говорил с ней. А всего секунду назад ты утверждал обратное. Ты лживое дерьмо, Уортинг. Знаешь, какое наказание ждет того, кто солгал Старшему консулу Сектора?
Меня прошиб горячий пот. Едкий жар покалывал мне спину, на лбу выступила испарина. Меня еще никогда так не распекали. Я заметил, что даже Джонси начала неуютно озираться по сторонам, испытывая желание провалиться сквозь землю.
– Увольнение, – сказал я.
– Извини, я тебя не слышу.
– Увольнение.
– Нет, сначала удар в глаз, и только потом увольнение. Строго говоря, речь идет только об увольнении, удар в глаз я добавила чисто для собственного удовольствия. Итак, начнем сначала. О чем вы говорили?
Я посмотрел на Токкату, затем на Джонси.
– Ты должен все ей рассказать, – сказала Джонси.
Я сидел, сгорая со стыда, чувствуя себя жалким и никчемным, с искаженным от боли лицом.
– Замерзшая моча Грымзы тебе на голову, – воскликнула Токката, – она взяла с тебя клятву?
– Нет, – сказал я, лихорадочно соображая.
В период спячки преданность нередко решала всё, и я определенно не собирался нарушить слово, данное тому, кто дважды спас мне жизнь. И тут меня осенило. Раз Токката видит меня кривым с обеих сторон, Аврора должна считать меня внешне привлекательным. Быть может, именно поэтому она поцеловала меня в «Уинкарнисе». Она нашла меня красивым. Мне пришла в голову одна мысль. Дерзкая, не спорю, но мысль.
– Я не знал, что она – это вы…
Грохнув кулаком по столу, Токката поднялась на ноги.
– Она – это не я. Не смей даже думать, будто она хотя бы просто похожа на меня!
– Прошу прощения, я не знал, что вы с Авророй… не ладите между собой. В противном случае мы бы не…
– Что вы бы не?
– Мы бы не… переспали.
Джонси шумно поперхнулась кофе, разбрызгав его на ковер, а Токката лишь рассмеялась.
– Оба мы прекрасно сознаем, что ничего этого и в помине не было, – сказала Токката. – Аврора никогда особенно не заморачивается с тем, кто и что, но она неизменно выбирает красавчиков. Поверь, ты к их числу не относишься. Мне нужна правда, иначе ты до самого Весеннего пробуждения будешь драить сортиры. Без зубов и со сломанными пальцами, – добавила она на тот случай, если подобный вариант показался мне хоть сколько-нибудь привлекательным.
Я долго смотрел на нее, затем перевел взгляд на Джонси. Как это ни странно, издевки по поводу моей внешности неизменно придают мне ясность мыслей и укрепляют веру в себя.
– Она любит снег, но не любит Зиму, – заговорил я, вспоминая бесстрастное описание своего мужа, сделанное Бригиттой, – ценит восхождение на гору больше, чем вид, открывающийся с вершины. Улыбается она нечасто, но когда такое происходит, весь мир улыбается вместе с ней. Она пользуется туалетной водой «Лудлов», – тихо добавил я, – и у нее родинка, формой напоминающая остров Гернси, вот здесь.
Я прикоснулся пальцем к своей груди. В комнате наступила тишина. Токката зловеще сверкнула на меня глазами.
– Сознаю, что это была большая ошибка, – продолжал я, – однако мне еще никогда не представлялась такая возможность. Я был… польщен.
Токката уставилась на меня, перевела взгляд на Джонси, снова повернулась ко мне.
– Я никак не мог предположить, что это разозлит вас. Обещаю, впредь такое больше не повторится.
– Уж постарайся, иначе лишишься языка – причем крайне болезненным способом. – Токката долго смотрела на меня, полагаю, стараясь определить, как ей быть. – Ну хорошо, – сказала она наконец, – две вещи: если снова встретишь Фулнэпа, немедленно придешь сюда и доложишь мне, и – ты меня слушаешь?
– Да.
– Я хочу знать, что задумала Аврора. Ты говоришь мне не всё – я даже не могу сказать, известно ли все тебе самому, – но мне нужно знать больше. Почему ты ее интересуешь. Можно сказать точно, дело не в твоем обаянии или внешности. Аврора бесцеремонно использует всех в своих целях; тебя она либо уже использует, либо собирается использовать в ближайшее время.
– Вы хотите, чтобы я шпионил за ней?
– Очень проницательно с твоей стороны. Да, и вздумаешь вести двойную игру – на следующий же день станешь кормом для зимних стервятников. Добро пожаловать в Трясину. Итак, какая наша задача?
– Поддерживать неприкосновенность состояния сна и обеспечивать наиболее благоприятный исход для большинства.
– Хорошо. Может, за Зиму ты чему-нибудь и научишься. Возможно, тебе это понравится; блин, быть может, ты даже останешься в живых. Но если будешь считать нас за дураков, вести свою игру или работать против нас, я обрушу на тебя тонну первоклассного дерьма глиптодонта. Ты думаешь, я говорю образно?
– Никак нет, мэм.
– Хорошо. А теперь проваливай.
Встав, я отдал честь и вышел из кабинета. Моя одежда насквозь промокла от пота, вызванного нервным возбуждением. Отыскав раздевалку, я снял куртку и прислонился к холодным шкафчикам, стараясь унять бешено колотящееся сердце.
