я Кравченко, спокойному парню, которого я припоминаю по разговору на одном из суточных дежурств, и тому же Гуменюку. Таким образом, справедливость восстанавливается. Мое отделение теперь вооружено не хуже, чем второе, где у Жоржа пулемет.
Получив оружие, отъезжаем немного в сторону и ждем, ждем… Сколько можно ждать? Дело к вечеру идет, и без обеда остались… Как мы могли забыть в горотделе ящик с консервами? Надо было мне его принести и раздать, да что-то сбило, инициативу проявить постеснялся… Мартынов на свой страх и риск посылает гонцов, и скоро все жуют сомнительного достоинства пирожки, запивая их газировкой. Солдатский телеграф сообщает: доведенные до отчаяния женщины опять штурмовали военные склады. У 14-й армии отобрали ещё несколько танков и самоходных орудий. Но их расконсервация — дело долгое. Неужели наши сегодня не прорвутся?
— По машинам!
45
От этой команды перехватывает дух. Из проулков, мимо последних домов Западного микрорайона выезжаем на кишиневскую трассу и набираем скорость по ней. Во дворах суета, сбор чемоданов и баулов. Бежит народишко! Судя по тому, что мы слышали и видели из центра, испугаться было чего. Во время ночного представления жители Западного оказались в первых рядах. Говорят, снаряды сюда на излете долетали. Ход машин все убыстряется. Уплывают назад высотные дома Тирасполя. Он, как и другие большие города Молдавии, резко обрывается этажами к ухоженным полям. Только был жилой микрорайон, мало отличающийся от центра города, и почти сразу поле. Небо над ним открывается, как отдернутый в стороны занавес. Я как в гипнозе. Нервное напряжение ни с того ни с сего достигает предела. В ушах вата и звон, в желудке сосет и по спине холод. Слава богу, это не страх, это что-то другое…
Проезжаем придорожный ресторан «Фоишор», находящийся на полпути к Парканам. Свистит ветер, пружинит на ходу плотно натянутый на каркас кузова брезент. И вот уже первые дома села. Последний раз я проезжал через это большое село недели три назад. Оно выглядит как прежде, не видно следов боя или обстрела. Одна бросается в глаза разница — непривычно безлюдные улицы.
Шершавой лентой летит назад асфальт. Приближается к обочине шоссе железная дорога. Сейчас она пойдет карабкаться вверх, а наша колонна на скорости едет вниз, к новому автодорожному мосту через Днестр. Несколько дыр зияет в обращенных к реке стенах и крышах домов. Первая весточка событий последних часов! На поперечных улочках вдоль Днестра какое-то движение. Слева и справа гулкие, сотрясающие воздух удары. Замечаю в переулке серо-зеленую тушу с поднятым вверх хоботом длинного ствола. Вот оно что! Бьют самоходки! И снова ничего не видно. Выросла сбоку высокая насыпь железнодорожного пути, и взгляд прыгает на воронки в ней. Затем на пробитый, чудом оставшийся стоять, бетонный столб. Последние дома, перекресток, автобусная остановка у бетонной «трубы» для проезда автомашин под насыпью. Начинаются речная пойма и сады. По старой дороге, рядом с железнодорожным мостом пешком идут в Бендеры наши бойцы. Значит, опасности на мостах уже нет. Мы почти на самом горбу, посреди реки.
И тут же — сгоревший танк. Машина виляет, на скорости объезжая его. Сброшенная на землю, лежит башня, из вскрывшегося корпуса продолжает идти дым. Наш, из первой, захлебнувшейся волны прорыва! Его низкий, обезглавленный силуэт быстро исчезает из глаз, вызвав у захваченных движением людей не страх, а гнев и новый приступ нервного напряжения. Трещит брезент. Над нашими головами появляется дыра. Боец, сидящий напротив меня, ругаясь матом, тычет в нее рукой. Миша что-то выкрикивает. Не понимая слов, догадываюсь: это издалека вдоль реки стреляют националисты. Скатываемся с горба мимо какого-то нашего бэтээра. Что он стоит? В охранении? Или тоже подбит? Не поняв и не успев испугаться, въезжаем на западный берег, закрытый от обстрела валами Бендерской крепости. Не соблюдая правил движения, водитель сразу поворачивает по кругу транспортной развязки влево.
