В полном соответствии с данными письменных источников, археологические материалы имеют аналогии на востоке — в Центральном и Восточном Казахстане и на юге Западной Сибири. Мы далеки от мысли устанавливать прямую связь между казахстанским населением и болгарскими племенами. Для этого данных чрезвычайно мало. Почти тысячелетний пробел, отделяющий памятники Казахстана от поволжских и донских, не позволяет сравнивать вещевые комплексы. Но сопоставление погребального обряда, особенно конструкций могильных сооружений, проводить можно. Здесь мы имеем дело с весьма консервативной стороной культуры древнего населения.
Памятники Восточного Казахстана, как, впрочем, и центральных и северных областей его, изучены еще чрезвычайно слабо. В Семиречье разнообразие в устройстве могильных ям, где различаются восемь типов, по мнению Е.И. Агеевой, свидетельствует о том, что в состав племенного союза усуней входило несколько разных этнических групп со сложившимися к тому времени своими религиозными традициями[346]. В другой работе Е.И. Агеева пишет, что курганы с «деревянными ящиками-настилами и деревянными перекрытиями на земляных ступеньках (заплечиках. — В.Г.) повествуют о сохранении в составе усуньского племенного союза племенных групп сэ и юеджей, зафиксированных и данными письменных источников»[347].
С.С. Черников находит возможным отождествлять группу кочевников кула-жургинской культуры рубежа нашей эры на Иртыше с племенами у-гэ или у-дзе письменных источников[348].
Несомненные аналогии, которые обнаруживаются в конструкциях могильных сооружений между памятниками Восточного Казахстана и памятниками больше-тарханского типа на Волге, позволяют предполагать, что именно здесь, на Востоке, формировались племенные группы, вошедшие в дальнейшем в состав болгарского объединения.
Небезынтересны также аналогии среди еще одной группы памятников, синхронной рассматриваемым нами, и, по-видимому, в этническом отношении близкой. В бассейне р. Белой исследованиями последних лет открыт ряд поселений и могильников совершенно неизвестного до сих пор облика. Пришлый характер населения, оставившего бельские памятники III–IX вв., доказывается достаточно убедительно появлением таких новых, генетически не связанных с местными прикамскими традициями элементов в культуре, как полуземляночные жилища, плоскодонная керамика, сосуды с вытянутым округлым туловом, высокой шейкой и довольно сложной орнаментацией и разнообразные, сложной конструкции могильные ямы[349].
Некоторые могильные ямы бельских захоронений по конструкции совершенно идентичны ямам Больше-Тарханского могильника. Так, в Ново-Турбаслинском курганном[350], Кушнаренковском[351] и Бирском[352] грунтовых могильниках были обнаружены могилы с низкими заплечиками вдоль продольных стенок. В Ново-Турбаслинском и Кушнаренковском могильниках, кроме того, некоторые могилы с заплечиками имели ниши-подбои в изголовье захороненных, что в единичных случаях зафиксировано и в Больше-Тарханском могильнике.
В погребениях Кушнаренковского могильника и связанного с ним селища преобладала грубая плоскодонная керамика, орнаментированная лишь изредка насечками по венчику сосуда, сходная с группой плоскодонных сосудов Больше-Тарханского могильника. Большой интерес представляет вторая группа сосудов, не многочисленная, но весьма оригинальная. Это сосуды с высоким прямым горлом и вытянутым округлым туловом и дном, орнаментированные по шейке сложным, чрезвычайно мелким и тщательно выполненным орнаментом из прочерченных полос, мелкозубчатого штампа, «гусеничек» из шнура, треугольников и других элементов. Происхождение этого типа керамики можно с уверенностью связывать с западносибирской лесостепью. В.Н. Чернецовым в Перейминском могильнике было обнаружено погребение V–VII вв., содержавшее сосуды близкого типа[353], а в 1962 г. Уральской археологической экспедицией были начаты раскопки Логиновского городища на р. Ишим середины I тыс. н. э. с керамикой также чрезвычайно близкой кушнаренковской и перейминской посуде.
Памятники Западного Приуралья обнаруживают и ряд других аналогий в материалах Западной Сибири, что позволило нам поставить вопрос о продвижении в середине I тысячелетия н. э. значительных групп сибирского населения на запад[354]. В составе этого населения обнаруживаются те же самые два компонента, что и в Больше-Тарханском могильнике, — угорский, связанный с круглодонной керамикой и сложной конструкцией могильных ям, и тюркский — с плоскодонной керамикой и простыми могильными ямами. Этническая принадлежность памятников бассейна р. Белой определяется на основании известий о том, что в составе мадьярского союза, вышедшего из бассейна р. Белой, были мадьярско-угорские и тюркские племена[355].
