И Костелло принялся рассказывать.
В течение многих лет Организация потихоньку сооружала на Марсе исследовательский центр. Это была одна из тех планет в Системе, где большинство людей составляли ученые. Федерация держала там лишь небольшой гарнизон. Марсу не придавалось никакого особенного значения: планета считалась местом, где безобидные волосатики-интеллектуалы могут копаться в развалинах и изучать обычаи древней угасающей расы.
Офицеры секретной службы из МБР на Марс обращали внимание мало, не видя в этом необходимости. Если туда порой и попадал кто-нибудь из агентов, ему показывали работы, которые военного значения не имели.
У группы, что обосновалась на Марсе, не в пример ученым Земли, не было современного оборудования — всех этих кибернетических машин-мастодонтов, неограниченных источников атомной энергии, сверхмощных ускорителей частиц, огромных лабораторий. Но зато у них было другое — свобода. На Марсе были проведены теоретические исследования, заложившие основы новых направлений в физике. В их основу легли таинственные записи, оставшиеся со времен Первой Империи — почти мифической эпохи политического единства Солнечной системы. Дону было приятно услышать, что его родители тоже внесли немалый вклад в работу над этой проблемой. Было известно — во всяком случае об этом свидетельствовали древние марсианские записи, — что корабли Первой империи совершали межпланетные перелеты, длившиеся не месяцы, не недели, а какие-то считаные дни.
Имелись пространные описания этих кораблей и их двигателей, но языковые барьеры, несходство основных понятий и различия технологий создавали препятствия, казавшиеся специалистам по сравнительной семантике непреодолимыми и которые едва не доводили их до нервных срывов, причем порой в буквальном смысле этого слова. Чтобы получить представление о возникавших при расшифровке трудностях, можно представить себе учебник по современной электронике, написанный на санскрите, да еще в стихах, где едва ли не половина основных понятий считается чем-то само собой разумеющимся.
Создать точный и вразумительный перевод древних рукописей оказалось невозможно. Чтобы восполнить недостающее, пришлось вложить в работу немало труда и таланта.
Когда теоретическая работа продвинулась настолько, насколько это было возможно, члены Организации доставили результаты на Землю для тайной экспериментальной проверки и для перевода теории на язык современной техники. Поначалу между планетами шел непрерывный обмен информацией, но по мере того как проблема приобретала все более секретный характер, члены Организации все менее и менее охотно соглашались на поездки из опасения выдать то, что они знают. К тому моменту, когда на Венере разразился кризис, уже несколько лет существовала практика отправки самых важных сведений с курьерами, которые ничего не знали и, следовательно, не могли проболтаться, — такими, как Дон, — либо с инопланетными существами, которые были физически невосприимчивы к методам служб безопасности. Например, применять к венерианскому дракону «третью степень» не только непрактично, но даже просто смешно. По иным, но, впрочем, не менее очевидным причинам силовые методы полиции также оказывались бесполезны и по отношению к марсианам.
Дона выбрали в последний момент, он оказался, если можно так выразиться, «оказией», вот только обострение отношений с Венерой спутало вдруг все карты. Причем весь ужас положения стал ясен лишь после налета коммодора Хиггинса на «Околоземную». Конструкторские данные — та половина, которую вез Дон, — вместо Марса попали на Венеру и затерялись там в дыму восстания и ответного удара «зеленых». Мятежные поселенцы, преследовавшие те же цели, что и Организация, сами того не ведая, лишили себя великолепного шанса свергнуть власть Федерации.
Сообщение между членами Организации, находившимися на Венере, Земле и Марсе, с грехом пополам было восстановлено, причем действовать приходилось под самым носом полиции Федерации. На всех трех планетах у Организации имелись свои люди в ИТТ — такие, как например Костелло. Ему и его дочери помогли бежать потому, что он слишком много знал; ареста и допроса Костелло допустить было нельзя. Новый «почтовый ящик» был организован на Губернаторском острове при помощи агента, служившего в войсках связи Федерации техником-сержантом. Связь с сержантом поддерживалась через дракона, у которого был контракт на уборку мусора на базе «зеленых». У этого дракона не было водера, а сержант, в свою очередь, не знал языка свиста, но щупальце всегда может вложить в руку записку.
Канал связи, несмотря на опасности и преграды, заработал; вот только теперь члены Организации не могли совершать межпланетные путешествия. Из всех пассажирских линий сохранился один маршрут: Земля — Луна. Венерианская группа предприняла отчаянную попытку завершить проект, предварительная подготовка которого осуществлялась на Марсе. Это не было невозможным — при условии, что венерианцы сумеют отыскать недостающую часть послания, снарядить корабль, отправить его на Марс и там полностью закончить работу.
Они надеялись… и надежда жила в них до самого последнего времени, когда стало известно о том, что в Организации на Земле случилось непоправимое — один из высокопоставленных членов был арестован и не смог себя вовремя убить.
