— А я из Березняков никуда не поеду, — заключает Алиска, усаживаясь на меня.
Очередная реализация ею моих навязчивых эротических видений вымывает все посторонние мысли.
На следующий день.
Задержавшись на полсекунды для поцелуя, Алиска бежит дальше на свою почту. В новых сапожках. Скоро ей в декрет, но пока работает.
Зимой работа в селе тоже есть. Почти весь день очищаю двор от снега. Всё в сад, только в сад. Впереди три счастливые недели. Меня, конечно, мои женщины развели, но в стиле «обещали рубль — держи сто». Никто на меня ребёнка вешать не собирается, как и заставлять жениться. Отчество и фамилию запишут моё, на этом требования ко мне заканчиваются. Другой вопрос, что я сам забывать о своих обязанностях не собираюсь, но это по возможности. От меня ничего особенного не ждут.
Глава 16Старая, но юная подружка
4 февраля, среда, время 10:05.
Москва, Восточный вокзал.
На перроне стоит и оглядывается по сторонам юная девушка-блондинка. В лёгкой светлой шубке и круглой меховой шапке. У ног — дорожная сумка и баул устрашающих размеров. Дожидаюсь, пока не отвернётся в другую сторону, и подкрадываюсь сзади.
— Попалась! — с торжествующим воплем закрываю ей сзади глаза.
С наслаждением слышу испуганный писк и короткое, но ёмкое и обидное определение моих умственных способностей. Уже после разворота в мою сторону.
— Витька! Вот дурак! Напугал как!
— Приветик! — чмок! Целую её в прохладную гладкую щёчку.
Светланка незамедлительно краснеет. Офигительное зрелище — розовеющая от смущения блондинка.
— Пойдём! — отважно хватаю баул и чуть не опрокидываюсь под его весом.
Прикидываюсь, конечно. Но вес реально заставляет напрягаться.
— Как ты это из поезда вытащила?
— Никак, — продолжает розоветь девушка. — Мне просто подали из вагона, теперь вот стою.
— И что там у тебя? Полное собрание сочинений любимого и плодовитого писателя?
— Ну… концертные костюмы…
Она всерьёз собирается давать мне полную опись?
— Эротические? Позже покажешь, — получаю удовольствие с оттенком садизма от лицезрения её постоянного смущения.
Жалко, что скоро столица Светланку испортит и от провинциального тревожащего мужскую душу очарования ничего не останется. Тащу её баул. Да, он тяжёлый, но до предельно возможной нагрузки для моего крепкого тела не дотягивает. Килограмм двадцать пять — тридцать.
— Может, такси возьмём? — переживает за меня спутница.
— Нет. Мы — бедные студенты, поэтому поедем на метро. С ветерком.
И вот мы на подземном перроне. Заметил, что эскалатора Света не боится, тут же вспоминаю, что в нашем городе есть в торговом центре это техническое достижение.
Накануне отъезда в Березняки встретился с ней. Согласилась на перевод в МГУ мгновенно. Хотя нет, сначала засмущалась и порозовела. Я хитрый стратег, поэтому скрыл от неё кое-какие подробности. Например, что её возьмут на любых условиях. О нет!
— Только ты сессию нормально сдай, — сделал строгое лицо. — Пусть не на все пятёрки, но хотя бы без хвостов.
Вот она и переживает теперь:
— На все пятёрки не получилось сдать, — девушка будто оправдывается. — Две четвёрки есть. Меня точно на бюджетное возьмут? Родители спрашивают. Нет, если что, они заплатят.
Точно не знаю, кто её родители, но ребёнок она в семье единственный, и никогда не замечал с её стороны завистливых взглядов в сторону нарядов или украшений одноклассниц и подруг.
— Возьмут, не волнуйся, — опять кое о чём умалчиваю.
Татьяна, как только увидела её фото и танцевальные ролики с ней, возбудилась неимоверно. Вонзила в меня пылающий взор:
— Ты притащишь эту девочку! Любой ценой! Мне всё равно как! Золотые горы сули, обещай жениться, всё что хочешь! Но чтобы в следующем семестре она была здесь!
Осторожно отцепляя её судорожно скрюченные пальцы, вцепившиеся в лацканы пиджака, хвалил себя за предусмотрительность. Сначала, пятого января, поговорил со Светой. А Татьяне самопальное портфолио представил уже после приезда из Березняков. Неделю назад.
И Светлане самой будут платить. Кроме базовой стипендии Татьяна обещала доплату не менее пяти тысяч. Но, скорее всего, больше, если она начнёт мелькать на статусных соревнованиях. Если мы начнём мелькать.
— У-ф-ф-ф! — наконец-то добираемся до благ цивилизации. Стоим перед лифтом уже в ДСЛ.
Вахта пропускает Свету, строго забрав паспорт. Но мы и ненадолго. Сегодня придётся побегать.
— Парни! — заглядываю в комнату. — Все одеты? Всё в порядке? Объявляется боевая тревога! К нам в гости красавица-блондинка! Незнакомая! Свистать всех наверх!
Слегка прикрываю двери, прислушиваюсь. Что-то падает, кажется, стул. Слышится топот, происходит какая-то беготня. На Свету можно не оглядываться, заранее знаю, что она розовеет.
— Н-ну!!! — шумлю на взъерошенного Шакурова, выглянувшего из-за двери.
— Не нукай, не запряг, — «остроумно» парирует приятель и распахивает дверь.
