Там слышался резкий свист и шипенье. Внезапно их заглушило протяжное глухое мычанье, похожее на голос разъярённого быка. Стало так страшно, что Вак разжал кулаки и проворно юркнул за спину Рама. Так они и стояли, тяжело дыша, прислушиваясь и прижимаясь друг к другу. Наконец, Рам не выдержал: шаг за шагом, потихоньку он начал приближаться к гряде валунов, пересекающих узкую полоску отмели. Вак, дрожа, ухватил Рама за руку и следовал за ним, наступая на пятки. Рам не спорил — вместе не так страшно.
Однако то, что они увидели, заглянув за валуны, заставило их помертветь от ужаса: на песке у самой воды лежала огромная водяная змея! Мальчикам ещё не приходилось видеть подобного чудовища. Змея была чем-то сильно раздражена: ярко-жёлтые с чёрным кольца на её теле непрерывно двигались, переливаясь. Страшная плоская голова величиной с голову ребёнка непрерывно поднималась и опускалась на гибкой шее. Тонкий раздвоенный язык мелькал с молниеносной быстротой, то показываясь, то исчезая.
Мальчикам хорошо были видны жестокие неподвижные глаза страшилища. С громким шипеньем оно вытягивало шею, обращаясь к реке. Что-то там его сильно тревожило и злило.
Глухое мычанье заставило Рама и Вака тоже взглянуть на реку. Что за бревно лежит на отмели? Но «бревно» опять глухо замычало. Огромная пасть открылась и щёлкнула, показав острые кривые зубы. Рам почти целиком поместился бы в ней! «Бревно» поднялось на коротких кривых ногах и, волоча длинный хвост, вдруг стремительно вылетело из воды на отмель! Голова змеи с резким шипеньем вскинулась над пёстрыми кольцами. Две пасти раскрылись друг другу навстречу, свист и мычанье оглушили мальчиков.
Пёстрые кольца, свиваясь и развиваясь, мелькали с такой быстротой, что у Рама и Вака зарябило в глазах. Однако змее не удалось обмануть крокодила быстротой движений: страшные челюсти прочно сомкнулись на её гибкой шее и… уже не разомкнулись. Последними отчаянными усилиями змея вскидывала тело врага на воздух, оно грузно ударялось о камни, гнуло и ломало кусты, но его челюсти только крепче сжимали блестящую черно-жёлтую шею. Постепенно свист и шипенье слабели. Голова змеи склонилась и упала на песок, кольца тела дрогнули и застыли. Всё было кончено. Некоторое время крокодил лежал неподвижно, затем страшные челюсти его разомкнулись. С трудом волоча своё избитое, израненное тело, он медленно сполз с отмели и погрузился в воду.
Мальчики продолжали стоять, не отводя глаз от змеи. В пылу битвы она передвинулась, а там, где лежала раньше, песок зашевелился! Змея и не подозревала, что легла отдохнуть там, где заботливая мать-крокодилиха закопала свои яйца и теперь охраняла их до появления малышей.
Мальчики с изумлением смотрели, как песок поднимался бугорками, которые тут же рассыпались тонкими струйками. Показались маленькие существа, похожие на пузатеньких ящериц. Выбираясь на поверхность, они сразу же проворно скатывались по отмели и исчезали в воде. Их было много, очень много, казалось, весь песок шевелился…
Первым очнулся Вак.
— Есть! — завопил он и, ловко прыгнув через каменистую гряду, устремился за маленькими беглецами. Рам не отставал от него. Схватив крокодилёнка, они надкусывали затылок, бросали на песок и хватали следующего. Так они трудились до тех пор, пока у каждого не набралась порядочная куча провизии, а песок перестал шевелиться: уцелевшие детёныши скрылись в реке. Рам попробовал копать песок, но нашёл только пустые белые скорлупки, кожистые, совсем не похожие на скорлупки птичьих яиц. Дальше искать не стоило: еды и так было достаточно.
Мальчуганы уселись друг против друга и с аппетитом принялись обедать. Белое крокодилье мясо оказались вкусным, но осилить всё Рам и Вак не могли. Была ещё и змея — её хватило бы на хороший пир для всех людей орды.
Но где она, орда? Рам, уже второй раз в жизни оказался в чужом враждебном краю. Когда в первый раз он шёл по следам орды, у него была надежда, с ним был старый Мук, которому он доверял. А теперь остался только Вак, но Рам чувствовал — это совсем не то.
Может быть, и сейчас можно найти следы орды? Внезапно вспыхнувшая надежда заставила Рама вскочить с места. Вак испуганно прикрыл руками кучку оставшихся крокодильчиков. Он был сыт до отвала, но что из того? Это была его и только его еда.
Рам не обратил на него внимания: он тоже был сыт и потому покинул отмель без сожаления. Вак потащился за ним, прихватив остатки мяса. Он сделал это, не заботясь о будущем, а только для того, чтобы Рам не мог, вернувшись, съесть их.
Выбравшись наверх, мальчики, не сговариваясь, повернули назад, против течения реки. Инстинкт безошибочно указал им направление. Они не знали, что люди орды, в погоне за огнём, спешат им навстречу и что они уже совсем близко.
