— Что?
— Ладно, не обращай внимания. Это из печальных воспоминаний моей юности. Можешь не сомневаться, мы с Мэттом сделаем все как надо.
16. ПРК «АСТАРТА»
На следующее утро Оскара опять пригласила к себе повелительница Маленького народа, и он принялся осторожно и не спеша закладывать основание для установления дипломатических отношений. Сначала он выслушал ее версию происшествия с кораблем «Гэри» и его капитаном. Она почти не отличалась от того, что рассказал Берк, хотя и была изложена с другой точки зрения. Затем как бы невзначай он спросил, почему болото, интересовавшее Берка, — табу. Его беспокоило, не в религии ли причина такого запрета. Но так или не так, а узнать причину было необходимо: сомневаться не приходилось — скоро здесь высадятся другие экспедиции, привлеченные слухами о залежах трансурановых элементов. И если Патруль не хочет новых беспорядков, ситуация должна быть прояснена.
Амфибия-старейшина без колебаний ответила: болото объявлено табу потому, что глина, содержащая руды, ядовитая. У Оскара отлегло от сердца. Вполне естественно, что руды, содержащие трансурановые элементы, считаются ядовитыми. Но условные или практические запреты уже не раз преодолевались Патрульной службой: все решали переговоры — требовалось лишь терпение.
Потом он спросил ее о Патруле. Нечто подобное она слышала, причем использовала для него слово, которым приполярные туземцы называют вообще все органы колониального управления. Значило оно: «хранители обычаев», или «стражи законов». Это название оказалось для Оскара как нельзя кстати, потому что ему так и не удалось объяснить повелительнице земноводных, что задачей Патрульной службы было не допустить войну; понятие «война» оказалось совершенно непостижимым для старой амфибии.
Но по консервативности склада своего ума она была естественным образом расположена в пользу организации, именуемой «хранители обычаев». С этой-то стороны и подъехал к старой амфибии Оскар. Он объяснил ей, что вскоре сюда начнут прибывать люди, сотни людей; по этому-то «великая мать многих» его собственного народа и послала Оскара с товарищами посланниками с предложением, чтобы сюда прибыла «мать» их народа, чтобы помочь в устранении разногласий между двумя народами.
Вот так, ненавязчиво, он заложил основы для последующей организации консульства, экстерриториальных судов и состоящей из землян — и исключительно землянами и занимающейся — полиции. Задание, с точки зрения Оскара, было выполнено — если, конечно, они смогут вернуться с докладом на базу прежде, чем здесь начнут шнырять другие разведчики руды, горные инженеры и просто любители легкой наживы.
И только теперь он заговорил с «хозяйкой» о возвращении домой.
И… получил от нее предложение остаться в подземном городе навсегда в качестве «матери», представляющей его народ. (Слово, переводимое как «мать», употребляется у венерианцев для обозначения любого поста, связанного с властью или авторитетом; точное значение этому слову придают приставки, окончания и — главное — контекст.) От такого предложения Оскар на время лишился речи.
— Я просто не знал, — признался он позднее товарищам, — что ей сказать. В ее понимании она оказывала мне большую честь. Если бы отказался, я бы наверняка ее оскорбил и испортил этим все дело.
— Ну и как же ты выкрутился? — поинтересовался Текс. — Если, конечно, выкрутился.
— Думаю — у меня получилось. Я ей как можно дипломатичнее объяснил, что молод еще для такой высочайшей чести и действую в качестве «матери» только потому, что болеет Турлов; к тому же у моей «великой матери многих» есть для меня другая работа, которую я обязан, согласно обычаям нашего народа, выполнять.
— Наверно, это ее убедило.
— Думаю, она просто запомнила мое заявление, как один из моих аргументов в переговорах. Ты не знаешь Маленький Народ, они — высочайшие специалисты в ведении переговоров; когда будешь в Нью-Окленде, зайди как-нибудь в суд, ведущий межрасовые дела, и послушай. Получишь большое удовольствие.
— Не отвлекайся, — сказал ему Мэтт.
— А я и не отвлекаюсь, просто в этом самая суть. Они не дерутся, не воюют, они просто спорят, пока одна из сторон не сдается. Во всяком случае — сказал я ей — нам необходимо доставить Турлова к своему народу, где он получит нужную врачебную помощь. Вот это она поняла прекрасно и, уж не знаю в который раз, принялась сокрушаться, что ему не смогли помочь ее маленькие дочери. Но у нее было новое предложение, как можно попробовать вылечить нашего босса.
— Да? — спросил Мэтт. — Это как же?
Вопрос не был праздным: Мэтт сам назначил себя опекуном Турлова.
Он работал вместе с амфибиями-целительницами, которые сделали не приходящего в сознание лейтенанта предметом своей профессиональной заботы. Мэтт научил их измерять пульс и следить за дыханием; теперь в любой момент дня или ночи одно из этих нежных, этих заботливых созданий сидело на корточках возле постели Турлова, не сводя с него своих больших и серьезных глаз.
