Прокопий (с. 126) также пишет, что славяне не управляются одним человеком. Более определенны сведения Маврикия и Феофилакта Симокатты, упоминающих славянских «архонтов», «этнархов» «филархов», «игемонов», «таксиархов», «рексов» («ригов») (Мен., с. 232; Мавр., с. 281, 285; ФС., с. 316, 318, 326 и др.). Показательно, что таких терминов применительно к славянам у Прокопия еще нет.
Маврикий (с. 278–285) говорит, что у славян много «рексов», жестоко враждующих между собой; поэтому славяне не следуют порядку и приказу (их общество αναρχα и αταχτα) и не любят подчиняться кому-либо, особенно в своей стране. Различия в содержании упомянутых терминов почти не поддается более точной конкретизации. Славянский вождь Пирагаст именуется и таксиархом и филархом, т. е. предводителем отряда и вождем племени (ФБ, с. 336). Глава аваров обозначается и хаганом, и игемоном, и игуменом, и монархом, и деспотом (Мен., с. 225, 233, 245; ФС., с. 294, 296, 320). Но термин «игумен» означал также хозяина дома (Мавр., с. 281), а термин «деспот» — хозяина вьючного животного (ФС, с. 307). Несколько более определенны сведения о титуле «реке», указывающем на предводителя более высокого ранга, может быть, главу военно-территориального союза[101].
Феофилакт Симокатта (с. 326), рассказывая о Мусокии (594), славянском вожде (решившем помочь потерпевшему от византийцев поражение другому вождю Ардагасту), замечает, что он был «так называемым рексом на языке варваров». Иоанн Малала (с. 215), сообщая о вторжении в 539 г. гуннов, пишет, что во главе их стояли два рекса, которых он называет также «стратигами». Подчеркнута, таким образом, военная функция рекса. Военным вождем, возглавлявшим (временно или постоянно) объединение нескольких племен, был, по всей вероятности, и Мусокий. Он счел себя обязанным тотчас помочь Ардагасту, едва узнав о его бедствиях (ФС, с. 326). Впрочем, не лишено значения и то, что Ардагаст совершал набеги на империю и самостоятельно, выступая в роли военного предводителя (ФС, 297). Имелась у него и подвластная ему земля (χωρα), которую разорили ромеи, отправившиеся затем против Мусокия (ФС, с. 325, 326).
На союз нескольких антских вождей (архонтов) указывает Менандр (с. 235): после ряда набегов аваров, разоривших их «землю и страну», они решили (видимо, сообща) отправить посольство к хагану для переговоров о мире и выкупе «некоторых военнопленных из своего племени (φυλου)». Конечно, все анты не составляли единого племени во главе с несколькими равноправными архонтами. О том, что среди архонтов существовала иерархия, свидетельствует дальнейший текст: послом анты избрали некоего надменного «Мезамира, сына Идаризия, брата Келагаста». Мезамир, по мнению советника хагана, был влиятельным среди антов человеком. Возможно, вождем антского объединения и был Идаризий (или второй его сын Келагаст). Высокий ранг Мезамира зафиксирован тем, что византийцы знают по именам членов этой знатной семьи и их родственные связи. Вероятно, во второй половине VI в. власть вождя не только племени, но и объединения племен превращалась в наследственную.
Отнюдь не случайно Маврикий (с. 285) предписывает проводить в отношении славян принцип внешней политики древнего Рима («разделяй и властвуй»), осуществлявшийся и Юстинианом I: необходимо подкупать дарами одних, особенно — соседящих с империей, и карать в безжалостных экспедициях других, ссорить вождей и всячески мешать им, чтобы «враг не создал объединения или монархии». Следовательно, тенденция к такому объединению имелась, и Маврикия, опиравшегося на личный опыт борьбы со славянами[102], она весьма беспокоила.
Славянский вождь уже был окружен племенной знатью. Когда хаган аваров в 60-х годах VI в. потребовал от Даврентия (Добрента —?), вождя склавинов, признать его власть и стать данниками, Добрент отвечал послам, находясь в окружении всех подчиненных ему «управителей» (οσοι εν τελει — в Византии этот термин означал высшую служилую знать) и бывших с ним «игемонов» (Мен., с. 232).
Можно, видимо, заключить, во-первых, что Добрент — глава объединения племен, каждое из которых имело своего архонта; во-вторых, что при Добренте уже создавались органы управления; в-третьих, что эти управители собирали, видимо, со всего населения союза или только с подвластных господствующему племени других племен регулярные взносы на нужды вождя, жречества, на организацию обороны, на выкуп пленных и т. д. Какую-то часть этих взносов хаган и потребовал в свою пользу, как он взимал их сам с подвластных ему славян в Паннонии.
