– А вон наш главный конструктор… – продолжал тем временем Петя.
– Где? – встрепенулся Денис.
Не успели мы поднять головы, а наш режиссер уже деловитой походкой топал к тощему мужчине, стоящему в самом конце очереди. Сдвинув очки с прямоугольными стеклами на кончик носа и огладив седую козлиную бородку, он задумчиво рассматривал витрину с салатами.
– Петр, пойдем, представишь, – бросил Денис на ходу.
Конструктор, немного растерявшись, поднялся и медленно побрел следом за режиссером. Тот уже расчехлял фотоаппарат.
– Сними нас, пожалуйста, – попросил он Петра, когда тот подошел. – Я сам тогда запись начну… Вот, нажал. Здравствуйте, уважаемый!
Так Денис обратился к главному конструктору.
– Вы мне? – помедлив, осторожно уточнил тот.
– Ну, конечно же, вам! – громко ответил наш режиссер. – Вы же главный конструктор, правильно?
– Ну… допустим.
Было видно, что он не слишком рад встрече с Денисом. Впрочем, совру, если скажу, что был бы на седьмом небе от счастья, если бы ко мне ни с того, ни с сего подошел парень габаритов Дениса и начал задавать какие-то вопросы. Тем более если я как раз собирался поесть, а не давать интервью. Находиться с Амурским по одну сторону баррикад, бесспорно, весело и познавательно, но стоит представить себя на месте его «жертв», и становится малость неудобно перед ними за такой лютый напор нашего компаньона.
Как бы то ни было, разговор уже завязался, и отступать главному конструктору было некуда.
– А мы участники ралли на «Уралах», с Сахалина едем, – наконец-то представился Денис.
– А, так это вы и есть… – с явным облегчением произнес бородач.
– А вы за кого меня приняли? – хохотнул режиссер.
– Нет, ну мало ли, может, новых ребят на работу приняли? Я же тоже могу не владеть всей информацией, – пожал плечами главный конструктор.
Он заметно расслабился и теперь даже улыбался, хитро глядя через прямоугольные стекла очков то на Дениса и Петра, то на нас, по-прежнему сидевших за столом.
– Что у вас тут, легкая паника по поводу нашего приезда? – спросил режиссер.
– Паника? – хмыкнул главный конструктор. – Почему же – паника? Нормально все, работаем в обычном режиме.
– Ну-ну… – туманно ответил Денис. – А можно вопрос?
– Валяйте!
– Когда ваши мотоциклы завода «Ирбит» будут такими же классными, как их немецкие предки? Можете ответить?
Видя, что собеседник замялся, Денис не растерялся и сказал:
– А давайте я за вас отвечу: ни-ко-гда!
– Ой, ну зачем вы так? – поморщился главный конструктор. – Зачем так категорично?
– Ну а как? Скажите вы!
– Скоро, – ответил главный инженер.
И снова хитро улыбнулся – видимо, сам понимал, что его прогноз просто смешон.
«Чтобы это место привести в порядок, надо две трети людей выгнать, оставшимся зарплату поднять, обновить все оборудование, заключить уйму новых договоров с нормальными поставщиками, разобраться с рекламщиками… словом, легче ничего не делать и лишь грозиться, что скоро все наладится само собой. Видимо, когда еще парочку «белых воротничков» наймут… ну, или пьяного сторожа выгонят – все беды с браком коромысел ведь явно из-за него…»
Во мне причудливым образом смешались грусть и злоба. Злился я на людей, которые с таким наплевательским отношением взялись делать не декоративные плетеные корзины, а мотоциклы – средства передвижения, которые, плохо собранные, могли быть опасны и для самого водителя, и для тех, кто встречался ему в дороге. А грусть брала оттого, что наши земляки даже украсть нормально не смогли – хотя казалось бы, копировать куда проще, чем делать «с нуля». Как можно было превратить удобнейшую машину «БМВ» в убогий «Урал М-72», я, наверное, не пойму уже никогда. Но еще трудней осознать, что качество производства упало даже в сравнении с советским периодом.
«С другой стороны, мало ли таких заводов, которые после развала Союза стали никому не нужны? – подумал я, наблюдая за тем, как Денис возвращается за стол и усаживается рядом с Ребе. – Выкупают их предприниматели за копейки и держат, словно дорогую игрушку, пока не надоест».
– Не даешь человеку поесть, – усмехнувшись, буркнул Иван.
– Пусть сначала производство наладит, а потом уже о еде думает, – фыркнул режиссер.
– Ну, война войной, а обед по расписанию, – философски изрек Камов. – А тут, стало быть, не война даже, а простой рабочий день…
Я вздрогнул от неожиданности. Наверное, есть в этом что-то символическое – что один из тех девизов, которые я мысленно присвоил Ирбитскому мотоциклетному, озвучил именно Иван. Будто прочтя мои мысли, Денис спросил:
– Сможешь это повторить, когда у тебя в следующий раз на полном ходу коромысло сломается?
Камов замер, не донеся ложку с супом до рта, и исподлобья посмотрел на режиссера.
– Не каркай, ну… – буркнул обиженно.
– Вот то-то же, – с нажимом произнес Денис. – Сколько раз тебе уже говорил: сначала думай, а потом – говори.
Желваки на лице Ивана заходили ходуном: слова режиссера явно задели его за живое. Впрочем, судя по улыбке Дениса, он этого и добивался.
«Надо с ними что-то делать, иначе они друг друга поубивают еще до Питера», – подумал я и красноречиво посмотрел на Ламу.
