(Народ в горах неприхотлив)
Спать на земле, как на постели,
Под ухо камень положив.
В дороге, под открытым небом
Могли насытиться всегда
Они сухим ячменным хлебом.
Глотком воды из-подо льда.
Настоем трав лечили раны.
Умели горе превозмочь
И от успеха в барабаны
Не колотили день и ночь.
МОТЫЛЕК
Чтоб умереть, готов ты издалёка
Лететь туда, где видишь огонек,
И потому тебя певцы Востока
Считали неразумным, мотылек!
Тебя считали неразумным люди,
А я тобой любуюсь с давних лет:
Я знаю — ты летишь к тому, что любишь,
А более, чем жизнь, ты любишь свет.
Я не оплачу жребий незавидный,
Сочувствовать тебе я не решусь,
К своей любви ты тянешься и гибнешь.
Чтоб стать таким, я у тебя учусь.
КОГДА Я УВИДЕЛ ТЕБЯ
Кем это был я?
Стольником царским
Или невольником в стане татарском,
Когда я увидел тебя?
Что это было?
Беда иль веселье,
Кубки блестели иль цепи звенели.
Когда я увидел тебя?
Вмиг позабыл я о боли неволи
И о веселом застолье тем боле,
Когда я увидел тебя.
Что моя жизнь, что застольные речи,
Косы — я помню — стекали на плечи,
Когда я увидел тебя!
И полюбил в этот век, в этот день я,
И позабыл все, что помнят с рожденья:
Волю и долг свой святой!
Много веков существует на свете,
И восхищаюсь я много столетий
Вечной твоей красотой!..
ПЕСНЯ, ПОДАРЕННАЯ ДЕВУШКАМ
Эту песню немудреную,
Чей мотив под стать словам,
Словно веточку зеленую,
Я протягиваю вам.
Мир меня не только радовал.
Видел я немало бед,
Но в глаза я вам заглядывал,
И казалось — горя нет.
Песню эту неумелую
Я дарю вам в светлый час.
Чем я буду, что я сделаю,
Если не увижу вас?
Мир вам дарит даль бездонную,
Утро — вешнюю зарю.
Я, как веточку зеленую,
Эту песенку дарю.
Я тебе такую боль нанес,
Будто бы клинком удар нежданный.
Так обидел я тебя до слез,
Что и сам страдаю, как от раны.
Что же, я лишусь любви твоей
Оттого, что крикнул слово злое?
Мне-то, может, тяжелее вдвое:
Мне от собственной вины больней…
Живем с тобою, каждый день и час
То радуя, то мучая друг друга.
Порою солнце юга нежит нас,
Порою дует северная вьюга.
Любовь не только лунный свет в окне,—
Любовь остра, как лезвие кинжала!
То нам легко в спокойной тишине,
То слышится нам грозный гул обвала.
Порой любовь — как вишни легкий цвет.
Порой блестит, как молния, пылая,
Но — сталь кинжала или лунный свет —
Она всегда любовь, всегда живая!
И я причинял вам, о женщины, горя немало,
Хотя не хотел, чтобы старились вы от обид.
Вас, правых во всем, тосковать заставлял я, бывало,
Поэтому сердце мое так болит и скорбит.
Нет, я не из тех, кто становится в бравые позы:
Смотрите, мол, — я молодец, победитель, герой!
Сквозь ливни годов мне виднеются женские слезы,
И хлеб мой насущный мне кажется горьким порой.
Простите меня! — это, женщины, вам говорю я,
Почти не надеясь, что давнюю боль мне простят.
Простите меня! — говорю вам и долго смотрю я
С горы моих лет, где тяжелый идет снегопад…
Солдат от боли умер до заката,
Ладонью даже сердце не прикрыл,
А я — преемник этого солдата,
Который вас так преданно любил.
Как тот солдат, погибший в чистом поле,
Я вас люблю до слез. И потому
Я ваше сердце заслоню от боли.
Пусть будет больно сердцу моему.
ТЫ СНОВА ПОЕШЬ КОЛЫБЕЛЬНУЮ ПЕСНЮ
Ты тихо поешь колыбельную песню опять
Ты стала красивой, как прежде. Глаза потеплели,
Луна колыбель освещает. Ты глаз оторвать
Не можешь от этой залитой луной колыбели.
