Воцарилась долгая пауза. Поймав взгляд брата, Макс сделал рожицу, которую можно было истолковать и как «смотри, как я страдаю», и как «смотри, из-за какой ерунды мы ссоримся».
– То есть, – спросила наконец Анна Спиридоновна очень тихим и спокойным голосом, который, Руслан знал это с детства, не предвещал ничего хорошего, – если я вас правильно поняла, ты, Алина, выгнала мужа из дома потому, что он не поменял твое имя в телефоне?
– Ну не совсем так…
– Да вы охренели оба! – Мать резко встала, ударив кулачком по подлокотнику кресла, и принялась расхаживать по комнате. – Вы нормальные или нет? Из-за телефона! Нет, ну дебилы! Молчать! – цыкнула она на Макса, имевшего неосторожность пошевелиться. – Я женщина современная и никогда не ною, что раньше солнце было желтое, небо голубое, а молодежь хорошая. Говна всегда хватало, и разница только в том, что вы молодые, а я старая. Но, блин, никогда я не слышала такого бреда! Брак, идиоты вы эдакие, это вам не сюсю-мусю, и в ваши годы пора бы знать такие вещи. Что за манера, думать, что в браке ты будешь делать все, что хочешь, и твой партнер тоже будет делать все, что ты хочешь, и сразу сваливать, как только выяснится, что все обстоит в точности наоборот! Нельзя, нельзя, никогда нельзя возлагать на супруга обязанность делать тебя счастливым! Это ясно, дебилы?
– Ясно…
– Закрой рот! – По старой преподавательской привычке Анна Спиридоновна нависла над Максом, тот отшатнулся. – Брак – это когда два воина, мужчина и женщина, становятся спина к спине и принимают бой под названием жизнь. Всё! Больше ничего о браке знать не надо. Мы с Романом не думали, кто кого как куда записывает, других забот хватало у нас, знаете ли…
Мать дотянулась до самой верхней полки книжного шкафа, где у нее всегда были припрятаны сигареты и зажигалка. Она гостеприимно протянула открытую пачку молодым людям, и, когда те отказались, закурила сама. Руслану тоже хотелось затянуться, но он знал, что маме Алина не сделает замечания, а ему – сделает, таким образом, все удовольствие будет испорчено.
Анна Спиридоновна медленно выпустила дым и стряхнула пепел в чайное блюдечко. У нее были старые, морщинистые кисти рук, крупные, с небольшой деформацией суставов и коротко обрезанными ногтями, но смотреть на них было гораздо приятнее, чем на холеные ручки Алины.
– Серьезно, ребятки, знаете, есть такая очень мудрая поговорка: бей своих, чтобы чужие боялись? Не нужно так. Жизнь всегда наносит удары, которые надо отражать, и всегда есть что-то, что надо преодолеть, так вот муж с женой должны делать это вместе. А вы, наоборот, боретесь друг с другом, пока жизнь, не встречая никакого сопротивления от вас, наносит вам раны, которых вы даже не замечаете. Ах, если бы Роман был жив, он бы вам лучше меня все растолковал. Мы с ним были очень счастливы, и не потому, что на нас снизошло неземное чувство или что-то в этом духе. Просто мы оба знали, что мы вместе навсегда и ни при каких обстоятельствах друг друга не предадим. А жизнь, дорогие мои, предоставила нам порядочно случаев в этом убедиться. Сначала в глухомань по распределению поехали с маленьким ребенком, там зимой волки вокруг дома по ночам ходили. Руслан от пневмонии чуть не умер, еле выходили. Потом я второго ребенка потеряла, Роман сам оперировал, и больше я уж детей не могла иметь… Всякое бывало, короче говоря. Наверное, нечего вам про наши геройские подвиги рассказывать, и на вашу долю испытаний хватит.
– Ах, тетя Аня, вы не могли бы не курить? – вдруг сказала Алина, и Руслан передернулся от этого капризного тона.
