ДСЛ.
Время проводим замечательно. Сегодня тестируем моё варенье, дарами Костика наслаждались в субботу. Мороженое с шоколадной стружкой, с орехами, политое вишнёвым вареньем… лепота!
— Оцените, парни! — предлагаю я. — Тающие во рту яства, сладкое окружение!
Многозначительно оглядываю смеющихся девчонок. Подмигиваю. Получаю от фрейлин одобрительные тумаки. Я единственный, кто посреди них. Таша притулилась сбоку, парни напротив.
— Скажи, Вить, как тебе удаётся на ура все экзамены сдавать? — Таша и начинает серьёзный разговор.
Правда, подозреваю, что пока сама этого не осознаёт.
Чем наши девочки и хороши, в отличие от остальных. С ними можно вести умные разговоры, не рискуя наткнуться на откровенно скучающий взгляд и зевки.
— Самый главный секрет успешного обучения… — оглядываюсь вокруг — всем интересно?
Самый слабый поток внимания от Констанция, он занят сооружением бутерброда с моим вареньем. Но прислушивается. Фрейлины же прямо замирают, боясь пропустить хоть слово.
— Строгий режим дня, — предполагает Куваев, приняв паузу за приглашение угадать ответ.
— Режим дня — инструмент, средство достижения цели. А я о мотивации говорю.
— Мы вроде все замотивированы, — Вера, как и все остальные, пока не понимает.
— Это как бы общая, стратегическая цель, — только сейчас дохожу до конкретики. — Мы с первого курса должны примериваться к задачам, которые решаются в науке вообще и в космонавтике в частности.
Даю паузу, жестом запрещаю говорить.
— Например, задача доставки на МКС. Выведение корабля вплотную к станции и стыковка до сих пор являются сложнейшими задачами, которые — да, раз за разом успешно, но тем не менее, — решает не один коллектив специалистов. При помощи сети слежения и гигантских вычислительных мощностей.
— По нашему времени, не сильно гигантских, — остужает мой пафос Шакуров.
— Одной персоналки точно не хватит, — заступается за меня Куваев.
— Не суть, — подытоживаю и продолжаю: — Главное — осознавать сложность задачи и то, что она нам нынешним не по зубам. Другая проблема, вернее, куст проблем: ракетные движки, несмотря на все ухищрения, достигли своего потолка.
— Не скажи, — опять спорит Костя. — Мощность, тяга, другие ТТХ растут.
— Принципиального скачка нет. То, что мы наблюдаем, это превращение телеги в карету. Принцип действия не меняется, скорость… ну, почти не меняется. По сути, королевская карета качественно от крестьянской арбы не отличается. Процент полезной нагрузки вывода на орбиту как был полвека назад три с половиной процента, так и остался.
Оглядел всех. Возражения есть? Возражений нет.
— Почему я сказал, что с реактивными химическими движками связан целый куст проблем? Во-первых: по-видимому, существует верхний предел размеров камеры сгорания. Потому как основным способом увеличения мощности двигателя стала сборка многокамерных изделий. Берут количеством, а не увеличением размеров. Почему? Откуда этот предел?
— Я знаю, — оживляется Шакуров. — Там детонационные эффекты начинают проявляться, двигатель начинает трясти.
— Какими моделями описывается этот процесс? Какими уравнениями? Где можно подробно ознакомиться? — начинаю сыпать безжалостными вопросами. Ответа нет.
— А что во-вторых? — вступает внимательная Таша.
— Во-вторых, есть другой предел. Развиваемая температура в камере сгорания. При достижении определённой температуры начинается процесс диссоциации продуктов сгорания. Например, вода разлагается на кислород и водород с поглощением энергии. То есть бесконечно поднимать температуру мы не сможем, даже если найдём неимоверно тугоплавкие материалы. Есть масса других вопросов. Вы даже можете сами поупражняться задавать их.
— А у тебя есть ещё? — вопрошает Люда.
— Есть. Вот проблема космического мусора. Как его убрать? Что, если выпустить облако кислорода или воздуха? Против движения станции, чтобы облако имело скорость ниже орбитальной и опускалось в атмосферу. Как долго продержится облако, чтобы быть способным затормозить и в итоге сбросить вниз мусорные частицы? Возможно ли это экономически, ведь стоимость доставки на орбиту чрезвычайно высока?
— В жидком виде лучше воздух выпускать, — предлагает Куваев.
— Правильно. Как рассчитать время испарения, концентрацию газов по мере удаления от сгустка сжиженного газа? Короче, те же вопросы.
Задумываются все. Этого и добивался.
— Насчёт предела размеров камеры сгорания, — Куваева цепляет эта тема. — Тогда выходит, что двигатель Ф-1 американского «Сатурна-5» неработоспособен. У него слишком большие размеры.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что до сих пор нет подобного движка ни у нас, ни у американцев.
— Это что получается? — удивляется Таша. — Их на Луне не было?
— Куваев говорит, что нет, — перевожу стрелки, мне интересно, как Санёк будет выкручиваться.
Таша и фрейлины обращают свои прекрасные глаза на Саню. Саня приосанивается.
