– Товарищи! – остановившись, воскликнул Рожков.
Альберт и другие туристы оторвались от возни с палатками и повернули головы.
– Сегодня утром я договорился, чтобы наш отряд приняли на платформу поезда, идущего из Хабаровска. На нем мы сможем легко и быстро доехать до славного города Улан-Удэ, откуда продолжим идти привычным нам образом – на наших верных мотоциклах марки «Урал».
Новость о путешествии на поезде народ встретил одобрительным гулом – все, как и Привезенцев с Рожковым, очень быстро устали от неудобных седел своих «железных коней». Только Светличный, который большую часть времени проводил за рулем «Волги», перевозящей пленку и съемочное оборудование, нахмурившись, спросил:
– А для моей «ласточки» там место-то найдется? А то ведь у меня там и провизия, и палатки, и пленка…
– Будем решать вопрос таким образом, чтоб на платформу поместилось все, – уверенно заявил Рожков. – Об этом не беспокойтесь. Отправление поезда – в пять вечера, итого на дорогу и все остальное у нас часа три, поэтому давайте уже ехать, а не разговоры разговаривать. Потом еще наговоримся, на платформе когда ехать будем, еще друг другу надоедим сто раз!
Закончив свою пламенную речь, он развернулся и пошел к стоянке. Участники ралли, переглядываясь, снова вернулись к сбору палаток.
– И чего он тебя отзывал, Володь? – спросил Альберт, когда Привезенцев подошел, чтобы помочь с опорами. – По поводу платформы? Или еще чего?
– Да нет, по платформе.
– А чего он вообще на ней ехать вздумал? Из-за дорог?
– Из-за них, родимых. Говорит, там сейчас даже хуже, чем раньше было. До Хабаровска только на лесовозе и проедешь.
– А чего он нам об этом прямо не сказал? Зачем с тобой секретничал?
– Вопрос не по адресу, товарищ редактор, – хмыкнул Привезенцев.
– Ну это-то понятно… – с усмешкой сказал Альберт.
Погрузив палатки в «Волгу», участники ралли забрались кто в седла, кто в люльки и поехали в направлении Хабаровска – туда, где их ждал вечерний поезд. Привезенцев снимал довольно много, поскольку природа в здешних краях была уникальная – ели соседствовали с лиственницами, то тут, то там пели птицы, где-то вдали стучал дятел, а по мохнатым ветвям пихт сновали юркие белки. Виды природы всегда успокаивали Владимира Андреевича после любых разочарований; то же бескрайнее небо, те же деревья, которые стояли здесь еще до рождения участников ралли и будут стоять, когда их внуки сами уже обзаведутся семьями.
«И ветер, свободно гуляющий по чаще».
Роскошные дальневосточные пейзажи принесли подзабытое чувство успокоения. По приезду в Хабаровск режиссер при первом удобном случае немедля записал в личный дневник:
«Природа нетороплива. Ей, в глобальном смысле, не свойственна суетливость людей. Глядя на скалы, на леса и поля, на реки и озера, понимаешь, сколь бессмысленна наша суета. Глядя на шустрых белок и других зверьков, снующих по лесу, понимаешь, что иначе нельзя. Таков уж человек: застряв между тем и этим, будто в клетке, он мечется от созерцания к действию и обратно. Зверькам некогда любоваться красотой природы – им надо есть, запасаться на зиму и умудряться при этом самим не стать чьей-то добычей. У рек и деревьев иные цели – природой они изначально созданы так, чтобы получать все необходимое, находясь, по сути, на одном месте, будучи практически неуязвимыми. Но что их всех объединяет, и флору, и фауну – так это то, что они не идут против своей натуры, просто не пытаются делать то, чего не должны. Они, если можно так сказать, естественны. Нам бы у них этому поучиться…»
– Володь! – позвал Альберт.
Привезенцев встрепенулся и, сунув дневник обратно в карман рюкзака, откликнулся:
– Что?
– Можешь подойти? Помощь нужна.
– Конечно, могу!
Он, кряхтя, поднялся и пошел к товарищам. Оглянулся по дороге и вдруг увидел, что Рожков стоит чуть в сторонке и с интересом смотрит на его рюкзак. Это насторожило Привезенцева.
«Не мог ли он видеть, что я что-то пишу?» – мелькнула в голове мысль.
Однако Рожков, поймав взгляд режиссера, лишь приветливо улыбнулся ему и снова пошел к зданию вокзала, где его поджидал дежурный по переезду. Тот поигрывал фонарем и с ленцой осматривался по сторонам.
«Похоже, что показалось… Ну и хорошо».
Привезенцев немного успокоился, но пообещал себе, что впредь будет осторожней: далеко не все страницы из его дневника он мог показать даже Альберту, что уж говорить про верного лазаревского прихвостня?
Тем временем команда уже погрузила на платформу все четыре мотоцикла и теперь возилась с «Волгой». Впрочем, у Хлоповских не зря имелось удостоверение стропольщика – грамотно обвязав кузов тросами, он с помощью местного крановщика без особого труда поднял машину к остальной технике.
– Во дает, – заметил Привезенцев, подойдя к Альберту.
– Специалист, – пожал плечами товарищ.
Хлоповских, убедившись, что колеса автомобиля уперлись в дно платформы, зычно крикнул:
– Народ! Давай сюда, крепить будем!