Федерация уже выслала боевые корабли с десантом, который должен был расправиться с марсианским отделением Организации.
— Минутку! — воскликнул Дон. — Мистер Костелло, разве вы не говорили мне, когда мы встречались в Нью-Лондоне, что Федерация уже высадила свои войска на Марсе?
— Не совсем верно. Я сказал, что Федерация, по-видимому, захватила станцию «Скиапарелли», на которой размещалось отделение ИТТ. В некотором смысле так и произошло — во всяком случае, они ввели жесткую цензуру и прекратили всякое сообщение с Венерой. Для этого им хватило горстки солдат гарнизона, постоянно находившегося на Марсе. Но теперь в дело пущены регулярные части. Они-то и должны ликвидировать Организацию.
Ликвидировать Организацию… Дон перевел это зубодробительное выражение на нормальный язык: убить всех, кто против. Значит, и его родителей тоже…
Он потряс головой. Эта мысль как-то не укладывалась в сознании. Хотя он много лет не видел родителей, совсем не помнил их лица — все равно он не мог представить их мертвыми. Он подумал, а может, он сам умер, раз потерял способность переживать.
Впрочем, неважно. Нужно что-то предпринимать.
— Что нам делать? Как их остановить?
— Первым делом — перестанем терять время! — ответил Фиппс. — Мы уже и так полдня потеряли. Сэр Исаак?
— Да, друг мой. Давайте поторапливаться.
Помещение представляло собой обычную лабораторную мастерскую, разве что, когда ее строили, учитывали габариты драконов. Иначе и быть не могло: здесь работали ровно дюжина драконов, человек пятьдесят мужчин и несколько женщин. Все, кто мог оторваться от работы, захотели присутствовать при вскрытии кольца. Пришел даже Мэлатда-Тон. Он держался в своем контейнере при помощи механического корсета, и его хрупкое тело переливалось цветами, говорящими о сильном волнении.
Дон и Изобел взобрались на эстакаду у входа, откуда можно было все видеть, не мешая работе. Прямо напротив размещался стереоэкран. Он светился, но изображения на нем пока не было. Внизу стоял микроманипулятор, рассчитанный на дракона. Остальную площадь лаборатории занимали прочая аппаратура и инструменты. Дон рассматривал их с удивлением — но не потому, что это были конструкции драконов (многие из них явно вышли из-под человеческих рук). Всякое лабораторное оборудование кажется непосвященному странным. Предметы, изготовленные аборигенами, были привычны Дону; две технологии — людей и драконов — настолько переплелись, что человеку, особенно живущему на Венере, не казались странными соединения, выполненные простой скруткой вместо сварки или болтов, он не находил необычными сцепленные друг с другом овоиды там, где человек использовал бы винты.
За микроманипулятором, положив щупальца на управление, сидел Сэр Исаак. Над его головой нависало устройство, снабженное восемью окулярами. Дракон тронул переключатель, и на экране появилось цветное объемное изображение кольца. Увеличенное изображение имело в поперечнике около восьми футов. Экран заполнила печатка кольца, на которой было вырезано залитое эмалью углубление в форме заглавной «Я» в белом эмалевом кружке.
Изображение дрогнуло и изменилось. Теперь была видна лишь часть буквы, но зато настолько увеличенная, что эмаль, втертая в неглубокие канавки, стала похожей на обломки каменных плит. На экране возникла тень какого-то цилиндрического инструмента — в фокусе был только его конец, — из которого вдруг появилась огромная маслянистая капля и, отделившись от «пера», растеклась по эмали. «Каменные обломки» начали рассыпаться на мелкие куски.
На эстакаду взобрался Монтгомери Фиппс. Увидев Дона и Изобел, он уселся рядом с ними на край платформы. Видимо, он хотел загладить свою недавнюю резкость.
— Вам будет о чем рассказать своим внукам, — сказал он. — Старина Сэр Айк за работой. Лучший микрооператор в Системе: может вытащить любую молекулу, посадить ее куда надо и заставить стоять на задних лапах.
— Фантастика какая-то, — кивнул Дон. — Я и не знал, что Сэр Исаак — лаборант.
— Как бы не так! Он — великий физик! Неужели ты еще не понял, почему он себе выбрал такое имя?
Дон смутился. Он знал, что драконы берут себе человеческие имена, но считал, что те воспринимают их как некую данность наподобие его собственного венерианского имени.
— Почти весь его род — ученые, — продолжал Фиппс. — У Сэра Исаака есть внук, который взял себе имя Галилео Галилей, — ты с ним не знаком? Есть у них и Доктор Эйнштейн, и Мадам Кюри, есть специалистка по химическому синтезу, назвавшая себя — одному Яйцу известно почему, — Маленький Лютик. Но Сэр Айк — самая среди них голова. Он летал на Землю, чтобы помочь в разработке нашего проекта. Ты ведь знал об этом? А? Знал?