Начинается поощряемая и подстёгиваемая моими возгласами «шнелля, шнелля!» и малость глупая суета вокруг Светы. Она быстро приходит в себя и начинает веселиться. Парни выпрыгивают из штанов.
— Кр-р-а-савчики! — полностью одобряю их бестолковые соударения телами, иногда твёрдыми и тупыми предметами, которые они в самонадеянной глупости своей почему-то именуют головами. Но рвение в попытках быстрее услужить небесной фее заслуживает только одобрения.
Снимается и прячется в шкаф шубка, шапочка. Оба бухаются на пол и по очереди стягивают сапожки под моим одобрительным взглядом. Пришлось придержать Свету за плечи, а то она делает попытку испугаться.
— Хорошо, что у тебя, Света, чётное число ног. А то бы передрались, — индифферентно замечаю я. — Вот этот, который приватизировал твой левый сапог, это Шакуров Константин. Но можешь называть его любым именем на «К». Главное, чтобы вариант был длинным и сложным, например, Ксенофонтий. Он это любит…
Упомянутый Ксенофонтий громко клацает зубами в мою сторону.
— И правый сапог достаётся Саше Куваеву, бескомпромиссному сетевому борцу со всякого рода американофилами, грубо говоря, подпиндосниками. Пардон, мадемуазель, за столь грубую детерминацию.
— Вот так столица балует чистых душой провинциальных девушек, развращает их и трансформирует в капризных стервозин, — тоном заправского экскурсовода продолжаю комментировать неуёмное гостеприимство моих друзей.
Усаживаю непрерывно хихикающую девушку на кровать Куваева. Она у него отдельная, у нас с Ксаверием — спаренная, где я сверху.
— Официанты! Чаю! — командую гнусаво противным голосом.
И что характерно, приятели слушаются. Наверное, по инерции.
Чаепитие плавно переходит в обед, после которого девушка начинает клевать носом. Тут же мы её и укладываем на куваевскую кроватку. Саня ныряет в свои любимые сетевые разборки, а мы с Костей падаем на умные книжки.
Тот же день, после обеда.
МГУ, 1-ый учебный корпус, филологический факультет.
Приёмная деканата.
— Вот ты какая! — Татьяна, наше ударное лобби, рассматривает Свету с некоторой бесцеремонностью. — Дивно хороша.
— Самую лучшую выбрал, — немедленно встреваю за своей долей славы.
Излишне упоминать, что Света начинает розоветь. Понимаю, почему Татьяне так нравится с виду неяркая внешность одноклассницы. Резко очерчённая красота лица плохо поддаётся корректировке, а с лицом Светы можно поиграть, любой образ намакияжить.
— Машохо, заходите! — секретарша приглашает Свету, но Татьяна ныряет вслед за ней.
Секретарша попустительствует. Мне приходится ждать.
Бюрократическая беготня заканчивается около четырёх часов.
ДСЛ.
Почти ровно в четыре часа переносим вещи Светы на третий этаж. Татьяна по моей просьбе заселяет мою одноклассницу в то же здание. Обоснование простое: при такой близости проживания нам можно хоть каждый день самостоятельно репетировать.
Само собой, ей достаётся верхнее место в трёхместной комнате.
— Мою одноклассницу и подружку не обижать, — предостерегаю соседок, — а то на свои концерты пускать не буду.
Света опять смущается, а девочки заверяют в своей полной лояльности. При этом называют меня по имени. Это что, я стал настолько популярен, что слава обо мне докатилась даже до гуманитарных факультетов? «Силён, брат», — это я себе говорю.
Вечером сидим слегка пришибленные. Фанат лунной темы Саня нашёл длинное интервью с доктором физико-математических наук.
https://youtu.be/W13oeXjZH6o
Отсмотрев начало, останавливаем. Надо переварить. Даже Шакуров, относящийся к увлечению Санька с изрядной долей скепсиса, притихает. И не спрашивает, кого я имею в виду под словом «они».
— Поэтому они никогда не признают, что американцев там не было. Это всё равно, что на весь мир сказать: «Мы — жалкие ублюдки, продавшие славу свою за деньги».
— Почему ты думаешь, что это правда? — серьёзно спрашивает Шакуров.
— Потому что всё слишком гнусно, чтобы оказаться неправдой.
— Неизвестно, как бы ты себя повёл на их месте, — вдруг говорит Костя. — Тебе предложат миллиард долларов, и ты согласишься…
— Ударить тебя? — с трудом удерживаю в себе мгновенно вскипевшую ярость.
— Ладно, ладно, я пошутил, — с поднятыми руками Шакуров забивается в угол кровати.
Старается не смотреть мне в глаза, Куваев наблюдает молча, никаких попыток умиротворения. Почти равнодушно смотрим до конца полуторачасовый ролик. И почти не разговариваем до самого отбоя.
5 февраля, четверг, утренняя зарядка.
Окрестности ДСЛ.
Шакуров, нелепо взмахнув руками, грохается в снег. Думаю, он его и спасает от сломанных рёбер. Сегодня, только сегодня, не сдержался. И в рамках начального обучения основным приёмам уличного боя, демонстрирую подсечку в излишне жёстком стиле. Вырвалось всё-таки из меня что-то бешеное.
Куваев опять молчит, только наблюдает. Девочки в стороне занимаются растяжкой. Что-то чувствуют, смотрят на нас с тревогой. Присаживаюсь рядом с поверженным.