Светличный, больше других переживавший за судьбу «Волги», откликнулся первым – ухватился за борт и полез внутрь.
– Спасибо за помощь, товарищ! – приложив руку ко рту на манер рупора, громко поблагодарил крановщика Хлоповских.
– Участникам ралли «Родина» – в любое время! – ответил тот.
Привезенцев с любопытством уставился на этого здоровенного мужика лет сорока – вдвое шире самого режиссера, с широким лицом и массивным квадратным подбородком, он, казалось, едва помещался в кабину. Но интерес Владимира Андреевича вызвали вовсе не внушительные габариты крановщика, а то, что он каким-то образом не просто узнал о ралли, но и успел проникнуться к его участникам.
«Хотя много ли надо? Он явно человек простой, верит в идею коммунизма, и потому достаточно маленькой искорки, чтобы разжечь дремлющий пламень… На таких все и держится – на настоящих патриотах, готовых жизнь ради страны положить».
– Ну вот и хорошо все вышло, – сказал Альберт с улыбкой. – До Байкала, думаю, доедем без приключений, а там уж останется…
– Останется-то много, – со вздохом произнес Владимир Андреевич. – Но поезд нам сейчас, конечно, на руку. Уж точно это лучше, чем по бездорожью колеса ломать.
– Кто бы спорил? – кивнул журналист.
Технику крепили всем миром – пыхтя, натягивали тросы, вязали узлы. Солнце припекало, и потому лбы путешественников очень скоро заблестели от пота. Привезенцев покосился в сторону здания вокзала: Рожков о чем-то оживленно разговаривал с дежурным по составу, и тот часто кивал, видимо, соглашаясь с тезисами завхоза.
«Умеет же болтать без умолку, – подивился Владимир Андреевич. – Целеустремленный, такие обычно высоко забираются…»
– А Геннадий Степанович у нас что, решением партии освобожден от физического труда? – саркастически поинтересовался Боря Ульянов.
– Ну, он же у нас заместо Лазарева тут, – покосившись в сторону рыбака, сказал Хлоповских. – А ты вот себе можешь представить, чтобы Лазареву тут по платформе скакал?
– Ну а Владимир Андреевич чем хуже? – мотнув головой в сторону режиссера, спросил Ульянов. – Бросайте все, Владимир Андреевич, чего это – он там стоит, руки в карманы, а вы тут с нами спину гнете?
– А я, Боря, иначе не могу, – ответил Привезенцев. – Я если в команде, то, значит, со всеми наравне.
– Владимир Андреевич человек, – с уважением произнес Светличный. – А Рожкова этого я впервые в ДК увидел. И, судя по замашкам, лучше б то был и последний раз.
– Ну будет вам, – неожиданно даже для самого себя вступился за Геннадия режиссер. – Мы, как я уже сказал, команда. И он тоже в ее составе, хотите вы того или нет. Пусть работы руками избегает, но насчет платформы, например, именно он договорился, а не я. Так что от него тоже польза есть, и немалая.
– Договориться и я бы мог, и вы, если б понадобилось, – буркнул Хлоповских. – Ну да ваша правда, негоже за спиной кого-то обсуждать, тем более еще вместе сколько ехать…
«Что верно, то верно, – мысленно согласился с ним Владимир Андреевич. – Ехать еще ого-го…»
Четверть часа спустя, убедившись, что вся техника, включая громоздкую «Волгу», надежно закреплена, Привезенцев оглянулся, чтобы позвать Геннадия, но тот уже и так шел к платформе.
«Ну и чутье, – восхитился режиссер. – Не успели с работой закончить, а он уже тут как тут. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Талант».
– Что, готовы к отправке, товарищи? – щурясь на солнце, спросил Рожков.
«Товарищи» ответили нестройным хором, угрюмо глядя на лазаревского прихвостня. Тот, как ни в чем не бывало, ухватился за борт и, пыхтя, забрался внутрь. Никто не подал ему руку, но Рожкова это, видимо, не смутило. Оказавшись на платформе, он выпрямился и, отряхивая дорожный наряд, сообщил:
– Отправляемся через десять минут, поэтому проверяйте сейчас, не забыли ли что-то, а то потом поздно будет. Едем до самого Улан-Удэ, как я уже говорил. Там нам дадут полтора часа, чтобы сгрузить технику, оттуда и дальше передвигаемся на машинах. Вопросы, замечания, предложения? Нет? Отлично. Владимир Андреевич, снимите, пожалуйста, как мы тут расположились.
Привезенцев кивнул и пошел к их с Альбертом мотоциклу – там, в люльке, лежала камера с заряженной пленкой. Пока ходил, Рожков раздавал ценные указания – кому где лучше стоять и что лучше делать.
– Годится так, Владимир Андреевич? – спросил Геннадий, когда режиссер снова подошел к нему.
Привезенцев окинул взглядом их передвижной лагерь: Светличный с Хлоповских, установив капот на распорку, рассматривали внутренности «Волги»; Альберт с Пеньковским и Ульяновым возились с палаткой.
– Да годится вроде бы, – пожал плечами режиссер. – Обычный дорожный быт… А вы чем будете заняты?
– Я? – переспросил Рожков.
Он явно немного смутился от такого вопроса.
– Да я, наверное… наверное, меня не надо, я за кадром постою…
– Ну, как знаете, – пожал плечами Владимир Андреевич и снял крышку с объектива.