— Что, правда, такой Лунный банк есть?
На это вопрос смеюсь не только я. Только возраст первоклашки извиняет любопытного.
— Правда. Но только в будущем. И чей он будет, наш или не наш, зависит от нас. Если мы первые достанем до Луны, она наша будет. Нет, значит, не наша.
Сложнее всё, на самом деле, но подросткам хватит. Вопросы начинающиеся на «А…» продолжаются
— А откуда ты знаешь, что на Луне золото есть? — Валера спрашивает уже по делу.
— Почему бы ему не быть? На Земле оно везде есть. В Азии, России, Австралии, Африке, в обеих Америках. Наверняка и в Антарктиде есть, но попробуй там пробейся через три километра льда.
Все напряжённо думают, а я добавляю пищи для размышлений.
— Поверхность Луны ровно в два раза больше территории России. У нас же есть золотые месторождения. В Сибири, Урале, Дальнем Востоке. Не, на Луне тоже есть. Это точно. И много ещё чего. Надо только добраться.
— Это невозможно, — сокрушается Валерик.
— Все так думают, — киваю. — И хорошо, что так думают. На самом деле добраться до Луны не так сложно.
— Ага, попробуй, доберись! Допрыгнешь, что ли?
Долго смотрю на скептика. Валера слегка тушуется.
— Я не супермен, чтобы допрыгнуть и не барон Мюнхгаузен, чтобы на пушечном ядре лететь. Но страна-то может. Как-то подсчитывал. Чисто технически нужно пять миллиардов долларов. Ну, удвоим на всякий случай. Десять миллиардов для нашей страны — раз плюнуть. Мы на олимпиаду в Сочи то ли двадцать, то ли тридцать миллиардов долларов потратили.
Через минуту всеобщего молчания кто-то спрашивает:
— И почему они не делают?
Все понятно, кто они. И слава небесам, никто не спрашивает, как. Не готов выкладывать всем встречным-поперечным свои планы и мысли. Нигде таких идей не встречал. Даже пресловутое НАСА ни о чём таком не помышляет, хотя вроде серьёзно пытаются на Луну «вернуться».
— Да кто их знает… там многие только воровать хорошо умеют.
Почему американцы не пытаются достичь Луны посредством орбитального дока, представления не имею. Не может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов амерская земля рожать? А как же меод хахам Фейнман?
Глава 2Короткое летнее счастье
5 июля, утро.
Конец планёрки у председателя СХТ «Красные Березняки».
В кабинете задерживается завфермой Спиридонов, грузный мужчина с кустистыми бровями.
— Георгий Макарыч, что там с этим шпанёнком, как его… Колчиным?
— Никак не можешь простить его за то, что в лоб твоему племяннику закатал? — Усмехается председатель.
— Он не жалуется… — мрачнеет завфермой.
— Ещё бы двадцатилетний лоб на пацана жаловался, — уже открыто смеётся председатель. Затем смех обрывается. — Моему тоже как-то доставалось…
— Вот! — Поднимает палец вверх Спиридонов.
—…только Сергей сам виноват.
— Ничего, что они самовольно русло Талой изменили? — Лицо завфермой становится прокурорским.
— Советовался с агрономом, — пожимает плечами председатель, — тот сказал, что нам самим давно пора было это сделать. И с пацаном говорил…
— И что?
— Да ничего. Ничего плохого в этом нет. Так что пусть…
Разочарованный завфермой уходит. Председатель вспоминает разговор на улице с тем ушлым парнишкой.
Около двух мальчишек, идущих вдоль дороги, останавливается уазик. Из него показывается высокий мужчина.
— Здрасть, Георгий Макарыч, — старший, это тот самый Колчин, про вежливость не забывает. Младший молча смотрит на важного дяденьку.
— И тебе здравствовать.
Лето в селе — пора горячая, так что председатель ритуальную часть сокращает до минимума. Лишь интересуется здоровьем Серафимы Егоровны, на что получает заверения в полнейшем здравии бабушки.
— Скажи, Вить, что вы там на Талой устроили?
— Спрямили русло, остановили подмывание берегов и организовали пляжик, — почти по-военному докладывает мальчик.
— Кто разрешил? — Взгляд мужчины строжает.
— Первый раз такой вопрос слышу, — пожимает плечами Витя.
«И не ухватишь его. Даже не смущается», — думает председатель.
— Думаю, что не первый, — председателю приходится нажимать. — Вся земля вокруг расписана. Где-то колхозная, где-то сельсоветская, где-то лесничество хозяйничает. Надо было сначала разрешение спросить.
— Первый раз такое слышу, — повторяет ничем не смущённый мальчик. — Первый раз слышу, что на хорошее дело надо у кого-то разрешение спрашивать. Это если я увижу, что кто-то тонет, должен у кого-то затребовать позволения помочь ему?
— Ну-ну…
Больше ничего не смог придумать председатель. Поехал дальше, рыкнув мотором.
И теперь, сидя в своём кабинете, ничего не мог сочинить. С какой стороны его укусишь? И зачем кусать?
19 июля, вечер.
Село Березняки.
— Все слыхали, все смеялись, я промолчал! — Базлаю всласть, покачиваясь в седле.
— Ехал тихий, ехал гордый, ехал и знал! — Продолжаю пока один.
— Знал уверенно, что девка-краса! — Оглядываюсь, взмахиваю руками, и конная братва с удовольствием рявкает:
— Чудо-коса, море-глаза,
Увидала, что казак на коне,
И улыбнулась мне!!!
