Господин Дурново и министр иностранных дел Германской империи фон Рихтгофен лично встречались и с датским королем, и с лидерами крупнейших фракций в датском фолькетинге. Как я понимаю, очевидно, всем заинтересованным лицам со стороны России и Германии был предложен свой кусок сэндвича. Результат налицо: договор был подписан и сразу же ратифицирован. Мы просто не успели ничего сделать.
– Это нам уже и так понятно, сэр Генри, – проворчал себе под нос британский премьер, – но скажите, джентльмены, что нам делать дальше?
– В любом случае операцию «Нельсон» нужно немедленно отменять, – ответил первый лорд Адмиралтейства. – В условиях, когда в Датских проливах сосредоточено такое количество русских и германских боевых кораблей, наша эскадра, подготовленная для операции против одной только Дании, просто не сможет выполнить поставленную перед ней задачу – прорваться через проливы. Кроме того, сама эта операция будет означать для нас не показательную порку мелкого европейского государства, а большую войну сразу с двумя мировыми державами без ограничения театра военных действий.
– Я не совсем понял вас, сэр Уильям, – удивленно переспросил британский премьер, – как это «без ограничения»?
– Все очень просто, сэр Артур, – ответил глава британского внешнеполитического ведомства вместо первого лорда Адмиралтейства, – русские вставили в договор понятие «глобального ответа». То есть проблемы, вызванные нашим возможным нападением на Данию, не ограничатся только Европой, а напротив, будут распространены на весь земной шар.
Уже через сутки после начала нашей попытки прорыва к Копенгагену, под ударом могут оказаться наши интересы в Персии, Индии и на Дальнем Востоке. Эта мелкая склочная Дания просто не стоит тех потерь, которые мы можем понести, попытавшись ее наказать.
Первый лорд Адмиралтейства кивнул:
– В случае начала войны с Россией и Германией наша эскадра, базирующаяся сейчас в Вэйхавэе, окажется в ловушке. Сэр Артур, прошу вашего разрешения на ее немедленное перебазирование в Гонконг или Сингапур…
– А что, сэр Уильям, это действительно так необходимо? – с удивлением спросил британский премьер. – Насколько я понимаю, наша база в Вейхавэе служит на Желтом море хорошим противовесом русскому Порт-Артуру и германскому Циндао.
– Служила, сэр Артур, служила… – с горечью ответил первый лорд Адмиралтейства. – Сейчас, когда русские начинают осваивать Фузан, Цусиму и Окинаву, а германцы – Формозу, Вэйхавэй оказался глубоко в тылу у континенталов…
– Как вы сказали, сэр Уильям? – британский премьер внезапно перебил первого лорда Адмиралтейства. – Каких континенталов?
Уильям Уолдгрейв нехотя признался:
– Сэр Артур, поскольку противостоящий Британии союз называется Континентальным альянсом, один из моих офицеров придумал это собирательное название для обозначения русских, германцев, а также всех их союзников и сателлитов.
Так вот, Вэйхавэй, не имеющий сухопутной связи с другими нашими владениями на Дальнем Востоке, в любой момент может быть подвергнут морской блокаде, вслед за которой последует его уничтожение силами эскадры адмирала Ларионова. Мы даже не представляем себе и половины возможностей этой воистину адской силы. Сэр Артур, я считаю, что до тех пор, пока мы не готовы к прямому столкновению с континенталами, нам не стоит рисковать самым сильным нашим военно-морским соединением в тех водах.
– Хорошо, сэр Уильям, я даю вам свое разрешение на эвакуацию Вэйхавэя в случае крайней необходимости, – сказал британский премьер и посмотрел на министра иностранных дел: – Сэр Генри, а как дела с союзниками у Британской империи? Если русские и немцы создают свой союз с далеко идущими планами и решительными целями, то, может, и нам стоит заняться тем же самым? Ведь есть же в мире страны, которые на дух не переносят ни русских, ни немцев?
Сэр Генри немного помедлил.
– Такие страны есть, сэр Артур, только, как бы это помягче выразиться, по сравнению с Британской, Российской и Германской империями это страны второго, а то и третьего сорта. Начнем с Французской республики, с которой мы на днях должны были подписать соглашение о Сердечном согласии. Только теперь уже вряд ли подпишем. Сейчас Франция и ее президент пошли на попятную. Для полноты картины надо понимать, что Франция, оказавшись без поддержки «парового катка», состоящего из нескольких миллионов русских штыков, будет моментально разгромлена в случае прямого военного столкновения с Германией.
Надо добавить, что по настоянию русской стороны в соглашение о Континентальном альянсе включен пункт, согласно которому Германия гарантирует свое ненападение на Францию в случае нейтрального статуса последней. Если же Франция станет членом любого союза, враждебного Континентальному альянсу, то перед Германским Генштабом открывается дорога ко второму Седану и победному маршу прусских гренадер на Париж.
