Наконец звонок. Больше часа объяснялась с гаишниками в Волоколамске – грозились отобрать права. Сама виновата, конечно, разогналась до ста двадцати, еще не выехав из границ города. Пришлось привлечь по телефону приятеля, у которого связи в ГИБДД, и они решили дело миром. Мы облегченно вздыхаем, а в душе рады случившемуся, глядишь, пугнули, будет ездить потише.
К нашей радости, Вита бывать здесь любит, старается вырваться каждую неделю. Нам кажется, что она тут здорово отдыхает, тем более что делать, как правило, ничего не приходится. Известно, что люди с возрастом забывают, какими были в молодости, потому и требуют от детей невозможного. Но, к счастью, Е. хорошо помнит, как на родовой подмосковной даче (которую она любила с детства) бабушка, уже потерявшая былую силу, все время требовала соблюдения того порядка, который был, когда на участке возились она сама, домработница и привлеченная рабочая сила – «рубль в час», по тогдашним ценам. Ее было жаль, но умозрительно, теоретически. Понятно было, что ей тяжело смотреть на приходящие в упадок клумбы с пионами и розами, зарастающие густой снытью бывшие грядки с ремонтантной земляникой, облезающую краску на садовых скамейках. Но поддержание этого хозяйства требовало постоянных усилий, на которые мы не были готовы ни физически, ни морально. Мучительная смесь стыда за собственную лень и почти ненависти к лишенной смысла деятельности (ведь все опять зарастет и облезет!) отравила многие годы. Теперь же бабушки давно нет на свете, а Е. признается, что все чаще узнает ее в себе. И занудные эти работы вовсе уже не кажутся бессмысленными, а, напротив, отвоевывают в душе все больше места.
Приезды Виты – прежде всего общение. Зимой это удается куда реже. Но допрежь разговоров ей надо выспаться. У нас этой культуры нет. Много лет не будучи связаны началом рабочего дня, мы, тем не менее, встаем всегда довольно рано, а Е. вообще жалуется, что постепенно превращается в жаворонка. Вита же – сова и поспать на свежем воздухе горазда. Мы давно позавтракали, стараемся не шуметь. И тут со второго этажа приходит эсэмэска: «Не хлопайте дверью, плз». М. изумляется странному набору букв, а Е. как раз недавно просветили, что «плз» на эсэмэсном языке всего-навсего форма вежливости – «пожалуйста», от английского “please”.
Для нас после обеда, для Виты после завтрака отправляемся с ней и зятем Мишей в лес. Надежд на грибы никаких – разве что лисички. Но мы едем в места, где их заведомо не будет. Грибам же благородным – подберезовикам, белым и подосиновикам не пришел срок: рожь еще не начала как следует колоситься. Так что мы просто гуляем по особо живописным опушкам. М. проводит сквозь густые заросли, вцепляющиеся в платья, к поваленной березе, у которой издавна садится покурить. Усаживается и проваливается в мягкое кресло: за зиму ствол прогнил и обрел новое качество.
Мы оказываемся на краю ржаного поля, мигающего под ветром синими вспышками васильков. Чтобы не возвращаться совсем уж с пустыми руками, собираем васильки и колокольчики, белый подмаренник и ромашки (тот самый нивяник). Заодно обнаруживаем, что не прав поэт: колокольчики вовсе не темно-голубые, а лиловатые. Темно-голубые вырастут через неделю в глубине леса на смену ночным фиалкам, которым суждено благоухать на террасе нашего дома: в избу их пускать нельзя, дабы избежать утренней головной боли.
Возвращаемся усталые, но расслабляться нельзя: Вита привезла статью, которую надлежит внимательно прочитать на предмет проверки благозвучия фраз и расстановки знаков препинания. Больше ничего не требуется: дочь у нас вполне грамотная, а что до содержания, мы каждый раз поражаемся, в кого она такая умная. Ее наука – психология – выше нашего разумения.
Ужин превращаем в действо. В мангале разжигаем священный огонь, засыпаем углями и, когда костер созревает и горит без пламени, жарим на решетке куриные крылышки и разные овощи: кабачки, помидоры, красный лук, баклажаны. На наше счастье, Миша – муж Виты – справляется с этим куда лучше нас. Трапезу совершаем на крыльце при свечах.
К столу подается джин производства фирмы «Вереск» из города Кашина.
В начале семидесятых, когда понятие «рыночные отношения» было разве что не ругательным, М. провел несколько зим в поселке Шереметьево. В продуктовую лавку как-то завезли водку кашинского производства. На языке эта жидкость распадалась, кажется, на все элементы менделеевской таблицы плюс какие-то образования из химии органической. Так что, впервые увидев в здешних магазинах водки, настойки и джин того же кашинского завода, М. состроил весьма кислую рожу. С трудом уговорили попробовать. Вот что делает рынок! Столь превосходного качества водки в жизни не пробовал. О джине и не говорим – не уступает английскому.Заканчиваем день партией в маджонг. До чего ж приятно ощущать пальцами старинную слоновую кость! Составляем причудливые комбинации с экзотическими восточными названиями: «Хвост дракона», «Ветряные ворота», «Ряд, пунг и пара», «Три великих ученых». М. сегодня вообще несказанно повезло: он достал «Луну со дна моря». Маджонг – занятие для долгих зимних вечеров, но зимы у нас такие суетные, что коробку с игрой мы так ни разу и не открыли, тем более что партнеров – Виту с Мишей – на длинную игру заполучить нелегко. Хочется закончить хотя бы «круг зюйда», но азарт зажигает одну Виту – она выспалась, а у нас веки будто медом смазаны. С трудом завершаем «круг иста».
