно, чего там…
– Мы забрали только тело Джошуа. Памятник ему поставили.
– Кстати, это я сбил его птерокар.
– Гордитесь, небось? – на бледном лице Лиды проступила кривая усмешка.
– Представьте, нет. Тут не гордость – горечь. Горе… Да и разве смерть одного подонка оживит пятерых?
– А вы сами, – перешла врачиня в наступление, – разве не грозились меня убить?
– Мало ли чем я грозил… Все равно не убил бы. По трем причинам.
– Это по каким же?
– Во-первых, вы женщина. Во-вторых, пленная…
В этот момент из лесной чащи выпрыгнул особо наглый арахнозавр – он щелкал клешнями, скрежетал и повизгивал, домогаясь сладкой женской плоти. Но Кузьмичев был против – бласт-импульс прожег в визгуне канал от жвал до членистого хвоста. Бледная, трясущаяся Лида не стала справляться о третьей причине.
Краулер выехал на берег озера.
– И сколько вас… осталось? – спросила Лидия с запинкой.
– Двадцать три.
Краулер поднялся на холм и подкатил к землянкам. Кузьмичева встретила тишина. Он похолодел. Неужели…
А врачиня не стала мяться – подхватив свой контейнер, она направилась к первой землянке. Поскользнулась на крутых ступеньках, но не упала. Георгий спустился следом, чувствуя, как организм все чаще дает сбои – дурнота накатывала, грозя погрести и потушить рассудок.
Врачиня быстро осмотрела Аллу Миньковскую. «Так он в своей землянке?» – вяло подумал Георгий.
– Пустяки, – сухо проговорила Лида. – Обычная лесная горячка. Инъекция локальной биоблокады вылечит девушку за час.
Врачиня приложила к плечу Аллы инжектор и впрыснула свое зелье.
– Вы тоже подставляйте руку, – отрывисто сказала она, поворачиваясь к Кузьмичеву, – я же вижу, у вас все симптомы «лесянки».
Георгия едва не остановила опаска, но слабость затмила все, даже долг. Он протянул загорелую, перевитую мускулами руку. Лида задумчиво посмотрела на него и сделала инъекцию.
– Идемте дальше, – скомандовала врачиня, – поможете мне нести контейнер. Только осторожно – там роботоинструменты, кардиоусилители и прочее, оно все такое хрупкое…
– Я буду осторожен. Кстати, какой сейчас год на дворе?
– А вы что… А-а… 2225-й.
– Понятненько…
До полудня они обошли весь лагерь, последнему инъекцию сделали Переверзеву – «афганца» болезнь свалила прямо на посту.
– Его надо поместить в медбокс, – озаботилась Лида, – он долго находился на сырой земле!
– Совсем я охилел, командир, – сипел десантник, погружаясь в кокон экспедиционного медбокса. – Хочу встать – и никак! Все, думаю, отвоевался…
– Не ссы, – подбодрил его Георгий, – прорвемся!
– Так точно! – ощерился Переверзев.
А Кузьмичев вдруг испытал удивительное ощущение здоровья и бодрости. Словно душная пелена спала с него, а то, липкое и неприятное, что застило глаза, смылось чистой водой.
Стали сбредаться и остальные его товарищи. Подошла Алла, закутанная в одеяло. Приплелась Наташа.
– Я вас видела во сне, – сообщила она Кузьмичеву.
– Нет, – ухмыльнулся Георгий, – это было наяву.
Мальцева покраснела и мило улыбнулась. Подгребли ученые – охавшая Элла Наумовна, кряхтевший Гоцман, вздыхавший Воронин. Приплелись «автоматчики-захватчики». Все рассаживались вокруг старого кострища, рядом с Кузьмичевым и Переверзевым, но смотрели на одну Лиду. Смотрели без улыбок, испытующе, как судьи. Врачиня не знала, куда деваться. Ее выручил полковник – раздал всем присутствующим продуктовые наборы, позаимствованные на базе лонгструмпов.
– Горячего нет, – бодро сказал он, – закусим сухпайком!
– Что это? – удивилась Лида. – Субмолекулярное сжатие?
– Уж не знаю, сжатие или расширение… Это нам в наследство передали, от внеземной цивилизации. Я ту расу назвал лонгструмпами…
Врачиня подозрительно посмотрела на Кузьмичева. Нет, этот странный предок не шутил. Что-то запищало в нагрудном кармане куртки у Лиды, и она поспешно вытащила короткий блестящий стержень, поднесла его к уху.
Писклявый мужской голос что-то вещал, судя по выговору, нечто важное и официальное. Брови врачини сперва поднялись «домиками», потом нахмурились. А тут и голос пропал.
– Вам звонили? – спокойно поинтересовался Кузьмичев.
– Н-нет… Это общий вызов. Планетарный координатор Вильгельм ван Гроот объявил блокирование данного сектора освоения… с последующей точечной биозачисткой.