— Получается так. Если двигатель с такими характеристиками невозможен, то, разумеется, и ракета не могла никуда улететь.
— Это доказано?
— Исторически доказано, — Санёк виляет глазами. — Не получилось ни у кого создать движок с такими характеристиками.
— Получилось! — Шакуров рад стараться приопустить друга.
— РД-171МВ, — порывшись в Верином планшете с её помощью, Констанций находит искомое.
— Так он четырёхкамерный!!! — Куваев рушит аргументацию Кости до основания одним словом.
— В любом случае не доказано, что Ф-1 больше допустимых пределов, — Костя не сдаётся.
— Доказано исторически! — Саня начинает закипать. — И были сообщения, что при испытаниях Сатурнов обнаружились проблемы с вибрацией. Как раз детонационные эффекты проявлялись!
— Вот вам и ещё одна проблема, — прежде чем резюмировать, пришлось некоторое время успокаивать разбушевавшихся. — Как математически точно рассчитать предельно допустимые размеры камеры сгорания?
— В любом случае это будут теоретические расчёты, — бурчит Костя, — с которыми могут согласиться, а могут и нет.
— Ты сначала сделай их, — останавливаю жестом кипящего Саню.
Впервые вижу Куваева таким. Ишь, как его эта тема цепляет. Про себя ставлю ему плюсик. За антиамериканизм. В последнее время становится трендом.
Надо бы самому заняться этой темой. По пути домой Саня просвещает, что есть сайт «Авиабаза» (airbase.ru), где идут самые жаркие, самые долгие и самые аргументированные споры на эту тему. И пока учёба не началась, а искину надо подбросить дровишек в топку, ныряю на этот сайт. Где и провожу время до отбоя.
— Парни, знаете, что самое удивительное?
Две пары глаз вопросительно смотрят на меня.
— Как это наши девочки не послали нас в далёкие края с такими мутными разговорами? Цените их, парни. Это круче, чем увлечение девчонок футболом. Такие встречаются реже алмазов, а мы ими окружены.
Глава 9Кира
6 сентября, суббота, время 14:40.
МГУ, ДСЛ, комната Колчина.
Трень-брень-дрень! — смартфон ставит точку в послеобеденной сиесте.
Послеобеденное время тоже интеллектуальное — лекции идут вплоть до половины пятого, но уже второго порядка. Без загрузки на полную мощность. Давно заметил, что в режиме максимальных оборотов или близких им голова работает не более четырёх часов непрерывно. Затем нужен достаточно длинный перерыв, но и после него допустима только средняя интенсивность.
— Ал-лёу! Внимательно вас выслушиваю, — отвечаю с максимальной вальяжностью.
— Приветик, — раздаётся голосок Киры. — Чего не звонишь? Заучился совсем?
— О, извини. Подожди пару секунд, — сбрасываю звонок, тут же снова вызываю.
— Не поняла… — недоумевает девушка, принимая мой вызов.
— Исправляюсь на ходу, Кира, — объясняю свой неожиданный поступок. — Вот. Звоню тебе. Как жизнь, как диплом защитила, как тебе на вольных хлебах?
Факультет журналистики — не очень серьёзная контора. Не как мы, учатся всего четыре года. Да и то непонятно, чему их там учат. Фигне всякой небось.
— Тяжело пока, — кручинится девушка. — Беззаботной жизни конец…
— Ну уж прям уж! — подобно Станиславскому, не верю. Если только отец префектный умер или должности лишился, но тогда голос был бы совсем другим.
— Давай я тебя в ресторан приглашу, — делаю предложение, от которого она не сможет отказаться. — В тот же самый. Мне он понравился.
Ожидаемо Кира соглашается. Не без энтузиазма.
— Только давай без твоей тачки. Я часика через два за тобой заеду, а потом также на такси отвезу.
На это тоже соглашается. На всё согласные девушки обладают необъяснимо притягательной силой для мужчин.
Парни смотрят то ли с завистью, то ли с осуждением. Пожалуй, у прижимистого Костика осуждение — главное, а у Сани — зависть. Костику от одной мысли тратить на ужин десять или более тысяч дурно становится. Ресторан для него — цивилизационное излишество для зажравшихся столичных жителей.
Через час штудирования учебника по ядерной физике одеваюсь. Галстук на этот раз удаётся не развязать грубым движением. Хорошо, что мне бриться не надо. Пшикаюсь дезодорантом, чищу туфли под неотрывными взглядами друзей.
— Смотри, чтоб там всё нормально было, — вдруг советует Шакуров.
Куваев на эти слова как-то гнусно хихикает.
— Что ты имеешь в виду, грязный развратник? — холод из моего голоса стелется по комнате, сжижая воздух.
— Известно что, — заявляет «развратник». — Кто за девушку платит, тот её и укладывает.
Ксаверий вольно извращает известную поговорку. Кажется, он находит обоснование моим предстоящим тратам, с которыми внутренне соглашается. То бишь он тоже мог бы пойти на непомерные ресторанные траты, если бы девушка, подобная Кире, гарантированно вознаградила его ночью страстной любви.
— Сходи к юристам, проконсультируйся, что бывает за изнасилование несовершеннолетних, — холодность моего тона не уменьшается.