«Монархией», однако, власть Добрента, с точки зрения византийцев, назвать еще было нельзя; «монархия», подчеркивает Менандр, была лишь у лангобардов, у тюрок и у аваров (Мен., с. 233, 234). Характерно, что император Юстин II (565–578) считал единственной гарантией сохранения мира хаганом получение в качестве заложников его сыновей, а полководец Юстина Тиверий считал достаточным взять в заложники детей подчиненных хагану архонтов, полагая требование Юстина неприемлемым для хагана (Мен., с. 248, 249). Столкнулись две оценки структуры власти в Аварском хаганате. Характерно, что подобного рода предложения византийцы будут делать славянским вождям едва в IX в. В основе единоличной власти хагана лежали, правда, иные социальные факторы, иная экономическая и общественная система, которая только на том основании, что его власть была «монархической», не может быть расценена как находящаяся на более высокой, чем у славян, ступени социальной зрелости. Ни Добрент, ни другие славянские вожди, вероятно, еще не имели в VI — начале VII в. постоянной резиденции. Нет свидетельств и о существовании в левобережье Дуная крупных укрепленных центров. Феофилакт Симокатта (с. 326), сообщая о стане Мусокия, погрузившемся в сон после тризны по умершему брату вождя, употребляет термин εναυλ ιζεσξαι, т. е. «стоять лагерем», «расположиться станом». Тот же термин приводит этот автор (с. 327), говоря о приказе Маврикия войску остаться на зиму в земле славян, где ромеи обычно разбивали лагерь по правилам военного искусства. Возможно, Мусокий обходил со своим «двором» подвластную ему землю, требуя всюду от подданных необходимого содержания.
Какова же была в целом политическая организация славянских племен в левобережье Дуная? Выше уже упоминалось, что в историографии делят славян V — начала VII в. на западных (в том числе — «паннонских»), «дакийских» и восточноевропейских, из которых последние были слабее связаны с империей и лишь частично приняли участие в колонизации Балканского полуострова[103]. П. Петров полагает, что «дакийские» славяне и до переселения на юг от Дуная оставались независимыми, «паннонские» же входили сначала в гуннский союз, затем — в Аварский хаганат[104].
Рассматривая вопрос в аспекте отношений славян с Восточноримской империей и даже признав верным предложенное разделение, нельзя все-таки иметь при этом в виду всех славян в рамках этих трех групп. Во-первых, несомненно, что в прямой постоянный контакт с империей близ северо-западного черноморского побережья входили отнюдь не все анты, а только та их часть, которая населяла юго-западный пограничный ареал занятой ими территории. Во-вторых, понятие «дакийские», образованное от наименования бывшей римской провинции Дакии (задунайской), слишком широко: в тесных отношениях с империей находились не все склавины этого региона, а лишь занимавшие пространство, ограниченное с востока Прутом и Серетом, с севера — Карпатами и с юга — Дунаем. В-третьих, наконец, далеко не все славяне бывшей провинции Паннония также участвовали в натиске на империю, под суверенитетом ли аваров или самостоятельно.
Под «Склавинией», против которой на рубеже VI–VII вв. империя предприняла массированный натиск (ФС, с. 353), имеется в виду не вся Дакия, а именно левобережье Истра (Дуная в нижнем течении, начиная от Железных Ворот). И термин этот употреблен здесь в значении чисто территориальном — как область склавинов — врагов империи.
По нашему мнению, было бы опрометчиво на основании показаний Прокопия (с. 125, 126) о войнах склавинов и антов заключать, что в столкновениях участвовали огромные объединения и что вражда охватывала также их массы, отдаленные от Подунавья. В Поднестровье археология констатирует смешение переселенческих потоков антов и склавинов; анты (скорее всего, в конце V — первой четверти VI в.) продвинулись от Днестра на запад и юго-запад. Именно в связи с этим и произошел их конфликт со скла-винами, ранее антов освоившими эти территории и пытавшимися не пропустить антов к границам империи. Возможно, с 518, а несомненно, с 527 г. анты одновременно со склавинами обрушились на империю. Дальнейшее давление антов вызвало их войну со склавинами в конце 30-х годов, которую анты проиграли. Но и в 540 г. они еще совершили отдельное (без одновременного выступления склавинов) нападение на империю (Прок., с. 124).
В предгорьях Восточных Карпат в конце V — начале VI в. анты и приобрели опыт сражений, но не в наступательных войнах, а в оборонительных, когда они сами укрывались в предгорьях, отбиваясь от врагов, идущих с востока, по древнему пути миграции кочевников между Черным морем и Карпатами. Этими пародами могли быть и гунны (если анты уже жили отчасти в Прикарпатье в IV–V вв.), и протоболгары (кутригуры и утигуры), и авары. Во всяком случае, по свидетельству Менандра (с. 235), видный котрагир (кутригур) из подвластных хагану кутригуров «пылал ненавистью к антам».
Возможно, и столкновения между склавинами и антами происходили не без участия дипломатии империи; во всяком случае, империя использовала эту вражду, сделав ставку на превращение антов в союзников, ибо анты занимали стратегически выгодную позицию: они могли не пропускать в Подунавье новых врагов империи и находиться в постоянном контакте с нею. Союзный договор с антами, видимо, был заключен между 540 (последний набег антов) и 545 г., когда анты отправили посольство в Константинополь, везшее Лже-Хильвудия. Как раз перед этим они получили предложение занять Туррис с округой, что также могло повести к новым осложнениям в их отношениях со склавинами. Какие услуги оказали анты империи как ее союзники, неизвестно. Судя по тому, что склавины нападали на Византию в 40–50-х годах, анты не вели с ними войны в это время. Предлагая антам Туррис, император обязывал их охранять дунайскую границу прежде всего против «гуннов» (протоболгар).