«Гибер-тех»
«…Зимние поручители не пользуются любовью, по очевидным причинам. Порожденные отчаянием опрометчивые обязательства на чрезмерно жесткий Зимний долг являются главной причиной личных банкротств. Многие называют поручителей Холодными акулами, но сами они говорят про свое ремесло как про «неоценимую услугу Проснувшимся»…»
– Мне следовало бы предупредить тебя, что Аврора и Токката – одно и то же лицо, – сказала Джонси, застав меня сидящим в комнате отдыха, уронившим голову на сплетенные руки. – Извини.
Я поднял взгляд. Она попыталась скрыть улыбку, и не очень успешно.
– Если честно, – добавила Джонси, – у тебя было очень смешное лицо, когда ты ее увидел. Как тогда, когда мы с тобой были в Гластонбери и Пиано Клавиши свалился со сцены. Помнишь?
– Нет.
– Что нет? Было не смешно, когда он упал со сцены, у тебя лицо не было смешным или ты не помнишь, как мы ездили в Гластонбери?
– Что-то, всё, не помню. Ладно, ну хорошо, немного смешно, – добавил я, натянуто улыбаясь, чтобы показать Джонси, какой я клевый чувак.
Однако сейчас мне было не смешно. Совсем не смешно. И мы никогда не ездили вместе в Гластонбери, с Пиано Клавишами или без него. Джонси сочиняла ностальгические воспоминания, и получалось это у нее не слишком хорошо.
– Можно задать вопрос? – спросил я.
– Вываливай.
– Как Токката может возглавлять Консульство с расщепленным сознанием?
– С таким же успехом можно спросить, как Аврора с той же самой проблемой может возглавлять службу безопасности «Гибер-теха». Главное правило Зимой – иметь дело с Авророй или с Токкатой, но не с обеими сразу. Полагаю, ты догадался, что здоровый глаз меняется в зависимости от того, кто дома. Правый – это Аврора, левый – Токката.
– Обязательно запомню.
– Это может спасти тебе жизнь.
Я помолчал.
– Зачем Токкате нужно, чтобы я шпионил за Авророй и «Гибер-техом»?
– Имея дело с этой парочкой, ни в чем нельзя быть уверенным на все сто. Я искренне советую тебе молчать и выполнять приказы.
– Да, – угрюмо промолвил я, – пожалуй, это лучшее, что я усвоил из фиаско с Логаном.
– Ну вот, теперь ты уже начинаешь осваиваться, понимать, что к чему. Да, и еще один совет: если Аврора правда хочет, чтобы ты был ее жахарем, не сто2ит болтать об этом направо и налево.
– Я считаю, что тут больше подошел бы термин «партнер по спариванию».
– Нет, – подумав, сказала Джонси, – на мой взгляд, в данных обстоятельствах больше подходит «жахарь». – Она указала на кого-то за моей спиной. – Ты уже знаком с Фоддером?
Позади нас возвышался колосс Двенадцатого сектора. Он выглядел так же, как и тогда, когда я видел его в прошлый раз, но только теперь он был одет в теплую одежду и казался еще более высоким и мощным.
– Привет, Кривой, – сказал Фоддер.
– Пожалуйста, вы не могли бы забыть про Кривого? – сказал я. – Честное слово, меня это нисколько не задевает.
– Джим Трикл душу бы продал за прозвище, – заметил Фоддер.
– Вот уже три сезона он прозрачно намекает на то, что мы могли бы называть его «Липким», – заметила Джонси, – однако мы не собираемся оказывать ему такую честь.
– А что сделал я, что заслужил прозвище?
– Ты вернулся за миссис Тиффен.
– Верно – но из-за этого погиб Логан.
– Его смерть явилась непредвиденным последствием мужественной мотивации и верности долгу, – тихо произнес Фоддер. – Несмотря на то что произошло потом, в стойкости тебе не откажешь. Ты согласна, Джонси?
– Согласна, – подтвердила Джонси.
– В таком случае принимай оказанную тебе честь, Кривой. Лелей похвалу и впредь больше не жалуйся.
И он заключил меня в крепкие Зимние объятия. От него пахло дымом костра, проплесневевшей одеждой и использованными обогревателями. Фоддер продержал меня в объятиях долго, так, что мне стало неуютно, и дважды мягко поцеловал в ухо.
– Итак, Кривой, – сказал он, отпуская меня, – как тебе наш кофе?
– Это худшее пойло, какое я только пробовал.
– Замечательно – после двенадцати зимовок ничего другого я больше пить не могу. Будь другом, налей мне кружечку.
Я выполнил его просьбу под пристальным взглядом его черных пустых глаз.
– Какое прозвище у этого бестолкового мешка с дерьмом? – послышался из-за перегородки голос Токкаты.
– Кривой, – хором произнесли Фоддер и Джонси.
– Спасибо, удружили, – тихо промолвил я.
– Кривой! – крикнула Токката. – Через пять минут чтобы стоял перед входом!
– Садись за руль, – сказала Токката, забираясь на пассажирское сиденье полноприводной машины Авроры, теперь уже без привязанных сзади лунатиков.
– Разве это не машина Авроры? – спросил я, послушно заводя двигатель.
– А мне на это наплевать, – сказала Токката. – Мы отправляемся в «Гибер-тех», встретимся там с Авророй.