ание славянского алфавита «кириллицы». Началась замена византийского клира болгарским — процесс, который должен был занять, конечно, несколько лет[274].
Христианство содействовало ликвидации этнокультурных отличий между славянами и остатками протоболгар, обеспечению единства идейно-политических представлений, нравственно-этических и бытовых норм. Введение литургии на родном языке, распространение славянской письменности и возникновение славяноязычной литературы способствовали ускорению темпов культурного развития и оформлению самосознания болгарской народности[275].
Организованная по иерархическому принципу и централизованная церковь стала интегральной частью монархической системы, выполняя важнейшую идеологическую и социальную функцию — укрепление власти государя и существующего строя в целом. Даже остро обличавший беззакония властей и корыстолюбие иерархов Козма Пресвитер гневно внушал пастве, что «цари и боляре богом суть учинены»[276].
В связи с принятием христианства Болгарией вызывают интерес еще два обстоятельства: во-первых, кажущаяся легкость, с которой империя согласилась учредить в Болгарии автокефальную архиепископию, и, во-вторых, введение в новообращенной стране литургии на греческом языке в то время, когда уже были созданы славянские церковнослужебные книги, к чему византийский двор был непосредственно причастен. Борьба с папством за церковно-политическое влияние в Болгарии была весьма острой. Империя была в этот период достаточно сильна. Однако теперь в отличие от 863 г. она отказалась от военного давления на Болгарию. Видимо, решающее значение имели два фактора: крупной победой считалось уже то, что Болгария оказалась в лоне восточнохристианской церкви; кроме того, военное вторжение в условиях незавершенного крещения и языческой оппозиции грозило отречением от христианства нетвердых в вере неофитов и подъемом антивизантийского движения в Болгарском государстве под лозунгом восстановления язычества.
Что касается греческой литургии, то здесь курс имперских политиков резко отличался от их позиции в отношении к отдаленной Великой Моравии. Болгария была соседкой империи, о возвращении власти над этой территорией в Константинополе не переставали помышлять; греческая литургия предполагала назначение в Болгарию византийских иерархов и поэтому обещала облегчить контроль Византии над болгарской церковью. Исторический опыт христианизации Великой Моравии и Болгарии был учтен на Руси, где славянская литургия была введена практически одновременно с христианизацией.
Несмотря на то, что в рассматриваемый период завершался процесс оформления болгарской народности, господствовавшая при болгарском дворе, как и в других раннефеодальных государствах, политическая доктрина не содержала идеи ограничения границ государства пределами расселения своей народности. Принятие христианства, хотя и повлияло на характер межгосударственных отношений Болгарии, в указанной связи не повлекло заметных перемен сравнительно с эпохой язычества. Курс на расширение пределов Болгарии за счет земель соседних стран и народов ярко выразился во внешней политике Симеона.
В 893 г. состоялось последнее известное «народное собрание». Ушедший в монастырь (в 889 г.) Борис-Михаил временно вернулся в царский дворец, сверг своего сына Владимира, когда тот попытался восстановить язычество в 893 г., повелел ослепить его и бросить в тюрьму. «Сознав все свое царство», Борис объявил о воцарении Симеона (893–927), о нерушимости христианского вероисповедания, законности наследования престола «от брата к брату» и перенесении столицы из Плиски, связанной с традициями язычества, в Преслав (ИБ, 2, с. 238). Этот был последний, известный в истории Болгарии конвент. Вскоре после смерти Бориса (907) он был канонизирован — его имя открыло список святых болгарской церкви.
О внутриполитических переменах в правлении Бориса и Симеона известно мало: источники говорят в основном о внешнеполитической и церковно-культурной деятельности этих царей, особенно Симеона. При нем значительно упрочилась княжеская власть. Совершенствовались органы центрального управления; появлялись новые должности. Уже с конца 860-х годов известен сан «сампсиса» (этимология неизвестна), выполнявшего дипломатическую миссию в Византию, а вместе с ним в посольстве участвовали «славнейшие судьи» (gloriossimi judices) (их титулы искажены в источнике и поэтому не совсем уяснены) (ЛИБИ, т. II, с. 208)[277]. Возможно, крупные военачальники, помимо дипломатических, выполняли также функции центральных судей. Высоким сановником был и «великий жупан» — серебряная чаша с надписью некоего Сивина, носившего этот чин, найдена при раскопках в Преславе.