– А по-русски если? – пробурчал Переверзев.
– Будет облава. На вас!
– Это я уже видел, – ухмыльнулся старший сержант. – В кино. Сначала: «Хенде хох, ферфлюхт партизанен! Шнелле, шнелле, русиш швайн!», а потом: «Гитлер – капут!» Это мы уже проходили. Надо будет – повторим пройденное!
Глава 4Повторение пройденного
– А что значит «биозачистка»? – поинтересовался Кузьмичев. – И почему она точечная?
– Вся область от Космограда до гор на западе, – рассеяла тьму его невежества Лида, – до океана на юге, до пустыни на востоке и севере подверглась десять лет назад локальному терраформированию, прежде всего – биозачистке. Тогда здесь были уничтожены десятки видов животных, опасных для человека.
– А я-то думаю, – протянул Виштальский, – и чего это ни одного знакомого чудика не видать? А их, оказывается, вывели… Как клопов.
– Не перебивай, капитан, – сказал Георгий, – это дурной тон.
– Пардон муа, мадмуазель…
«Мадмуазель» продолжила, странно поглядывая на «автоматчиков-захватчиков»:
– Время от времени отдельные экземпляры вредоносной фауны проникают в зону освоения, и тогда Дозорная служба проводит точечную биозачистку – уничтожает вредителей. Вся зона освоения разделена на сектора, на карте они выглядят как лепестки цветка, широко расходящиеся от центра – города.
– Понятненько… – затянул Кузьмичев. – Решили, значит, и нас вывести. Логично. А откуда стало известно, что мы именно в «данном секторе освоения»? Следов вроде не оставляли…
– Не знаю… Наверное, ночью вылетал глайдер с хомодетектором, он и засек ваш лагерь.
– Ясненько… – полковник встряхнулся и решительно сказал: – Ладно, Лида. Спасибо за оказанную помощь. Давайте, коль уж нас вычислили, подброшу до биостанции, оттуда уже вызовете глайдер, или флаер, или что у вас там еще летучего…
– Почти ничего, – усмехнулась врачиня. – Две машины вы сбили, и теперь у нас остался один-единственный глайдер. Есть еще планетарный бот, но вряд ли его поднимут в воздух – он у нас тоже один, а без планетарника не слетаешь к звездолету на орбите.
– Замечательно! – оскалился Кузьмичев. – Остались вы, значит, без авиации… Стало быть, воздушную тревогу уже можно не играть. И то хлеб. Ну, собирайтесь, поехали.
Лида побледнела и тихо проговорила:
– А можно мне остаться? Я пригожусь! По крайней мере, как врач.
«Автоматчики-захватчики» изумленно переглянулись. Георгий мягко сказал:
– Вы хоть понимаете, что можете погибнуть?
– А я уже мертва! – усмехнулась врачиня. – Ван Гроот призвал всех участников блокады отомстить за гибель Джошуа Уайта, Вацлава Ковальски, Сержа Мейсонье и Лидии Кастыриной!
– Оперативненько…
Ладони врачини плотно сжались.
– Я не смогу найти рациональные объяснения моему поступку, – призналась она, – но и вернуться у меня нету сил… Слишком все гнусно и страшно. Мерзко! Фу-у… Не хочу об этом. Вы разрешите мне остаться с вами?
– Лида, – серьезно сказал Кузьмичев, – вы взрослый человек, свободный в своем выборе. Хотите – оставайтесь.
– Спасибо… – Кастырина приложила сложенные ладони к губам и невнятно произнесла: – И все-таки, несмотря ни на что, постарайтесь нас понять… Мы очень, очень боялись вас!
– Но почему?! – не выдержала Алла. – Неужели мы настолько дикие, настолько…
– Нет-нет-нет! – Лида вскинула руки, словно защищаясь. – Дело не в вас. Просто… Великие небеса, ну как вам объяснить? Почти все мы родились или в двадцать третьем веке, или в самом конце двадцать второго. И мы совершенно отвыкли от насилия – во всех его формах! Больше века на Земле не было войн, а сто двадцать или сто тридцать лет назад был учрежден Психологический Надзор за Отдельными Индивидами, сокращенно – ПНОИ[21]. Работники Психонадзора провели тщательную сортировку людей на генетическом и ментальном уровнях, и вся негативная формация – убийцы, насильники, воры, хулиганы, просто подонки и мерзавцы – была физически удалена в зоны спецкарантина. Они там живут и работают, учатся, их снабжают той же едой и одеждой, что и нас, нормалов. Получается, что мы живем в разных местах и ходим по улицам разных поселков, никогда не сталкиваясь друг с другом. Наш Большой Мир граничит с их миром, но в контакт не вступает.
– «Каждому – свое» – такая надпись висела над входом в один из гитлеровских концлагерей, – ворчливо прокомментировал Воронин и смутился: – Извините, ради бога…