Рявкаем прямо на какую-то вытаращившую глаза молодуху, которая от неожиданности шарахается в сторону и тут же улыбается. Казаку на коне, мне. Две бабки на скамейке рядом тут же со смехом принимаются обсуждать казус. Боюсь, что завтра по селу будут ходить байки, что мы конны и оружны гонялись с гиканьем за этой молодайкой.
Коров и прочий рогатый и не рогатый скот мы пригнали. Теперь, когда весь конвой собрался в кучу, едем и поём. Душа вдруг запросила. Едем в конюшни сдавать ездовых животных на место хранения. Там целая процедура, но никому невнапряг. Расследлать, обиходить животинку, развесить сёдла и прочую амуницию по местам. Так-то всё конюх может сделать, но с нами быстрее и веселее. К тому же семь лошадей всё-таки, это не пять минут работы.
— Спасибо, пацаны, — конюх не совсем старый, крепкий ещё мужчина, провожает нас благодарственно. И то, лошадей не загоняем, поить-кормить не забываем. Парни иногда в ночное их выводят. Конские морды это любят, прохладно, мух и слепней нет, а комарики их не смущают.
Идём купаться. Не то замыленными конями от нас разить до завтра будет. На пастушью работу не подряжаюсь, только время от времени участвую, по желанию. Даже на плату не претендую. Хочется иногда на лошади прокатиться, подышать на просторе. На трубе подудеть вволю.
Придумал пару недель назад, как в клубе можно работать. Пусть проигрыватель себе играет, — на лазерных дисках, подумать только, — я могу подыгрывать на саксофоне, аккомпанировать. Попробовал. Сначала в качестве репетиции, а то мало ли какой компот из этого мог свариться. Друзья показали большой палец, но не очень-то им поверил, прослушал запись. Не, не во все песни можно воткнуться. Меньше половины, с учётом экзотики местных вкусов.
— В клуб пойдём сёдня? — вопрошают пацаны.
— Вы как хотите, а я сегодня наигрался. Завтра. Сегодня пусть народ от меня отдохнёт.
Идём по домам, рассасываясь по сторонам, не в одном муравейнике живём. Не замечаю, как ко мне присоединяется Кир. Вот его не было, и вот он рядом.
Подумывал о серьёзных подработках, к примеру, построить кому-то сарай или ещё что-то несложное. Мои ребята такую идею выдвигали. Поразмышляв, отверг идею. В случае травмы, — такое всегда может случиться, — заказчик попадёт под уголовку. Детский труд, несоблюдение норм безопасности, то, сё… Для взрослых не проблема, они сами за себя отвечают, а мы за себя — нет.
— Нас не наймут, — охладил пыл пацанов, — а если наймут, то сильно подставятся. Учитесь пока, помогайте своим и на ус мотайте.
Надо дожидаться хотя бы шестнадцати лет. Тогда уж…
— Пришли? — Задаёт дежурный вопрос Басима. — Мыть руки и за стол.
Обожаю эту команду, повелевающую идти есть что-то вкусненькое. У Басимы всё, что на столе, само в рот просится.
20 июля, утро.
— Как ты можешь читать такое непонятное? — Неподдельно и не первый раз поражается Алиса.
Мы в своём логове на огороде, Кир читает, иногда вслух, умные книжки. На французском. На том же языке решает задачки. То есть, сначала переводит, затем пишет решение. Там не трудно. Цифры и формулы на всех европейских языках однаковые, а типичные слова и обороты запомнить недолго. Тем более ему.
Курс матанализа читаю. Удалось раздобыть Фихтенгольца. Учитель математики как-то раз хорошо о нём отозвался. Один знакомый студент (в позапрошлой жизни) из Бауманки как-то открыл мне тайну.
— Хочешь выбрать толковый учебник по физике или математике, выбирай по фамилии. Немецкая или еврейская — имеет смысл. Французская, надо смотреть. Англичане и американцы есть очень замечательные, но используют систему СГС и формулы выглядят иначе. Всех прочих: в топку! Изредка из русских кто-то что-то может, но японцев, китайцев, украинцев, тюркоязычных, испанцев можно даже не открывать. Бесполезняк.
О, как! А Лев Ландау со своим курсом теоретической физики?
— Лёва Ландау, — поморщился опытный студент, — тот ещё пересмешник. С одной стороны, его курс — икона. С другой, он там здорово нахулиганил. Есть общепризнанное место, где он небрежно бросает: «Вывод этой формулы в виду его элементарности приводит не стану». Попытка воспроизвести сей вывод, успешная попытка, приводит к многостраничным сложным выкладкам. По моему впечатлению, курс пестрит такими местами.
Лев Ландау — изрядный сноб, судя по этим словам. Ну, и ладно. Когда доберусь, попытаюсь дешифровать, получается это такой замаскированный задачник повышенной сложности.
Обращаю внимание Алисы на её учебник немецкого.
— В твоей книжке вообще русских слов горсточка. Ты ж читаешь. Математика это тоже язык, в каком-то смысле.
Поймал ещё один метод решения заковыристых задач. Иногда имеет смысл быстренько, — это, как получится, но в условиях ограниченного времени фактор времени точно не последний, — сформулировать и доказать одну, реже две, леммы. Лемма — некое утверждение, на которое можно опираться. Иногда оно вполне очевидно и не нуждается в доказательстве, когда она всего лишь формализация очевидного факта.