Во Франции об этой статье тоже знают, и находятся сейчас в ужасном смятении. Даже слабая гарантия ненападения Германии лучше, чем угроза войны, которую Берлин сможет развязать в любой удобный для себя момент. Так что, джентльмены, о Сердечном согласии можно пока забыть.
– Не подписав договор о Сердечном согласии, – заметил премьер-министр, – французы не урегулируют с нами спорные моменты в колониальных вопросах, и останутся нашими соперниками везде, где наши и их интересы соприкасаются.
– Да, это так, сэр Артур, – ответил маркиз Лансдаун. – Более того, я подозреваю, что русские вставили это условие в свой договор вполне намеренно, демонстрируя недоступный им ранее класс дипломатии. Мы предполагаем, что через несколько лет Франция, измученная такой двойственной позицией, должна сама на коленях приползти к русским и немцам, прося их о приеме в число членов Альянса.
– Для Британии это будет полной катастрофой, – буркнул Уильям Уолдгрейв, – созданный в Берлине и Петербурге монстр сможет установить свою власть над всем миром. И нам в этом мире уже не будет места.
– Почему же над всем, – усмехнулся глава британского МИДа. – Ведь пока еще есть мы – Империя, над которой никогда не заходит солнце. У нас есть кузены с их Задним двором, есть люто ненавидящие русских Австро-Венгрия и Оттоманская Порта. Наше положение сейчас, конечно, незавидное, но оно еще не безнадежное. Сто лет назад империя была в не меньшей, если не большей опасности.
Джентльмены, отбросив спесь и гонор, мы должны признать, что нам противостоит достойный противник. Надо срочно приступить к созданию своего собственного союза, противостоящего так называемому Континентальному альянсу.
Поскольку Австро-Венгрия и Оттоманская Порта, в направлении которых у нас наметились определенные успехи, это не более чем пушечное мясо для ослабления России, то главная наша задача состоит в том, чтобы привлечь к сотрудничеству Североамериканские Соединенные Штаты и убедить их порвать с доктриной изоляционизма. Только объединив усилия двух самых мощных англосаксонских государств, мы сможем надеяться на успех в финальном споре о господстве над миром. Работа эта, джентльмены, не может быть сделана быстро, трудиться придется не один год, но результат того стоит.
– Очень хорошо, сэр Генри, – подвел итог беседы британский премьер, – в смысле хорошо то, что мы понимаем всю сложность стоящей перед нами задачи и представляем себе, как ее можно решить. Но все равно, вопросов больше, чем ответов, а посему, прежде чем действовать, мы должны досконально выяснить возможности и силы противостоящего нам противника.
Вы, сэр Генри, продолжайте вашу работу в Австрии, Турции и, чем черт не шутит, во Франции. Если получится, то у нас будет еще один жертвенный агнец, а точнее, баран. Ведь германцам для покорения Парижа все равно придется потратить определенное время и потерять при этом немалое количество солдат.
Вопрос Североамериканских Штатов, как вы правильно заметили, является самым сложным из всех, и им тоже надо заниматься. Вы, сэр Уильям, отменяйте операцию «Нельсон», отводите наши силы от Вэйхавэя и подумайте, в каком месте Британии мы должны создать базу нового флота, который будет защищать метрополию от русско-германской угрозы с моря. Одновременно необходимо укрепиться на Средиземном море и в районе Суэцкого канала, чтобы не потерять коммуникации, связывающие Британию с нашими колониями.
Все, джентльмены, если у вас нет еще вопросов, то я вас больше не задерживаю. Приступайте к работе незамедлительно. А я пока подумаю, что доложить его величеству Эдуарду V, и что сказать многоуважаемым депутатам нашего Парламента.
Часть 4. Возвращение государя
Густо дымя двумя трубами, эскадренный броненосец «Император Александр III» экономическим ходом крейсировал у входа в пролив Скаггерак. Низкое серое небо, с которого временами сеял мелкий холодный дождь, полоска норвежского побережья на севере и порывистый ветер только подчеркивали суровый пейзаж этих мест. Временами ветер крепчал, и на гребнях волн появлялись шапки белой пены.
Южнее, на расстоянии прямой видимости, рыскал в море германский крейсер «Тетис». Севернее, ближе к норвежскому берегу, вспахивал морские волны русский крейсер 1-го ранга «Аврора».
Погода была, что называется, не ахти, но «Император Александр III» здесь ждал встречу, время и место которой были назначены заранее. И потому командир броненосца, капитан 1-го ранга Николай Михайлович Бухвостов, стоя на открытом мостике, внимательно вглядывался в волны. Струйки воды сбегали по гуттаперчевому дождевику, капли дождя серебрились в его усах и бороде.
Бухвостов был одним из тех командиров, которые до конца будут стоять на открытом мостике своего корабля, хоть под мелким дождиком, хоть под ураганным вражеским огнем. Кроме русских офицеров на такое стоическое самопожертвование были способны разве что японские самураи. В нашей истории адмирал Того во время всех своих сражений находился на открытом мостике флагманского броненосца «Микаса», не получив ни царапины. Но это уже совсем другая история.