Похоже, их сильно удручала собственная неспособность добиться радикального улучшения состояния больного: лейтенант почти все время находился в коме, лишь изредка выходя из нее — это были единственные моменты, когда его можно было кормить и поить. Но и в эти редкие промежутки он не произносил ни одного слова, которое бы понимали кадеты. Мэтт с интересом обнаружил, что маленькие санитарки ничуть не стеснялись кормить беспомощного человека; они воспринимали неприятные, но необходимые действия с такой же смелостью и без малейших проявлений брезгливости, как и их земные коллеги.
Но Турлов не выздоравливал. Хотя и не умирал тоже.
— Между прочим, старушка предложила один решительный ход.
Кстати, довольно логичный. Она хочет, чтобы ее целительницы сперва разобрали на части голову Берка, чтобы посмотреть, как она устроена. После этого они могут прооперировать босса и вылечить его.
— Что? — спросил Мэтт.
Текс, тот просто пришел в восторг. Он смеялся так громко, что в конце концов задохнулся и принялся икать; пришлось лупить его по спине.
— Ой, мамочки, — наконец сумел проговорить он. По щекам его текли слезы. — Какая прелесть. До чего хочется посмотреть на Вонючкину морду. Ты ему еще не сказал?
— Нет.
— Чур я ему говорю первый.
— Я думаю, не стоит ему про это рассказывать, — возразил Оскар. — Зачем бить лежачего?
— Ах какие мы благородные! Ему будет совсем не вредно узнать свое новое социальное положение — морской свинки.
— Да, она его, должно быть, сильно возненавидела, — прокомментировал Мэтт.
— Собственно, а почему бы и нет? — сказал Текс. — Ее народ потерял с десяток, если не больше, своих — это что, по-твоему, шуточки?
— Вы оба ее не понимаете, — сказал Оскар. — Не собирается она его ненавидеть.
— А?
— Вот вы, к примеру, — вы стали бы ненавидеть собаку? Или кошку?
— Конечно, — ответил Текс. — Был у нас когда-то один старый кот, так я…
— Стихни, дай мне закончить. Я могу с тобой согласиться, но, извини, кота можно ненавидеть, только поместив его бессознательно на один уровень социальной лестницы, что и у тебя. А она не относится к Берку, как к… ну, как к человеку, потому, что он не придерживается обычаев. Вот мы — мы для нее люди, хоть мы и похожи на него. И это потому, что мы обычаев не нарушаем. А Берка она держит за опасное животное, вроде волка или акулы, которое надо либо посадить в клетку, либо уничтожить, а ненавидеть или наказывать бессмысленно!
— Как бы там ни было, — продолжал Оскар, — я сказал ей, что этот вариант невозможен, ему мешает некое эзотерическое, необъяснимое табу нашей религии. В общем, она больше не настаивала на своем предложении. Но я сказал еще, что мы хотели бы для перевозки лейтенанта взять корабль Берка. И она охотно нам его отдала. Завтра мы пойдем его осматривать.
— Господи, чего же ты сразу про это не сказал? Вешает, понимаете ли, всякую лапшу на уши!
Им пришлось вынести очередное подводное путешествие вроде того, какое они проделали, когда прибыли в подземный город. На этот раз сама «мать многих» отправилась с ними.
«Гэри» полностью соответствовал описанию, которое дал ему Берк. Это был действительно прекрасно оснащенный корабль с атомным двигателем. Но он был безнадежно разрушен.
Сам корпус сохранился полностью, если не считать наружного люка, который подвергся воздействию исключительно высокой температуры или какой-то невероятно едкой жидкости, а может, тому и другому сразу. Мэтт так и не смог понять, какова природа такого поразительно мощного воздействия на специальную сталь наружной обшивки, и еще раз напомнил себе, что венерианцы — совсем не какие-то там лягушки, или тюлени, или выдроподобные твари, как показалось ему сначала из-за земных предрассудков.
На первый взгляд и внутренние помещения корабля выглядели нормально, пока кадеты не увидели, что творится в рубке управления. Для амфибий даже простейший дверной засов являлся полнейшей загадкой, и поэтому, обыскивая корабль, они просто-напросто прожигали люки — включая люки, ведущие в отсеки гироскопов и автопилота. И в результате все проходившие там кабели — вся нервная система корабля — превратились в массу обожженного, расплавленного металлолома.
Но все равно они потратили еще три часа, чтобы окончательно убедиться, что для приведения корабля в работоспособное состояние нужна как минимум космоверфь. В конце концов они оставили все надежды и с тяжелым сердцем отправились назад. Оскар тут же предложил «матери» идею вытащить из болота утонувший джип. Раньше он об этом даже не заговаривал — вариант с «Гэри» казался ему замечательнее всего. Разговору со старой амфибией сильно мешали трудности с языком: в ее языке не было слова для понятия «средство передвижения», а для понятия «ракетный корабль» — тем более. Но положение облегчалось тем, что имелся «Гэри», на который можно было сослаться как на пример.