— И как ты себя чувствуешь на Земле? — спросил Мэтт.
Пит заколебался.
— По правде говоря, мне кажется, что я хожу, погрузившись по самую шею в песок-плывун. На каждое движение уходит столько сил.
— Тяжелый случай. Какая же там у вас на Ганимеде сила тяготения? Треть земной?
— Тридцать два процента. Для меня все на Земле весит в три раза больше, чем дома. Включая меня самого.
— Будто у тебя на плечах сидят еще двое, — кивнул Мэтт.
— Да, примерно. А самое противное, что у меня все время болят ноги. Но это пройдет…
— Конечно, пройдет!
— …Потому что я родился на Земле и должен быть нисколько не слабее отца. У себя на Ганимеде последние два земных года я тренировался на центрифуге. Сейчас я куда сильнее, чем раньше. А вот и Оскар.
Мэтт поздоровался с Оскаром и тут же поспешил к себе в комнату, чтобы позвонить отцу.
Транспортный вертолет доставил Мэтта и еще пятьдесят кандидатов к тому месту, где должны были проводиться испытания на способность организма переносить переменное ускорение — на языке кадетов это называлось «тащить по ухабам». Испытательная станция была расположена к западу от базы, в горах: для продолжительного свободного падения требовался высокий отвесный обрыв. Вертолет опустился на посадочной площадке неподалеку от края обрыва, пассажиры вылезли из машины и присоединились к толпе кандидатов, прилетевших сюда раньше. Было ясное холодное утро. Здесь, на вершине одного из пиков Колорадо, воздух казался прозрачным и удивительно свежим. Площадку окружали кривые, изуродованные деревья, привычные к постоянным ветрам.
Из строения, расположенного на самом краю утеса, уходили вниз две стальные фермы. Они напоминали фермы открытых лифтов — одна из них на самом деле такой и была. Вторая ферма была направляющей для испытательной кабины во время падения с высоты.
Мэтт протолкался к поручням, которые ограждали обрыв, и посмотрел вниз. Нижняя часть стальных ферм исчезала в головокружительной глубине, проходя сквозь крышу строения на дне каньона, в двух тысячах футах от вершины утеса. Мэтт пытался убедить себя в том, что инженер, который все это построил, был мастером своего дела. В этот момент кто-то толкнул его локтем в бок. Он обернулся. Рядом стоял Текс.
— Ничего себе горка, а?
— Текс, привет. Это еще слабо сказано.
Стоявший рядом кандидат обернулся к ним и спросил:
— Ребята, мы что, и вправду будем спускаться по этой штуке?
— А ты как думал, — кивнул Текс. — Потом внизу собирают кости, складывают в большую корзину и поднимают на втором лифте.
— А спускается она быстро?
— Погоди немного, сам узна… Эй, смотрите! Вон она!
Серебристая кабина без окон появилась наверху одной из направляющих и на мгновенье словно бы замерла. Затем ринулась вниз, стремительно набирая скорость, — быстрее, быстрее, пока не пропала из виду в крыше нижнего строения. Летела она, казалось, с быстротою просто невероятной — на самом же деле скорость ее была двести пятьдесят миль в час, чуть больше ста метров в секунду. Мэтт замер, ожидая, что снизу донесется грохот разбившейся кабины. Но вокруг царила полная тишина, и он успокоился. Через несколько секунд серебристая кабина появилась в нижней части второй фермы. Казалось, она медленно ползла вверх — на самом деле первую половину пути она проходила с большим ускорением — и наконец исчезла в верхнем строении рядом с ними.
— Девятая группа! — загремел громкоговоритель позади.
— Это меня, Мэтт, — вздохнул Текс. — Передай маме, что мои последние слова были о ней. А себе возьми мою коллекцию марок.
Он пожал Мэтту руку и пошел вместе со своей группой к кабине.
Кандидат, который только что говорил с ними, с трудом проглотил слюну; Мэтт увидел, какой он сделался бледный. Внезапно он сорвался с места и двинулся в направлении девятой группы, но присоединяться не стал, а подошел к кадету, выстраивавшему группу, и что-то ему сказал. Кадет пожал плечами и знаком разрешил отойти в сторону. Мэтт почувствовал, что нисколько не презирает несчастного кандидата, а скорее жалеет.
Его испытательная группа выстроилась вслед за девятой. Их провели в верхнее здание, и кадет, руководивший группой, объяснил суть теста:
— Сейчас мы проведем испытания на способность вашего организма переносить переменное ускорение, свободное падение или невесомость, а также резкие изменения в силе тяжести. Испытания начнем в центрифуге с ускорением в три нормальных, затем, когда кабина начнет опускаться, тяготение полностью исчезнет — кабина будет падать с вершины утеса. В нижней части фермы она скользит вдоль спирали и замедляется с ускорением в три g. После остановки кабина перемещается в ту ферму, вдоль которой она будет подниматься. Подъем начнется при ускорении в два g, которое уменьшается до нормального, а затем, когда кабина оказывается наверху, наступает невесомость. На следующем этапе цикл повторяется снова, но уже при более высоких величинах ускорения, и так до тех пор, пока не будет выявлена реакция вашего организма. Вопросы?
— Как долго будет свободное падение, сэр? — спросил Мэтт.