О, тяжкая доля собственника! Приобретение дома – а ведь каким новеньким и крепеньким казался, когда осматривали его впервые: уж на наш-то век хватит! – сулило буколические радости. Впрочем, любого нормального хозяина такие смотрины рассмешили бы – ну кто станет покупать дом, не войдя вовнутрь (в тот день бывшие владельцы забыли в Москве ключи)? Е. только обошла вокруг, приникая к каждому окошку (что она там разглядела?), ощупала теплые бревна и вдруг поняла: этот дом – мой. А М. для принятия решения хватило трех белых на участке, что росли под высокой березой.
Когда «мышеловка захлопнулась», т. е. были получены все бумаги, удостоверяющие наши права на дом, и прошла эйфория, выяснилось, что он, как и всякая собственность, требует ухода и, соответственно, вложения капиталов. Это урок всем, кто хочет хоть чем-нибудь владеть. То крыша, то ступеньки, тут прогнило, там расшаталось… Так что первое десятилетие ушло на полное обустройство: водопровод, сараи, клумба. Сажали и плодовые деревья: сначала яблони, погибшие от морозов, зайцев и подземных крыс, потом – две вишни (третья тоже не выжила), давшие за все годы целых девять ягод, да и те склевали птицы.
Покончив с необходимым, принялись за излишества. Возникла пристройка с душевой кабинкой и теплым ватерклозетом. Е. слышала по радио, как представитель риелторской фирмы расхваливал квартиру в элитном доме, напирая на то, что там площадь ванной комнаты целых девять квадратных метров. Ну прямо как наша пристройка – три на три! И как верх разврата вдруг смертельно захотелось сидеть вечерами у горящего камина и глядеть на живой огонь…
И вот в углу красуется камин, но терраса завалена строительным мусором, что приводит впечатлительного М. в ужас. Впрочем, всякое нарушение порядка в первую минуту повергает М. в шок: кажется, что никогда мир не вернется в свое привычное, удобное состояние. Но на это есть великолепная пословица: глаза боятся, а руки делают. Сейчас этих рук в наличии три. Две левые и одна правая. Непрошеный возраст артритом постучался к Е. и вывел из игры ее правую руку. Закованная в лангету, она может исполнять только подсобную роль, как та же Е. назвала одну из своих книг – «Лучшая роль второго плана». Зато очень способствует исполнять должность главнокомандующего. Приказов хватило бы на добрую дивизию, но М. один, мнит себя офицером, которому меньше взвода не дадут, дальше Кушки не пошлют. Да вот беда, куда б ни послали, солдат не придали, и все надо делать самому.
Как ни странно, порядок воцарился тем же вечером. А сейчас проблема: какие васильки собрать для окончательного украшения террасы. Во ржи васильки высокие, норовят обогнать колосья, в овсах – низенькие, но широковетвистые, на одном стебле три-четыре цветка. Побеждает лень: за высокими надо идти в горку, потом – через поле клевера и тимофеевки, а низенькие – вот они, за забором через дорогу. Тут вдруг встал лингвистический вопрос: почему «во ржи», но «в овсах»? Не скажешь ни «в овсе», ни тем более «во ржах».
Вернувшись с васильковым по цвету и ботанической сути букетом, обнаруживаем, что камин уже используется. Кошка Марыся уютно свернулась клубочком в самом его жерле. Е. хватается за фотоаппарат – картина презабавная. Ничего, опробуем вечером камин – не полежишь.
Вечера ждать не пришлось. Атлантический океан перегрелся, испарился, кажется, весь и опрокинулся неслыханным ливнем на нашу бедную землю. А где-то там, в отливах, обнажилась, выйдя на поверхность, загадочная страна из древнегреческих сказаний. Ее не обнаруживают с воздуха лишь потому, что в такие часы погода нелетная. Природа, истомившаяся зноем, ликует, раскатываясь веселыми громами, а Е. печалуется: «Опять дорогу размыло!» После такой грозы ожидается солнышко, голубоватый пар над изумрудной травой… Дудки! Ливень перешел в унылый нескончаемый дождик, мгла за окном не рассеялась, а только сгустилась, объяв пространство ранними сумерками.
Давно ждала своего часа бутылка белого вина, привезенная весной из поездки сквозь бескрайние виноградники Эльзаса и Лотарингии. Сегодня есть достойный повод – премьера камина. Дело тормозит очередной лингвистический казус.
М. утверждает:
– Затопим камин.
Е. кипятится:
– Топят печку, а камин разжигают.
М. настаивает:
– Нет, разжигают костер! Вот тебе доказательство – сам Иван Алексеевич Бунин:Что ж, камин затоплю,
Буду пить.
Хорошо бы собаку купить.
Была у нас собака… Не просто собака, а самая лучшая на свете. Так и видно ее сейчас в отсветах пламени. Лежит задумчиво, положив морду на лапы, вздыхает. А кот Бурбон пристроился где-то рядом. Они любили друг друга, и пес умер от тоски через две недели после смерти кота. Бедная Марыся – чудная девочка, перед которой все время стыдно за невольные сравнения. А собаку новую мы едва ли купим… Гроза не прошла даром. Отключили электричество. И мы оказались обречены провести вечер не просто у камина, а вдобавок при свечах. Настоящий романтический ужин. Что ж, не бывает худа без добра.