– А, да, прости, – мать резким мужским движением потушила сигарету. – Короче, заканчиваем политинформацию и встречу с ветеранами. Резюме: не мотайте друг другу нервы, это делать и на стороне всегда кому найдется. Выгонять мужа из дома не надо и наказывать лишением себя тоже не стоит. Макс хочет ребенка? Отлично, роди ему ребенка. Теперь ты, Макс! Запиши ее в телефон, как она хочет, и не раздувай стратостат из-за такой фигни в следующий раз. Все? Хеппи-энд?
– Мне нужно подумать, – Алина картинно помахала рукой перед лицом, хотя сигаретный дым давным-давно развеялся. – вы так говорите, тетя Анечка, роди ребенка, будто это ничего не стоит. Стать матерью – это очень ответственное решение, и я пока не готова.
– Господи, куда катится мир? Вот зареклась спрашивать, а все же спрошу! Ответственное решение, надо же, – Анна Спиридоновна рассмеялась. – да в мое время это ответственное решение за нас принимали наши гаметы, когда мы по большой любви или по пьяни случайно давали им шанс соединиться. Руслан, без обид!
– Ну что ты, мама…
– Если бы я сидела и принимала ответственные решения, кто знает, куда бы меня это довело. А я доверилась судьбе, и что ж, не на что жаловаться.
Алина встала и холодно сказала, что не видит смысла в дальнейшем разговоре. Она надеялась, что Макс хотя бы извинится перед ней, а вместо этого родственники единым фронтом насели на нее, выбивая обещание родить ребенка, к чему она еще, во-первых, не готова, а во-вторых, хочет принять такое важное решение без нажима со стороны.
Отвернувшись от молодой женщины, Руслан мимикой просигналил брату: мол, извинись, с тебя не убудет, но тот сделал вид, будто не понял.
– Тебя проводить? – спросил Макс своим надтреснутым голосом.
– Спасибо, меня ждет шофер.
– Вот как?
– До свиданья, Макс.
Вежливо клюнув Алину в упругую и какую-то неживую щеку, Руслан убежал на кухню. Через минуту к нему присоединился Макс, а следом Анна Спиридоновна, без лишних слов достав из холодильника пюре и котлеты. Макс попросил разогреть и ему, хотя обычно был в еде очень воздержан.
Мать раскалила большую сковородку, бросила внушительный кусок сливочного масла и стала гонять его по дну деревянной лопаточкой, чтобы быстрее расплавилось. Масло аппетитно шипело. На одну половинку сковороды Анна Спиридоновна выложила белоснежное картофельное пюре, на другую – котлеты и убавила огонь. Тут же молниеносно соорудила салат из одного помидора, огурца и зелени. Макс тем временем нарезал хлеб неправдоподобно ровными кусками.
– Плохо, что она снова пользуется папиным шофером, – сказал он грустно, – и, видимо, прочими привилегиями. Я стараюсь, как могу, но того уровня, который она может иметь при папе, мне не достичь…
– Ребенок вам нужен, вот что. Ты уж прости, что я так напрямик говорю, но это правда. Множество браков заключались по «залету», но еще больше было спасено благодаря ему.
Макс вздохнул и красиво разложил хлеб в сухарнице:
– Так, тетя Аня, Алина постоянно голодает и почти ничего не ест, от этого женские недомогания не приходят в свой срок. Чтобы забеременеть, ей нужно прибавить килограммов пять или даже чуть больше, ну вы лучше меня знаете эти тонкости. А я боюсь настаивать, потому что может возникнуть обратный эффект с развитием настоящей анорексии, она и так на грани этого, бедняжка.
– Что ж делать, Максюша, ты уж терпи. Дойдет, может быть, до нее, или папаша мозги вправит, он вроде к тебе хорошо относится, и внуков, наверное, хочет, если нормальный человек. Я понимаю, как тебе сейчас непросто, но ты постарайся. У Руслана ситуация была, ты знаешь, не в пример твоей, а он держался. Можно было найти сколько угодно поводов и оправданий, и была тысяча возможностей избавиться от душевнобольной жены, но он не воспользовался ни одной. А я, в свою очередь, могу теперь спокойно умереть, зная, что мой сын – благородный человек.