— Одиннадцать секунд. Можно бы сделать и подольше, но для того, чтобы увеличить время свободного падения вдвое, требуется высота, в четыре раза больше, чем эта. Думаю, вам и такой хватит вполне, — заключил он с мрачной улыбкой.
— Извините, сэр, а что это значит — «выявление реакции организма»? — послышался чей-то робкий голос.
— Это значит, что реакция организма может оказаться любой — кровотечение, потеря сознания и всякое такое.
— А это опасно?
— Да как вам сказать… А что вообще можно считать безопасным? Механических неполадок, правда, до сих пор не было, — пожал плечами кадет. — Частота вашего пульса и дыхания, давление крови и другие данные будут передаваться с помощью телеметрии на пульт управления. Мы постараемся, чтобы, пока идут испытания, никто из вас не погиб.
После этого группа проследовала вслед за кадетом по коридору, прошла в дверь и оказалась внутри кабины. В ней находились маятниковые сиденья — какие обычно бывают в машинах, двигающихся с высокой скоростью, — но здесь сиденья отклонялись назад и были покрыты толстой обивкой. Кандидаты пристегнули ремни, и медик закрепил на теле каждого из них телеметрические датчики. Кадет внимательно проверил надежность крепления ремней, затем вышел и вернулся с офицером, который проверил все еще раз. После этого кадет раздал пакеты, которые крепились ко рту каждого кандидата, — чтобы в случае приступа рвоты не перепачкать соседей. Закончив приготовления, он спросил:
— Все готовы?
Молчание. Кадет удовлетворенно кивнул, вышел из кабины и закрыл за собой дверь.
Мэтт пожалел, что вовремя его не остановил.
Шли секунды, и все оставалось без изменений. Затем кабина как-то непонятно накренилась; на самом деле наклон дала не кабина — стали отклоняться сиденья по мере того, как кабина начала набирать скорость. Затем сиденья вернулись в прежнее положение, но Мэтт почувствовал, насколько тяжелее сделалось его тело, и понял, что это они кружатся в центрифуге. Его прижало к спинке сиденья; руки, казалось, налились свинцом, и он не мог ими даже пошевелить. Внезапно чувства тяжести словно и не бывало — тело приподнялось, сдерживаемое пристяжными ремнями. Желудок начал куда-то проваливаться. Мэтт судорожно глотнул: завтрак вроде бы остался на месте. Кто-то закричал: «Падаем!». «Чего кричать, и так ясно», — подумал Мэтт.
Он сжал зубы, напрягся, ожидая удара о скалы, но удара не было. Удара не было — а его желудок по-прежнему старался сбежать из тела. Одиннадцать секунд? Вранье, он уже падает дольше! Неужели что-то случилось?
Они продолжали падать.
И тут Мэтт почувствовал, что какая-то сила прижимает его к сиденью. Эта сила росла и росла, пока он не стал таким же тяжелым, как и перед началом падения. Его многострадальный желудок бился и трепыхался в спазмах, но сила тяжести, выросшая в бесконечное число раз, крепко удерживала добро.
Тяжесть исчезла, вернулся нормальный вес. В следующее мгновение кабина будто подпрыгнула, и на мгновение вернулось ощущение невесомости, но это чувство продолжалось не больше мига; тут же его тело размякло в подушках кресла. Открылась дверь, и в кабину вошел кадет в сопровождении двух санитаров. Кто-то кричал в истерике: «Выпустите меня отсюда! Выпустите меня!». Кадет, не обращая внимания на крик, прошел к креслу, стоявшему прямо перед Мэттом. Он наклонился над юношей, неподвижно сидящим в кресле, расстегнул пристежные ремни, и санитары вынесли тело. Откинутая назад голова юноши безжизненно свисала вниз. Затем кадет подошел к истерично кричащему кандидату, отстегнул ремни и сделал шаг в сторону. Юноша встал, пошатнулся и с трудом вышел из кабины.
— Кому сменить гигиенический пакет?
Несколько человек подняли руки. Кадет быстро раздал новые пакеты и помог их закрепить. Мэтт с облегчением подумал, что его-то пакет в замене не нуждается.
— Приготовьтесь к пятикратной силе тяжести, — предупредил кадет и заставил каждого из оставшихся в кабине назвать свои имена.
Перекличка еще не закончилась, как один из юношей попытался подняться, дергая за ремни, удерживающие его в кресле.
Не прекращая переклички, кадет помог ему расстегнуть ремни и сделал жест в сторону открытой двери, потом вышел следом за ним. Дверь захлопнулась. Мэтт почувствовал, как его охватывает невыносимое напряжение. Когда растущая сила тяжести снова вдавила его в сиденье, ему даже вроде бы полегчало, но только на мгновение, потому что трудно было не догадаться: пятикратное увеличение тяготения это тебе не трехкратное. Грудь сдавило железными тисками, он не мог даже вздохнуть.
Колоссальное давление исчезло — они снова сорвались вниз, и началось падение. На этот раз несчастный желудок не выдержал; Мэтт пожалел, что вообще что-то ел за завтраком.
Падение продолжалось. Освещение в кабине погасло — и кто-то дико закричал. Мучаясь от приступов рвоты, Мэтт не сомневался, что стряслась катастрофа — потому и освещение вышло из строя; на этот раз они наверняка разобьются о скалы каньона. Но почему-то теперь это не казалось таким уж важным.