Глава 26
Вдоль реки тянулась узкая полоса леса. Люди орды шли быстро по самой опушке. Так было легче: не надо продираться сквозь колючий кустарник, и далёкая струйка дыма виднелась яснее. Все жадно всматривались вдаль, вскрикивали, убыстряли и без того торопливые шаги. Стадо лёгких антилоп пронеслось невдалеке, но едва привлекло их внимание. Удивили огромные птицы, каждая больше человека ростом. Они бежали, взмахивая на бегу короткими крыльями, точно руками. Руй не выдержал, сгорбился и попытался юркнуть в заросли густой травы — подобраться к ним поближе. У него заранее текли слюнки: такая птица, летает она или нет, — завидная добыча. Но Гау коротко крикнул и перекинул палицу с одного плеча на другое. Руй молча оскалился, однако ослушаться не решился: спорить с Гау опасно. Така хорошо отдохнула за ночь и шагала довольно бодро, лишь слегка опираясь на руку дочери. Далёкий дымок и в ней пробудил воспоминания: ни тигр, ни дикие собаки не осмелятся напасть на людей, спящих под защитой огня. И она шла, не отводя глаз от тоненькой струйки на горизонте.
Солнце поднималось выше, жгло спины и головы, палило траву — высыхая, она твердела и резала усталые ноги. Жалобное голодное бормотанье становилось всё громче. Гау слышал его, но упрямо шагал, не задерживаясь, не глядя ни на что, кроме манящего призрака огня. Мыши, червяки — всё, что можно поймать и подобрать на ходу, перестало насыщать, мужчины ворчали, женщины бормотали и вздыхали всё жалобнее.
Полоса леса вдоль берега становилась шире, к ней вплотную подходили и разбросанные по равнине одинокие деревьев. Стаи обезьян с резкими криками прыгали по раскидистым ветвям. Люди жадно к ним присматривались, но Гау всё ещё не давал сигнала остановки.
Вдруг одна женщина вскрикнула, показывая вдаль, но тут же, получив затрещину, испуганно зажала рот рукой. В сторону орды неспешно брели слоны. Они направлялись к реке на водопой: видимо, в этом месте был удобный спуск к воде.
Миг — и люди по-обезьяньи ловко вскарабкались на деревья и затаились в густой листве: попадаться на дороге этим великанам не следовало.
Мирно о чем-то переговариваясь, слоны величаво проследовали под деревьями на отмель. Жадно втягивая хоботом воду, они вливали её себе в рот — нагнуться к воде слон не может. Утолив жажду, они продолжали набирать хоботом воду, обливали разгорячённую солнцем спину и бока и громко трубили от удовольствия. Затем так же медленно повернулись и направились в обратный путь, вверх по склону.
Люди на слонов, конечно, не охотились: слишком сильная и опасная дичь. Но они давно не ели. Их горящие глаза пристально следили из-за густых ветвей, как проплывают внизу горы живого тёплого мяса.
Вот словно лёгкий трепет, незаметный, но всем понятный, пробежал от дерева к дереву, от охотника к охотнику: маленький шаловливый слонёнок отстал от родителей и замешкался на берегу. Подбирая хоботом щепочки и камешки, он ловко швырял их в воду, радуясь звонким всплескам. Слоны, не замечая этого, уже поднялись с отмели на берег и, пройдя под деревьями, оказались на равнине.
Гау не вытерпел. Он молча дотронулся до плеча Урра и соскользнул на землю. Остальные мужчины отозвались на сигнал ещё быстрее. Осторожный Мук предостерегающе вскинул руку, но на него никто не обратил внимания. Тёмные фигуры проворно скользили, спрыгивали с деревьев и спускались на отмель, окружая полукольцом ничего не подозревающего детёныша. В несколько секунд всё было кончено: страшный удар дубинки силача Урра — и слонёнок со слабым криком упал на песок у самой воды. Но матери и этот сигнал оказался понятным.
Она ответила на него криком, от которого похолодели сердца храбрых охотников. Слонёнок был забыт, и люди, ища спасения в бегстве, устремились обратно к деревьям. Слоны с быстротой, какой никак нельзя было от них ожидать, бурей промчались по спуску и снова оказались на отмели, ни на что, кроме слонёнка, не обращая внимания.
Это спасло людей. Дрожа и толкаясь, они торопились взобраться на деревья потолще. Охотничий пыл их угас так же быстро, как и вспыхнул. Многие, возможно, раскаивались, что не послушались предостережения мудрого Мука.
В первые минуты слоны только тревожно и жалобно трубили, окружив мать, а она с криком старалась поднять слонёнка. Обвивая хоботом, ставила его на ноги, но он снова и снова падал. Наконец, кровь, окрасившая жёлтый песок, окончательно разъяснила слонам судьбу детёныша. С яростными криками они двинулись к деревьям, ища виновников беды. Трубные звуки разнеслись по притихшей равнине. Слоны жаждали мщения. Дрожь сотрясала деревья: слоны охватывали их хоботами, били клыками, но люди старались не выдать своего присутствия, крепко прижимаясь к стволам и толстым сучьям — тёмная кожа сливалась с цветом коры.
Прошло немало времени, прежде чем ярость лесных великанов начала утихать. Не находя на ком выместить злобу, они трубили уже не так громко и собирались удалиться. Обрадованный этим, молодой Гур приподнялся и выглянул из густой листвы. Но тут громадный слон-вожак заметил его и, видимо, решил, что это и есть убийца. Со свирепым рёвом он обхватил ствол хоботом и встряхнул его. Дерево закачалось: Гур второпях не догадался выбрать ствол покрепче. Его жалобный вопль возродил жажду мщения. Слоны снова затрубили и, толкая друг друга, устремились на помощь вожаку. А тот уже изменил тактику: упираясь лбом в ствол, нажал на него всем своим громадным весом. Дерево задрожало, наклонилось. Последний отчаянный вопль Гура утонул в торжествующих криках слонов. Они стеснились там, где упало дерево. Когда жажда мести была удовлетворена, все разом двинулись вверх по откосу, увлекая за собой осиротевшую мать.