Пересекая поперечный путь, они промчались по эстакаде. Шоссе пошло под уклон, сверху им открылся вид на плывущие по шоссе во тьме машины и россыпь огней впереди, чернота бежала по обе стороны дороги, наклон незаметно выровнялся, сквозь огни сгустившихся вокруг шоссе домов они въехали в город. Машинально считав на домах название улицы, чувствуя, что должен занять себя определением пути, по которому нужно ехать, затянутый дорогой, он кивнул ей.
— Посмотри, там в бардачке карта должна быть. Разберемся, куда ехать.
Открыв бардачок, найдя справочник и пролистав его, она указала ему поворот; бесконечные дома тянулись мимо; проехав чередой улиц и выбравшись на проспект, они свернули снова; глядя в справочник и осматриваясь по сторонам, она несколько раз подсказала ему, куда поворачивать; оставив позади несколько микрорайонов, они выбрались на знакомую улицу. Светясь витринами в первых этажах, мимо тянулись массивно-длинные дома старой постройки; увидев очередной магазин, она оглянулась.
— Надо бы чего-нибудь купить, если мы в гости идем.
Остановив машину, спрыгнув на асфальт, он пошел к магазину, повторяя в уме названный ей список продуктов; темнота была теплой, сквозь прозрачную витрину ему были видны прилавок и ярко освещенное пустое пространство магазина. Иллюзия обычной жизни охватила его — вот он, как все, идет по улице, покупает в магазине продукты, собирается идти в гости; стараясь не думать об этом, он открыл стеклянную дверь и подошел к прилавку; заплатив и получив пакет с едой и бутылками, он вернулся к машине. Проехав еще несколько домов и свернув под указанную ей арку, они въехали в чернеющий за ней внутренний двор; остановившись у очередного подъезда с козырьком, переключив рычаг скоростей на ноль, он заглушил мотор. Двор был погружен во тьму, фонарей не было, в глубине двора чернели силуэты беседок и трансформаторной будки; при свете уходящих вверх шахматных окошек он заглянул в салон: боеголовка была на месте, подключенный к ней анализатор от тряски опрокинулся панелью вниз. Отсоединив и спрятав в сумку прибор, он поставил сумку на асфальт; подтянув к себе на куске мешковины боеголовку, он кое-как обернул ее; достав из сумки проволоку, с трудом приподнимая обернутую конструкцию, он в двух местах обмотал ее; собравшись с силами и потянув на себя, он приподнял и вытащил ее из машины, на последнем мускульном усилии ему удалось плавно опустить ее на землю. Найдя в «газели» какие-то тряпки, во много слоев обернув ими обе проволочные петли, он, взявшись за них, стараясь приноровиться, приподнял боеголовку; сквозь тряпки проволока резала пальцы, но пару шагов вытерпеть было можно; во много приемов дотащив конструктив до двери, а затем до лифта, он опустил его, дожидаясь, пока Наташа нажмет кнопку. Вновь взявшись за петли, поставив боеголовку вертикально и прислонив к стене, он, стараясь делать все максимально плавно, перекантовал ее в лифт; Наташа с сумкой втиснулась следом, нажав кнопку этажа; двери захлопнулись. На верхнем, седьмом этаже он дотащил боеголовку до дверей квартиры, Наташа нажала звонок. Спустя минуту дверь открылась, в проеме показалась высокая девушка в халате, с распущенными черными волосами; как будто не удивившись, бросив быстрый, все замечающий взгляд, она посторонилась, пропуская их в коридор; под вешалкой Наташа опустила сумку; с трудом продвинувшись вслед за ней, он прислонил к стене боеголовку. С тем же выражением какой-то всепонимающей апатии глядя на них, дождавшись, пока они разместили свои вещи, девушка, указывая им путь, прошла в комнату; проходя, она мельком оглянулась на Наташу.
— Я тебе на работу звонила, мне сказали, что ты в отгуле.
Идя следом, Наташа быстро обернулась в сторону коридора.
— Мы тут зашли, купили кое-что.
— Это вы правильно, а то ничего нет.
Сев в кресло, бросив ногу на ногу и запахнув халат, девушка взяла в руки пилочку для ногтей.
— Я сегодня собиралась выйти, но так и не вышла. Коты уже хвостами вертят, на меня шипят, сухой «Вискас» есть отказываются.
— У нас буженина есть запеченная, они буженину будут?
Рассеянно подтачивая пилочкой ногти, она пожала плечами:
— Будут, наверно.
Словно приходя в себя в знакомой обстановке, Наташа с быстрой улыбкой повернулась к ней.
— Может, им водки налить, у нас водка есть.
— Не надо. Прошлый раз Тимоха горлышко от бутылки коньяка облизал, весь вечер по квартире скакал как бешеный, Матвея пытался изнасиловать.
— Изнасиловал?
— Мокрым полотенцем в чувство привела, оттащила. Мне в доме котов-извращенцев не надо, мне их и так в жизни хватает.
На секунду оторвав взгляд от ногтей, она слегка иронически взглянула на Наташу.
— Может, ты мне все-таки представишь своего мужчину?
На миг потупив глаза, словно чувствуя что-то смешное или пикантное в ситуации, Наташа быстро скользнула взглядом от нее к нему.
— Сергей, Оля.
Светски небрежно, словно врожденной воспитанностью пробиваясь сквозь вялость, девушка повернулась к нему.