Тот все понял без лишних слов и сказал:
– Ну все, брейк. Вот доедем до Дворцовой площади, там и разберетесь, кто прав, кто нет, а пока давайте-ка не накалять обстановку.
– Да я не накаляю, – равнодушно пожал плечами Денис. – Просто совет даю. Дружеский.
Иван тяжело вздохнул и вернулся к супу, так ничего и не сказав.
– На самом деле, проблем у нас, как и у всей России, всего две, – философски изрек Лама. – Ужасные дороги и дураки, которые делают ужасные мотоциклы. Давайте же выпьем, чтоб и того, и другого в нашей жизни было по минимуму!
Он поднял свой стакан с компотом, и мы с улыбками подняли наши – даже Иван, с неохотой, но тоже присоединился к «шутливому» тосту Бори. Звон стекла и громкие возгласы привлекли к нам внимание обедающих заводчан, которые недоуменно уставились на «чужаков». Судя по хмурым взглядам, они не понимали, как можно чокаться компотом.
Отхлебнув из стакана, Лама подмигнул мне – мол, все под контролем – и я благодарно ему улыбнулся: затрудняюсь сказать, что первично, увлечение буддизмом или врожденная дипломатичность, но другого человека, способного так легко и быстро сгладить практически любой конфликт, я никогда не встречал. Даже Ребе, миротворец от Бога, и тот всегда восхищался чудесными умениями Бори.
Петр, о чем-то быстро переговорив с главным конструктором, подошел к столу и, натужно улыбаясь, спросил:
– Ну что, понравился обед?
– Да, вполне, – ответил Саша Никифоров за всех.
– Отлично. Как доедите, можем в цех пойти, посмотреть, как что делается, – предложил конструктор.
– Ну да, давайте сходим, – сказал я.
– Ну, я тогда снаружи буду, в курилке. Подходите туда, соберемся и пойдем.
– Договорились.
Он кивнул и пошел к выходу из столовой, а я провожал его задумчивым взглядом.
«Может, даже хорошо, что их главного по ТО сейчас нет… что-то не очень хочется доверять им наши мотоциклы».
– Ну что, по коням? – сказал Ребе, первым поднимаясь с места.
– Коней бы сначала починить, – ухмыльнулся Саша Никифоров.
– Не в этом месте, старина, – пробормотал я. – Не в этом месте…
Судя по Сашиной улыбке, этот факт не печалил его, а, наоборот, радовал.
Экскурсия по цеху запомнилась диалогами с местными работягами и руководителями, которые решили, что без них нам наговорят лишнего: каждая фраза только усиливала ощущение всеобщего пофигизма.
– А вы мотоциклы где покупали?
– Дык, у вас же, в октябре!
– Да?
– Почему так ломаются?
– Герап надо было брать, а вы говно купили.
– Почему нельзя сделаеть аварийный сигнал и лампочку остатка топлива?
– А зачем?
– У вас металл – бумага, от камней вмятины, кронштейны лопаются. Фара просто отвалилась во время движения.
– Зато этот металл дешевле и легче. С хорошим металлом он бы вообще не поехал – движок бы не потянул.
– Да он во время дождя и так теряет мощность и не едет.
– А то, что в дождь не едет, это ж не двигло – это так фильтр воздушный воду набирает! Вам еще повезло, что мы масляный поставили, а не бумажный: тому в дождь сразу кранты.
– А почему воздухозаборник нельзя перенести с фронтальной стороны на боковую или обратную, чтобы вода и грязь по нему прямотоком не хлестали?
– А зачем? Кому надо, сами сделают. Вон, на наших личных воздухозаборник вообще в коляску выведен, сами можете посмотреть. Делов-то!
– Почему такая некорректная работа карбюраторов? Очень реагируют на качество топлива…
– Потому что нужно было брать инжектор, и не было бы вопросов.
– А с флиппером что?
– А что с ним?
– Ну вы вообще знаете, что он у вас тонкий и узкий, поэтому не закрывает головки спиц, и они перетирают камеру?
– А! Это, конечно, знаем. Это с Тайваня новая партия такая пришла. Но мы решили по два флиппера ставить, и тогда все зашибись.
– Странно, у нас во всех колесах по одному…
– Ну, значит, не повезло вам.
– Да это уж точно!
На выходе из цеха я увидел рабочего, который как раз монтировал колеса. И – о, чудо! – на подготовленных к бортировке у него стояло по одному флипперу.
«А нам тут рассказывают…»
Подойдя к рабочему, я спросил:
– Почему по одному флипперу в колесо ставите?
– Дык, по технологии положено!
После этого ответа у меня окончательно опустились руки, и я, обернувшись к парням, сказал:
– Поехали-ка отсюда. Тут трясина хлеще, чем в Чехове.
Нетрудно догадаться, что меня все поддержали.
* * *
1890
Чехов и Ракитин возвращались домой совершенно усталыми. С самого утра они катались по тюрьмам и везде знакомились с начальниками, заранее договариваясь о новых визитах Антона Павловича. С какими-то выходило проще – такие, как правило, знали и любили творчество Чехова, а потому охотно соглашались помочь. С парочкой упертых пришлось беседовать очень долго, и трудны были те разговоры. Особенно не повезло литератору в последней тюрьме – там буквально накануне одновременно свели счеты с жизнью трое заключенных, и начальник вообще отказался говорить с гостями. Впрочем, Чехов его за то не судил – учитывая масштаб случившейся трагедии.