Но в Западном Приуралье, в отличие от Причерноморских степей, появляется оседлое население с развитым земледельческо-скотоводческим хозяйством. Высокоразвитое земледелие свидетельствует, что эта отрасль не была новой для пришлого населения, а имела древние традиции еще на Востоке до их переселения. Действительно, на Востоке, в Казахстане и на юге Западной Сибири в раннем железном веке развиваются не только кочевнические культуры. Кочевники занимали в основном степные просторы. В полосе же лесостепей переход к кочевому скотоводству в раннем железном веке не произошел. Здесь при значительной роли пастушеского скотоводства ведущее значение приобретает, видимо, земледелие и население ведет прочный оседлый образ жизни. Примером тому могут быть многочисленные исследованные поселения на р. Ишим, группа памятников типа городища Чудаки в лесостепном Зауралье[356] и, наконец, достаточно хорошо выявленная большереченская культура на равнинах Алтая и в прилегающих районах Западной Сибири[357].
Культуры раннего железного века степей и лесостепей Западной Сибири (включая сюда Казахстан и Алтай) имеют уже достаточно четкие черты своеобразия. Но в них можно проследить и некоторые общие черты, свидетельствующие об их общем происхождении.
По мнению С.С. Черникова, население Восточного Казахстана (точнее, бассейна верхнего течения Иртыша) эпохи ранних кочевников было прямыми потомками местных андроновских племен, что подтверждается прежде всего антропологическими материалами. Население этой области в основном европеоидное, а появляющаяся «монголоидность, видимо, связана с продвижениями больших масс гуннских племен»[358].
Культура раннего железного века в бассейне среднего течения р. Ишим (лесостепная зона Северного Казахстана) также складывается на андроновской основе в ее североказахстанском варианте. Вполне убедительно это удается проследить на развитии керамики новооткрытых поселений, где узкожелобчатая орнаментация сосудов андроновского времени, хорошо выявленная на керамике из могильника у курорта Боровое, а также в ряде вновь открытых нами поселений по р. Ишим, перерастает в прочерченные линии или мелкогребенчатые горизонтальные пояски.
Но далеко не во всех районах культуры раннего железного века формировались на базе андроновской общности. Племена раннего железного века Алтая и верховьев Оби бесспорно формировались на карасукской основе[359]. По всей вероятности, немалую роль играли карасукские племена и в формировании кочевников Центрального Казахстана, судя по своеобразию памятников дандыбай-бегазинской группы[360]. Проникновение черт карасукской культуры отмечается также в Семиречье, где оно сыграло известную роль в формировании сако-усуньской культуры[361]. И у племен карасукского происхождения, так же как и андроновского, в зависимости от географических условий местностей, занятых отдельными группами, в эпоху раннего железного века происходил переход как к кочевому, так и оседлому скотоводческо-земледельческому хозяйству.
Карасукское влияние на племена, продолжавшие развитие на андроновской основе, как и влияние андроновских племен на карасукские, изучено еще очень слабо.
По всей вероятности, уже в эпоху поздней бронзы и раннего железного века между этими двумя группами племен устанавливается теснейший контакт, что приводит к переплетению многих культурных традиций и появлению, вероятно, многих смешанных групп населения. Но развитие круглодонных или близких к ним форм сосудов в большинстве культур раннего железного века произошло, очевидно, не без сильнейшего воздействия традиций карасукской гончарной техники. То же самое можно отметить и во многих орнаментальных мотивах на сосудах, а также в распространении близких к карасукским формам бронзовых изделий.
Появление черт карасукской культуры в Минусинской котловине, на Алтае и в степях Казахстана[362] связано с продвижением в эти районы новых групп племен, входивших, быть может, в другой этнический массив, чем местные племена андроновской общности.
Может быть, племена карасукского происхождения и составляли тот этнический массив, который в дальнейшем дал особую группу древнетюркских народов, отличавшихся достаточно сильно от других тюрок как по облику культуры, так и языку. Язык этой группы, как известно, сохранился лишь у современных чувашей Поволжья, но в древности имел гораздо более широкое распространение