Первое, что бросается в глаза на этом берегу, — бронетранспортер с бычачье-куриным опознавательным знаком национальной армии. Неуклюже провалившись рылом вниз по склону, он стоит, упираясь в одиноко торчащую на косогоре коробку полуразрушенного домика. Из всех щелей бронетранспортера продолжает сочиться дым.
— Так тебе и надо, гад!
Но с другой стороны, за покореженной будкой поста ГАИ, виден второй наш подбитый танк. Обращенный на запад ствол его пушки бессильно склонился вниз. Он горит, и уже рванул боекомплект, все вокруг покрыто гарью и усеяно обломками. В оставшемся позади танке еще что-то взрывается, выбросив наружу сноп пламени и искр. Идущая следом за нами машина резко бросается в сторону, чуть не отрываясь колесами от земли.
Следы боя здесь всюду. Они мелькают с обеих сторон дороги, и мы всматриваемся в них, как можем. К общему удовлетворению, сгоревший вражеский бэтээр здесь не один. Вот за теми же развалинами мелькнула разбитая артиллерийская позиция. Пятнистая мулиная пушка пашет землю своим длинным жалом. Ее щит сплющен, разорван и искорежен. Нелепо, как ноги изнасилованного трупа, торчат станины. Вокруг, в выгоревшей и закопченной траве, кусками лежит какая-то рвань. Словно танк проехал. Но как он прошел туда, по неровному и крутому склону?
— Прямое попадание! Красота! — хлопая себя по колену, кричит Гуменяра.
Соображаю, что никакого танка здесь не было. Мулям подфартило поймать варежкой снаряд. Это вам, гады, за наши сгоревшие танки! Не успевали окопаться, внаглую устроили себе позицию прямо на террасе склона, под защитой его откосов! Но не спасла их днестровская земля!
На другой стороне транспортного круга виден еще один искореженный бэтээр и дымит бээрдээмка. Носом к реке — значит тоже их. За ней — остовы стоящих на дисках обгоревших грузовиков с прицепленными к ним малокалиберными пушками. Теперь они долго, до последней поездки на свалку, будут поворачивать к центру города, куда им так и не удалось пройти. А еще дальше с огромной пробоиной МТЛБ… Где же дохляки?! Столько разбитой молдавской техники — и нет тел?! Нет, вот они, лежат! Вон там, и там, и еще несколько… Много! Но меньше, чем хотелось бы!
Под девятиэтажкой, торцом выходящей на круг, тормозим. Может быть, это из нее нам по телефону рассказывали о событиях вчерашнего вечера… Выпрыгнув из кабины, взводный орет: «В ружье, становись!». Повинуемся немедленно. Никому не хочется долго стоять на открытом месте при таких натюрмортах. На цоколе панельного здания — разбитая плитка, множество следов от пуль. Повернешь голову — виден султан дыма над Бендерской крепостью, догорают военные склады… И слышна перестрелка с разрывами где-то выше. Надо быстрее кончать с построением. Какая обстановка — черт его знает, а наши остановившиеся машины и строй на фоне стены — мишени прекрасные. Оглядываю верхние этажи. Дом, несмотря на следы кипевшего недалеко от него боя, на вид не поврежден. Хотя чего я ждал увидеть? Что здесь все за двадцать часов превратится в Сталинград? Хорошо, что не так! Страшно представить, сколько стариков, женщин и детей в каждом таком доме! Вот натерпелись-то!