— Вы меня извините, у меня не убрано, но вы не обращайте внимания, просто полоса такая, готовлюсь к ремонту, так что ни до чего руки не доходят.
Весело блеснув глазами, Наташа бросила быстрый взгляд на нее.
— Ты к нему уже три года готовишься.
— Лидина… это вообще нормально, ворвалась ко мне на ночь глядя, зачем-то еще наезжает…
Пожав плечом, словно извиняясь, девушка обратилась к нему.
— Вы не обращайте внимания, мы с Лидиной уже много лет друг друга знаем, на нее иногда находит, она не всегда такая.
Смеясь глазами, Наташа быстро опустила взгляд.
— Он знает.
— Вы из Москвы?
— Да. Мы, собственно, сейчас туда и направляемся.
— Вдвоем?
— Да.
Быстро переглянувшись с Наташей, девушка, словно изучая, рассматривала его.
— Мы к вам ненадолго, сейчас прямо на вокзал.
— Что, прямо с билетами?
— Нет, но купим.
— Тогда хорошо. Потому что на ночной поезд вы уже опоздали.
— Это точно?
— Да, он в двенадцать ноль четыре.
— А следующий когда?
— По-моему, в девять утра.
На секунду словно засомневавшись, не спеша встав, она достала книжечку с расписанием.
— Да, в девять пятнадцать. Я, когда в Москву ездила, всегда этим ночным уезжала, но, бываю, тоже опаздывала, приходилось на утренний менять, так что можете не торопиться.
— А с билетами проблем нет?
— Никаких.
Машинально соображая, он секунду смотрел на нее:
— У меня к вам просьба. У вас есть ковер?
— Ковер?
— Да, какой-нибудь ненужный. Аппаратуру надо вывезти, не во что завернуть, я найду способ его вам вернуть, могу даже купить.
— Купить ковер?
Быстро повернувшись к ней, Наташа весело блеснула глазами.
— Продавай, Патрикеева, другого такого случая не будет.
Бесстрастно слушая ее, девушка с улыбкой опустила глаза.
— Не надо его покупать. Вам большой ковер нужен?
— Метра два в длину.
— Если только сам его из кладовки достанете. Там столько барахла старого напихано, я уже туда дверь боюсь открывать.
— Я открою.
Оттащив перекошенную дверь кладовки, протиснувшись между набитым чем-то ободранным ящиком из-под телевизора и стоймя втиснутым старым велосипедом, он вытащил переломленный вдвое рулон с ковром; бросив на него взгляд, девушка скрылась в комнате; раскатав на полу ковер, он опустил на него боеголовку; тщательно придерживая ее, с усилием проворачивая, он в несколько оборотов прокатил ее по коридору, обматывая ковром. Снова заглянув в кладовку, он нашел там моток шпагата; замотав им в нескольких местах рулон, он взглянул на него сбоку: сквозь образовавшиеся отверстия с обоих боков открывался вид на боеголовку. Вытащив из кладовки несколько старых половиков, он, найдя на кухне ножницы, нарезал из половиков лепт; смотав их в две пробки, он туго вбил их в боковины рулона. Боеголовка была закупорена, при взгляде сбоку инородное тело внутри рулона не бросалось в глаза; откатив рулон обратно к стене, он зашел в комнату.
Свет в комнате был притушен, Наташа и девушка по обе стороны от журнального столика с водкой и едой, заговорщицки наклонившись друг к другу, кажется о чем-то разговаривали; обернувшись при звуке открывающейся двери, обе, улыбаясь, посмотрели на него; подойдя, он подсел к столу. Загадочно улыбаясь, рассматривая его так, словно видела в первый раз, девушка налила ему в стопку водки.
— Упаковали вашу аппаратуру?
— Да, спасибо.
Кивнув, с улыбкой глядя на него, она откинулась к спинке кресла.
— Слава богу, хоть куда-то этот ковер пристроили, а то мама все переживала: и отдать некому, и выбросить жалко.
Держа стопку в руке, Наташа быстро бросила взгляд на нее:
— Елена Георгиевна сейчас в командировке?
— Да, в Могилеве.
Словно услышав то, что и ждала услышать, она быстро повернулась к нему.
— Я сколько себя помню, Елена Георгиевна все в командировки ездит, у Ольги мама — героическая женщина, я ее больше всех на свете уважаю.
Она повернулась к девушке снова.
— Не понимаю, как ты ее до сих пор отпускаешь.
Не глядя на нее, с какой-то странной улыбкой опуская глаза, девушка покачала головой.
— Это уже не обсуждается. Уже все сказано, и все бесполезно.
Секунду задержавшись взглядом на своих ногтях, она неожиданно взглянула на него.
— Вы с нами будете пить?
Мгновение глядя на нее, сидевшую, склонившись набок в кресле, видя какое-то изменение в ней, видя, что глаза ее, раньше потухшие, теперь поблескивали каким-то загадочным, затаенным светом, чувствуя какое-то странное взаимопонимание с этой девушкой, он взял в руку стопку.
— Давайте за вашу маму выпьем.
Чокнувшись с ним, она спокойно-признательно опустила глаза.
— Спасибо.
Машинально выпив, поставив стопку на стол, чувствуя какой-то непонятный интерес к ней, он открыто подался к ней.
— А вы художница?
— Да, художник-график по диплому.