— Дорогая, Джефф просил тебе передать, что обедает с туристкой и не может прийти.
Так как мисс Хардести на меня смотрела, я изобразила удивление:
— Он что, думал, я его жду? Должно быть, перепутал.
Скорее всего, она не поверила — слишком уж быстро согласилась.
Всю ту неделю я мучительно привыкала к мысли, что компании "Джоунс и Хардести" — конец. Джефф больше не отменял встреч. Ведь он их и не назначал! Обычно по четвергам после обеда, если никто из нас не бывал занят с туристами, мы летали. В этот четверг он не позвонил. Где он был, я знаю. С ней в Фенгальской Пещере на катке.
Я осталась дома и работала над "Прометеем". Делала перерасчет массы и прочности гидропонических оранжерей и количества запасов при новом покрытии. Но выходило с ошибками. Дважды я даже забывала логарифмы, так что пришлось лезть в таблицу. Я настолько привыкла обо всем спорить с Джеффом, что мой мозг просто отказывался нормально работать.
Передо мной лежал лист бумаги, и вдруг мне бросился в глаза знак фирмы "Джоунс и Хардести". На остальных листах было написано то же самое. Я сказала себе: "Холли Джоунс, брось валять дурака. Ясно, что это конец. Ты ведь понимала, что рано или поздно Джефф влюбится. Конечно, но не в "кротиху" же. И все же он в нее втюрился. Какой ты инженер, если не можешь взглянуть правде в глаза? Она красива и богата, заставит своего папашу пристроить Джеффа на Земле. Слышишь? На Земле! Так что или подыскивай себе другого компаньона, или организуй собственное дело". Я стерла надпись "Джоунс и Хардести", вывела "Джоунс и Компания" и уставилась в одну точку. Потом стала и это стирать, но получилось пятно, на которое упала слеза. Совсем глупо!
В следующий вторник родители обедали дома. Это меня слегка удивило, так как папа обычно обедает в порту.
Если вы не космический корабль, то не рассчитывайте, что мой папочка обратит на вас внимание. Но сегодня он вдруг заметил, что я заказала только салат и тот не доела.
— В этой порции не хватает восьмисот калорий, — сказал он, заглядывая в мою тарелку. — Не взлетишь без топлива. Ты что, хандришь?
— Все в порядке, спасибо.
— Хм… Мне уже несколько дней кажется, что с тобой творится что-то неладное. Может, стоит показаться врачу? — Он взглянул на маму.
— И врачу мне незачем показываться.
Вовсе я не хандрила. Подумаешь, не молола языком. Не имею права, что ли? Терпеть не могу, когда ощупывают эти доктора, поэтому на всякий случай добавила:
— Я мало ем, потому что после обеда собираюсь летать. Но если тебе хочется, могу заказать себе целую кучу мяса с картошкой, а потом завалиться спать!
— Ну-ну, не злись. Как полетаешь, перекуси… и передай привет Джеффу.
Я процедила сквозь зубы:
— Ладно, — и, извинившись, вышла из-за стола.
Намек на то, что я, видите ли, не могу летать без мистера Джефферсона Хардести, был унизительным, но сдержалась. Папаша бросил мне вслед:
— Не опаздывай к ужину.
А мама укоризненно:
— Ну, Джейкоб… — И повернулась ко мне: — Летай на здоровье. Последнее время ты что-то мало тренируешься, а до соревнований осталось совсем немного. Твой ужин будет в подогревателе. Хочешь чего-нибудь вкусненького?
— Нет, заказывай то же, что и себе.
Еда меня совершенно не интересовала. На меня это не похоже. Направляясь к Пещере Летучих Мышей, я даже подумала, что заболела. Но лоб не горел, да и желудок был в порядке. Вдруг меня пронзила жуткая мысль: "А что, если я ревную?"
Нет, невозможно. Я не какая-нибудь чувствительная барышня, я деловая женщина. Джефф был моим приятелем и партнером. Под моим руководством он мог бы стать великим конструктором. Между нами все было просто и ясно… Мы ценили интеллект друг друга, и никаких любовных штучек. Деловая женщина не может себе этого позволить. Сколько полезного времени угробила, например, моя мама, чтобы вырастить меня!
Нет, все что угодно, только не это! Понятно, я нервничала из-за того, что мой компаньон связался с "кро-тихой". Ведь Джефф не очень-то разбирается в женщинах. Кроме того, он не бывал на Земле и не представляет себе, что это такое. Если только она уговорит его уехать на Землю, "Джоунс и Хардести" наступит конец.
"Джоунс и Компания" все же не то. "Прометей" может так и остаться недостроенным.
Я сделала это печальное заключение у самого входа в Пещеру Летучих Мышей. Особого настроения тренироваться у меня не было, но я все-таки прошла в раздевалку и надела крылья.
Почти все, что написано о Пещере Летучих Мышей, неверно. Это резервуар городского воздухохранилища, куда очистительные насосы, работающие на большой глубине, нагнетают воздух. Подобные воздухохранилища есть в любом городе. Нам просто повезло, что наше достаточно велико для того, чтобы в нем можно было летать. Это не искусственное сооружение, а большой вулканический купол диаметром в две мили. Если бы в прошлом здесь произошло извержение, он превратился бы в кратер.