Показывается майор, которого уже окрестили батей, хотя кто мы — рота, батальон, сводный отряд — по-прежнему неясно. Командиры бегут к нему, уточнять задачи на дальнейшее движение. Мы, оказавшись в голове колонны, получаем улицу Ткаченко вдоль Днестра, до речного вокзала и дальше. Ух, не знал, что идем через мост в голове! Водитель нашей машины — не робкого десятка парень, коли первым, давя на газ, порулил на такое дело!
46
Не дожидаясь получения указаний «хвостом», взводный дает сигнал к движению. Меня с первым отделением он посылает прочесывать берег. Половина отделения впереди, а остальные — на дистанции сзади. Если напоремся на засаду, то не все сразу. Серж такими же двумя группами пойдет сверху. Прибрежная сторона улицы открытая, с небольшими домиками. Неприятно видеть сбоку этажи больших домов. Понятно, мулей там уже нет, но все равно неприятно. Как я буду командовать, когда в собственных действиях никакой уверенности? Хорошо, Миша Тенин рядом! Следом за ним пересекаю улицу в направлении ближайшего укрытия.
Прямоугольная туша впереди оказывается сгоревшей артиллерийской установкой наподобие «Шилки». Я раньше не видел такой. Низкий длинный корпус на гусеничном шасси. В задней части наподобие башни коробка броневых листов, из которой торчат стволы зенитки. Впереди — пулеметная башенка. Синеватый, но уже холодный металл. Суток не прошло, а на пережженную сталь уже успели лечь точки ржавчины от росы и «химического» утреннего тумана. Вблизи неприятно бьет в нос горелый запах. Миша останавливается.
— Вот он, наш крестник!
— Что это? — спрашивает белобрысый и светлоглазый парень из моего отделения. — Откуда это старье?
Приглядываюсь к корпусу. Судя по шасси и сдвинутой вбок пулеметной башенке, это МТЛБ. А зенитная установка сзади выглядит кустарщиной. Такие «тюльпаны» были на немецких зенитных самоходках начала сороковых годов.
— Да-а… Теперь вижу… Ну и урод! — сконфуженно отзывается Миша. — А ночью, как их увидели, я на сто процентов поверил, что танки…
— Дура здоровая… Ночью легко перепутать… Для бойца с автоматом невелика разница, все одно смерть!
— Жарко горел! — с одобрением произносит Федя.
— Оттуда вон, из-за угла, — Миша кивает назад, — туда, где еще стоят наши машины, парень из рабочкома стрелял. Себя погубил… А тут грамотно его звезданул кто-то из наших!
— Так и надо! — со злобой выкрикивает Гуменюк. — Ничего от гадов, кроме вони, не осталось!
— С бедой пришли, беду и нашли, — тихо произносит стоящий за нашими спинами Тятя. — Беда-то кругом какая… Жили себе люди, жили…
— Чего столпились! — долетает до нас окрик взводного. — Марш вперед, держите дистанцию!
Домики на прибрежной стороне улицы быстро кончились и начался парк с набережной внизу. Справа и чуть впереди, двумя прикрывающими друг друга группами, идут взводный и Серж со своими людьми. Со стороны их быстрые броски и работа на углах выглядят впечатляюще. Стараемся делать то же самое. Шестерка парами впереди, шестерка сзади. Но по сравнению с четким, уверенным продвижением «кадрового» отделения Сержа получается у нас бестолково. Еще и берег довольно крутой, бойцов, наступающих внизу, по набережной, я почти не вижу. На счастье, пошедший с первой шестеркой Миша временно избавил меня от бремени командования. Сзади доносится шум моторов. Оглядываюсь. Уходят обратно наши машины. И остальных взводов на дороге уже нет, ушли по другим улицам. Провожаю грузовики взглядом. Продолжающееся на мостах движение из Паркан на Бендеры, наоборот, прибавляет уверенности. Прибывают наши!