– Ну мам…
– Давайте ужинать, все готово.
День был длинным и насыщенным, но, несмотря на это, сон никак не шел. Покрутившись в постели, как на горячей сковородке, Макс встал, надел домашний клетчатый халат, неизменно провоцировавший брата на издевки, подошел к окошку и открыл занавеску. Во дворе было совсем темно, окна дома напротив отражали ночь, лишь на последнем этаже горел тусклый красноватый свет, да над входом в подвал раскачивалась желтая клякса лампочки. Было тихо, но чувствовалось, что небо уже напряглось дождем, и скоро он прольется.
Под шум падающей воды Макс обычно засыпал хорошо и спокойно, с приятными мыслями.
Ему хотелось вспоминать о Христине, таинственной подружке Анны Спиридоновны, о том, как она стояла на подоконнике и пела, но он, черт возьми, солидный женатый человек и обязан думать об Алине.
Образ супругов-воинов, нарисованный тетей Аней, глубоко впечатлил его. Макс представил себе мушкетеров, допустим, Атоса и д’Артаньяна, спина к спине сражающихся с гвардейцами кардинала. В свое время Макс, как, наверное, каждый болезненный и одинокий ребенок, до самозабвения зачитывался романами Дюма.
Действительно, удалось бы друзьям одолеть врагов, если бы Атос, вместо того чтобы биться с гвардейцами, держал острие шпаги у горла д’Артаньяна или они просто плюнули бы на гвардейцев и стали дубасить друг друга?
Макс фыркнул, представив себе эту картинку. Смешно, а между тем множество супружеских пар поступает именно так. Макс знал это не понаслышке, поскольку среди прочего занимался и семейной психотерапией.
Знал он и то, что сам далек от идеала…
Он был типичным примером того, что психотерапевты называют между собой «травматик», понимал это про себя, но выхода не видел. Эффект сапожника без сапог работал без осечек.
Ах, если бы в юности он обладал разумом, знаниями и опытом себя сегодняшнего! Но, увы, наши советы самим себе всегда опаздывают, а чужие мы не хотим слушать…
Начав работать в психиатрии, Макс столкнулся с таким малоприятным диагнозом, как бред ревности, когда самые невинные поступки одного из супругов вызывают во втором стойкую уверенность, что у первого есть связь на стороне. Макса всегда поражало, как ревнивцы, большей частью блеклые и ничтожные люди с невысоким интеллектом, выстраивали стройные логические цепочки и несокрушимые системы аргументов на основании фактов еще более ничтожных, чем они сами. «Раньше курил на кухне, а теперь стал ходить на балкон, значит, появилась любовница, он выходит на балкон, чтобы о ней подумать», «села в маршрутку, через пять минут не ответила на телефонный звонок, значит, вышла за поворотом и пересела к любовнику в машину»… Какой только чуши ему не приходилось выслушивать от ревнивцев! Кроме болезненных представлений, рассуждений и выводов, характерных для любого бреда, у этих людей Макс замечал еще так называемую «рентность» к своему состоянию, то, что у психиатров описывается прибауткой: «Это для вас психические расстройства, а для меня радости». К сожалению, в длительные отношения с людьми, страдающими бредом ревности, вовлекаются люди мягкие, совестливые, добрые и самокритичные, другие психотипы отпадают в отборочных турах. Такие люди склонны во всем винить себя, уступают, просят прощения и вдохновляют Отелло на все новые и новые умозаключения. Чем менее человек развит духовно, тем лучше он понимает собственную выгоду, и ревнивцы довольно быстро соображают, что любое действие в ущерб их интересам можно представить, как доказательство неверности. В результате