Туристы иногда жалеют нас, жителей Луны, за то, что мы лишены возможности плавать. Я как-то раз попробовала в Омахе. Вода попала мне в нос, и я до смерти перепугалась. Вода нужна для того, чтобы пить, а не для того, чтобы в ней барахтаться, так что лучше уж я буду летать. "Кроты" любят повторять: "Мы тоже летали, и не раз". Но это совсем другое. Я проделала то, что они имеют в виду под словом "летать" между Белыми Песками и Омахой. Чувствовала при этом себя ужасно, и меня вырвало. Эти их штуки не внушают доверия.
Я оставила туфли и юбку в раздевалке, надела на ноги хвостовые лопасти, застегнула молнию на костюме с крыльями, потом мне помогли затянуть плечевые ремни; я сложила крылья и вошла в шлюзовую камеру. Когда на двери появился зеленый сигнал, я, поглядывая на барометр, заспешила наверх. Семнадцать фунтов, то есть на две единицы больше, чем на уровне моря на Земле, и почти в два раза больше, чем у нас в городе. Тут и страус взлетит. У меня поднялось настроение, и стало жаль всех "кротов", придавленных собственным весом — ведь он у них в шесть раз больше, чем положено, — они никогда, никогда, никогда не смогут летать!
На Земле я бы тоже не смогла. Здесь нагрузка на мои крылья составляет меньше фунта на квадратный фут, так как мой собственный вес с весом крыльев равен двадцати фунтам. А на Земле это было бы более ста фунтов, так что, сколько крыльями ни хлопай, не взлетишь.
Мне стало так хорошо, что я забыла всю эту историю с Джеффом. Я расправила крылья, пробежала несколько шагов, нагнулась для прыжка, загребла воздух крыльями и, оттолкнувшись ногами, взмыла вверх.
Слегка работая руками, я спланировала к отверстию для подачи воздуха, которое находится на дне пещеры, почти в центре, — мы называем его "детской лестницей", так как в воздушном потоке, идущем оттуда, можно подняться прямо к крыше, на полмили вверх, ни разу даже не шевельнув крыльями. Когда я почувствовала, что попала на "лестницу", я наклонилась вправо чуть сильнее, чем нужно, быстро выправилась, и струи воздуха понесли меня вверх, вращая против часовой стрелки.
На высоте около двухсот футов я оглядела пещеру. Она была почти пуста — не более двухсот человек в воздухе и около ста отдыхали, сидя на балках, или еще не взлетели; в общем, хватит места порезвиться. Как только я поднялась на пятьсот футов, я отклонилась от воздушного столба и заработала крыльями. Когда паришь, не затрачиваешь усилий, но вот летать — это труд, причем от тебя самого зависит, насколько тяжелый. При парении каждое мое крыло несет на себе десять фунтов веса — ерунда, на Земле тратишь больше сил на то, чтобы лежать в постели Когда поднимаешься вверх, вообще ничего делать не надо — все получается само собой благодаря форме крыльев лишь бы было движение воздуха.
Даже если ты не в воздушном столбе, а паришь горизонтально, достаточно просто грести кончиками пальцев чтобы двигаться со скоростью воздуха. Подъем происходит за счет разницы в воздушном давлении, но знать это незачем, просто греби себе легонько, а воздух тебя держит, как самая удобная на свете кровать. Когда гребешь, то двигаешься вперед, подобно лодке… По крайней мере, мне так говорили, сама я никогда в лодке не плавала. В Небраске у меня была возможность попробовать, но я предпочитаю не рисковать попусту.
Когда же летишь по-настоящему, то задействована вся рука, включая кисть, а за счет плечевых мышц увеличивается сила гребка. Крылья уже не только поднимают вверх, но и толкают вперед, при этом несущими двигателями являются плечевые мускулы.
Таким образом можно наращивать скорость или набирать высоту или то и другое одновременно, контролируя угол атаки ступнями ног, точнее, хвостовыми лопастями, надетыми на ступни.
Только кажется, что это очень трудно, на самом же деле все получается само собой. Летишь как птица. Птенцы ведь могут научиться, а они не бог весть какие способные. Летать так же легко, как дышать, стоит только понять, как это делается. А уж удовольствие… вы и представить себе не можете.
Энергично работая крыльями, я поднялась под самую крышу. Повиснув там в воздухе, я огляделась. Внизу у южной стены туристы примеряли крылья для прыжков, если это можно назвать "крыльями". Зеваки толпились и в галерее для посетителей вдоль западной стены. Мне захотелось узнать, нет ли среди них Джеффа со своей цирцеей; я решила спуститься вниз и поискать их там. Круто нырнула вниз, к галерее, приняла горизонтальное положение и быстро вдоль нее полетела. Джеффа с "кротихой" нигде не было видно, но из-за того, что я не смотрела перед собой, чуть не врезалась в другого летящего. Едва успев затормозить, я начала падать. Мне удалось выровнять полет только через пятьдесят футов. Ни ему ни мне ничего не угрожало, так как галерея находится высоте двухсот футов, но выглядела я глупо, и исключительно по собственной вине: я нарушила правила безопасности.
Таких правил немного, но их необходимо соблюдать Первое — уступи дорогу оранжевым крыльям, это начинающие. У летящего передо мной не было оранжевых крыльев, но я мчалась на него сзади. Следует уступать дорогу тому, кто летит впереди, находится ближе к стене или вращается против часовой стрелки.