Делопроизводство в центральных канцеляриях в силу почти 200-летлей традиции велось до 90-х годов IX в. на греческом языке. Если до принятия христианства византийское влияние в административно-государственном строе ограничивалось принятием ряда имперских титулов и формальным усвоением атрибутов власти, то после крещения воздействие Византии значительно возросло[278]. Распространялись нормы византийского права. Получил официальное признание византийский сборник церковно-канонического права «Номоканон» («Кормчая книга»). Особенно заметным византийское влияние было в культурно-идеологической сфере: культура Болгарии после крещения развивалась в целом в ареале восточно-христианской цивилизации.
Симеон получил образование в Византии, где пробыл с конца 70-х годов до середины 80-х годов IX в., приобретая знания в знаменитой Магнаврской школе. Он достиг таких успехов в учебе, что его называли «полугреком» (semigrecus) (ЛИБИ, т. II, с. 323). Характеристика эта касалась не только византийской образованности болгарского князя, а самой его оригинальной идейно-политической позиции в отношении империи.
В 894 г. в ответ на запрет льготной торговли болгарским купцам в Константинополе (вести торг отныне они могли в Фессалонике, вероятнее всего, уплачивая пошлины), Симеон начал первую войну с Византией, составившую начало первого этапа борьбы царя за гегемонию на Балканах[279]. 3 897 г. он разбил византийцев под Булгарофигом во Фракии. Расширял он границы государства и в юго-западном направлении. В 904 г. он пытался запять разграбленную арабами Фессалонику[280]. Убедившись в высокой боеспособности своих войск и в поддержке высшей знати и пользуясь нестабильностью власти в Константинополе, Симеон начал в 913 г. вторую войну с империей, которую вел до самой смерти.
В начале своего правления князь удовлетворялся титулом, которым пользовались еще Пресиан и Борис («от бога архонт»). От тюркского титула «хан юбиги» отказался уже Пресиан[281]. Симеон, усвоивший византийскую политическую доктрину, согласно которой император являлся высшим сюзереном всей христианской ойкумены, и прекрасно осведомленный о том, что эту власть — в соответствии и с церковными канонами, и со светскими законами — неоднократно захватывали военачальники провинций (Египет, Крым, Армения), имевшие разное этническое происхождение (фракиец Юстин I, сириец Лев III, армянин Лев V), не видел препятствий к овладению троном и созданию греко-болгарской империи под сенью своего скипетра. Болгария к тому же составляла некогда часть империи, которая с самого основания была полиэтничной и в которой подданство и вера обусловливали гражданское равенство любой этнической группы. «Ойкуменизм» императорской доктрины обернулся против самой империи: речь шла, таким образом, лишь о воссоединении империи — с одним принципиальным новшеством — воцарением болгарской династии[282]. Прекрасно владевший греческим языком, по-византийски образованный, Симеон чувствовал себя вполне готовым к управлению империей.
По соглашению 913 г. за Симеоном было признано право на титул «василевса» (императора, разумелось — только Болгарии) и давалось согласие на династический брак малолетнего Константина VII с дочерью Симеона (такие браки тогда — в форме обручения, имевшего, однако, юридическую силу брачного союза, — заключались и между детьми в возрасте 5–8 лет). Договор открывал путь к «мирному» утверждению власти Симеона в Константинополе: как тесть малолетнего императора болгарский царь надеялся получить титул «василеопатора», т. е. «отца императора», стать регентом его и соправителем.
Но план царя рухнул с возвращением к власти императрицы Зои, матери Константина VII. Зоя отвергла договор с Симеоном. Симеон возобновил войну. В августе 917 г. он ранее сокрушительное поражение византийской армии под Ахелоем, затем подчинил Сербию. В 918 г. его войска вторглись в Элладу.
Между тем в Константинополе произошли события, нанесшие еще более тяжкий удар по замыслам Симеона, — такой же, как и разработанный им, план осуществил начальник военного флота Роман Лакапин: в 919 г. он взял власть в столице, обручил свою дочь с Константином VII, стал василеопатором, а в 920 г. был коронован как соимператор (920–944). Симеон в ответ принял титул «василевса ромеев», вызвав взрыв негодования в Константинополе. Его войска контролировали Фракию. Роман I тщетно предлагал мир. В 924 г. в ответ на неповиновение своего ставленника в Сербии Симеон присоединил ее территорию к Болгарии. Хорватия вступила в союз с Византией против Симеона. Первым сигналом неблагополучия было бегство масс населения из Болгарии, уставшего от бесконечных войн (ГИБИ, т. IV, с. 299). В 927 г. войско Симеона потерпело поражение в Хорватии, и царь скоропостижно скончался в мае этого года.
Симеон существенно расширил границы государства на юге, юго-западе и западе. Авторитет Болгарии на международной арене был выше, чем когда бы то ни было. Однако усилия царя претворить в жизнь свои честолюбивые планы стоили пароду Болгарии слишком много материальных средств и человеческих жертв