Ты тихо поешь колыбельную песню опять,
Я счастлив: я вновь понимаю, как вечно все это.
Я знаю: ребенку — расти, этой песне — звучать,
Я знаю, что вечно сияние лунного света.
Лицо материнское будет красивым всегда,
Любовь материнская будет полна бескорыстья,
Как будет прохладной далеких вершин высота,
Так будут весною зелеными травы и листья.
Ты тихо поешь колыбельную песню опять
Ты стала красивой, как прежде. Глаза потеплели,
Луна колыбель освещает. Ты глаз оторвать
Не можешь от этой залитой луной колыбели.
Когда я смотрю на тебя, меня тянет
Писать о платанах, о лесе весною.
А рассыплешь ты волосы — сразу платаны
Всем лесом зеленым шумят предо мною.
Смотрю на тебя, и рождаются строчки
О море, — вы с морем свежестью схожи.
О, цвета моря просторные ночи!
О, дни, что на синее небо похожи!..
ЗАБЫТЫЕ ПОЭТЫ
Поэты забытые! Снегом покрыты
Могилы, куда вас свела неудача.
Как ваши могилы, и книги забыты —
Все те, что писали вы, гневаясь, плача.
Вы радостно с вешним цветеньем встречались,
Любили вы прелесть зимы и до боли
Неправдою, гнетом, нуждой возмущались.
Лохмотьями нищих, цепями неволи.
Ни разу людей не лишали вы хлеба,
Вовек не свершали убийств и насилий,
Вам нравилось лунное, звездное небо,—
А большего вы для себя не просили!
Как вы, жили плотники, жили крестьяне
И так же, как вы, позабыты, поверьте.
Давно имена их исчезли в тумане,—
Но разве мечтали они о бессмертье?
И те, что разграбили долы и горы,
Что бедных лишали жилья и защиты,
Владыки, убийцы, насильники, воры,—
Давно позабыты, давно позабыты!
Но кто они? Чертополох и крапива!
Вы — зелень садов и цветенье дубравы.
Трава, как при вас, и поныне красива,
И так же ушли вы, как добрые травы.
Теперь вы забыты. Но, звонкие строки
Читая, как плакали девушки прежде
Над книгой поэта! Вот жребий высокий,
И снился ли он богатею-невежде?
Теперь вы забыты. И не знамениты
Герои Земли, не искавшие славы.
Но песня и мужество не позабыты,
Бессмертны, как море, навечны, как травы.
ТИХИЕ СТИХИ
Желтеет за окном. Скользят лучи косые.
Хочу тебе сказать я тихие стихи.
Мать воду родника нам в ведрах приносила.
Мои стихи теперь, как та вода, тихи.
Пусть так теперь звучат стихов моих признанья,
Как эта тишина, — она сейчас во всем.
Так старенькая мать сидела на диване.
Так сумерки теперь вошли в наш мирный дом.
Мои стихи к тебе тихи, как снег на склоне.
Как снег. Но только в них не холод, не мороз,
Они теплы, как ты — твой взгляд, твои ладони.
Тихи, как тот цветок, что в нашем доме рос.
Такие говорить стихи тебе я стану,
В них — ты, твои шаги, твой взгляд и голос твой.
Пусть льются в тишине, как струйки из-под крана,
Как ласточка в дому, кружатся над тобой.
Я помню в час беды твои родные руки.
Их ощутив тепло, я забывал про боль.
И исчезало все — невзгоды, горечь, муки,
Я обретал себя и снова был собой.
Но мало я тебя благодарил за это,
Сходил с прямой тропы, блуждал средь бела дня.
Простишь ли ты меня, безумного поэта,
За то, что столько зорь встречала без меня,
Что говорил тебе я полные мороза
Слова, что столько ран душе твоей нанес?
Не раз в твоих глазах потом я видел слезы,
А сколько я тебе незримых стоил слез!
Но мягкие слова, что лунным светом льются,
Я тоже говорил — я счастлив был с тобой.