рождению, и по воспитанию. И что более важно — она просто подходит ему. Они во многих отношениях похожи друг на друга.
Чем больше Эдвард об этом думал, тем сильнее укреплялся в мысли, что женится он только на Юнис. Он сумеет ее убедить. Конечно, его семья будет слегка разочарована, но большого шума они не поднимут. Они его любят и желают ему счастья.
В обеденном зале Уиндроу усаживал леди Анджелину за маленький столик. Это было не совсем красиво с его стороны — бал дается в ее честь и она, конечно же, должна сидеть за длинным столом. Но с другой стороны, весь этот бал устроен с целью подыскать ей подходящего мужа, а всем известно, что Уиндроу родом из очень древней уважаемой семьи и богат, как Крез.
Может быть, ее родственники сейчас одновременно задержали дыхание и надеются, что никто к ним за столиком не присоединится.
Юнис неумолимо тащила его вперед. Они прокладывали себе путь между столами, места за которыми заполнялись весело щебечущими гостями.
— О, смотри, Эдвард! — воскликнула она наконец. — За этим столом как раз два свободных места. Можно к вам присоединиться?
Последние слова были обращены к Уиндроу и леди Анджелине.
Эдварду показалось, что Уиндроу ничуть не обрадовался — точнее, до тех пор, пока его взгляд не переместился с Юнис на самого Эдварда. А уж тогда в его глазах засверкали искорки веселья. Он вскочил на ноги и отодвинул стул для Юнис.
— Хейворд, — сказал он, — будьте так добры, представьте меня этой очаровательной леди.
— Это лорд Уиндроу, Юнис, — усаживаясь, произнес Эдвард. — Мисс Годдар, Уиндроу, племянница леди Сэнфорд.
— И теперь, — радостно улыбнувшись, сказала леди Анджелина, — мне не придется мучиться и смущенно скрывать тот факт, что я не помню вашего имени, мисс Годдар. Сегодня вечером мне представили несколько дюжин людей, почти все они мне незнакомы, и боюсь, что их имена влетали в одно ухо, а вылетали из другого. Не то чтобы я специально с небрежностью отношусь к людям. Мисс Пратт, моя последняя гувернантка (всего их у меня было шесть), учила меня, что одним из важнейших качеств истинной леди является то, что она никогда не забывает лиц и прилагающихся к ним имен. Даже если речь идет о слугах. Вот это последнее она особенно подчеркивала, потому что сама была чем-то вроде прислуги и прекрасно знала, как часто люди смотрят на нее, однако не видят по-настоящему. Я уверена, ее слова очень мудры, но еще я уверена, что ей никогда не приходилось посещать балы такого размаха и пытаться запомнить всех гостей до единого, а потом обращаться к ним по имени при следующей встрече. Так что простите меня за то, что я не сразу запомнила, как вас зовут. Теперь-то я запомню.
Мда, эта женщина умеет разговаривать, подумал Эдвард. Ее молчание в «Розе и короне» определенно было для нее нехарактерным.
— Совет вашей гувернантки, конечно, разумен, леди Анджелина, — сказала Юнис. — Конечно, невозможно запомнить все светское общество после одного краткого представления, и никто не ожидал этого от вас. Важно делать то, что в твоих силах — вот все, что требуется от нас в этой жизни.
Когда она говорила, Уиндроу переводил взгляд с лица Юнис на Эдварда и обратно. Искорки смеха в его глазах сделались ярче, если такое вообще возможно.
— Но не в следующей, мисс Годдар? — спросил он.
— Прошу прощения?
Она глянула на него, вскинув брови.
— Я говорю, в следующей жизни, мы сможем расслабиться и уже не делать то, что в наших силах?
— В следующей жизни, лорд Уиндроу, — ответила Юнис, — если следующая жизнь вообще существует, в чем лично я серьезно сомневаюсь, мы, как предполагается, будем вознаграждены за то, что в этой старались изо всех сил.
— Или нет, — сказал он. — За то, что не старались.
— Прошу прощения? — повторила она.
— Или мы не будем вознаграждены, — пояснил он, — потому что не делали то, что в наших силах. Нас отправят в другое место.
— В ад? — уточнила Юнис. — У меня имеются самые серьезные сомнения по поводу его существования.
— И, тем не менее, — сказал он, — сомнения — это не достоверные факты, верно? Полагаю, леди Анджелина, что вам следует как можно старательнее запоминать чужие имена, чтобы избежать риска попасть после смерти в ад.
Леди Анджелина рассмеялась.
— Какая исключительная нелепость, — сказала она. — Но благодарю вас, мисс Годдар, и я запомню ваши мудрые слова: «Важно делать то, что в твоих силах». Мои усилия никогда не казались достаточными мисс Пратт, да и всем прочим гувернанткам, а в результате я вполне сознательно делала намного меньше, чем могла бы. Полагаю, я никогда не была идеальной ученицей.
— А они не были идеальными гувернантками, — ответила Юнис. — Основной целью любой гувернантки должно быть стремление поощрять и вдохновлять своих учениц, а не обескураживать их и пытаться сломить их дух. Ожидание и тем более требование безупречности — опасно и ошибочно. Никто из нас не способен быть совершенством.
— Отсюда следует необходимость рая, — заметил Уиндроу. — Чтобы вознаградить тех из нас, кто по крайней мере все же пытался сделать все, что в его силах.
— Вот именно, — отозвалась Юнис, глядя прямо в насмешливые глаза, полуприкрытые веками, и не давая себя запугать. — Хотя скорее всего мы просто принимаем желаемое за действительное.
— Если вы сумеете мне это доказать, мисс Годдар, — произнес он, — я больше никогда не буду испытывать потребность делать все, что в моих силах.
В эту минуту на их стол принесли блюда, заполненные аппетитными разнообразными закусками, как острыми, так и сладкими. Подошел еще один слуга, чтобы налить чаю.
Эдвард быстро осмотрелся вокруг и наткнулся на взгляд сестры Альмы. Она одобрительно ему кивнула.
Он перевел взгляд на леди Анджелину. Та смотрела на него, и глаза ее искрились от смеха.
— А как насчет вас, лорд Хейворд? — спросила она, беря с предложенного им блюда тарталетку с омаром. — Для вас важно всегда стараться изо всех сил?
Она назвала его занудливым. Что, хочет новых доказательств своей правоты?
— Это будет зависеть, — ответил он, — от того, что я делаю. Если это то, что я сделать обязан, то, конечно, я приложу все усилия. Но если нет, то никаких моих усилий может не хватить. Допустим, к примеру, кто-то на светском приеме попросит меня спеть. Я могу согласиться и постараться изо все сил, но добьюсь только того, что уши у ничего не подозревающих гостей свернутся в трубочку. Стало быть, в этом случае мне лучше не стараться. Точнее, вообще не пытаться.
— Ой, мамочки, — фыркнула она, — неужели все так плохо?
— Я совершенно лишен музыкального слуха, — сказал Эдвард.
Анджелина засмеялась.
— Зато лорд Хейворд полностью посвятил себя занятиям, когда учился в Кембридже, где преподает мой отец, — сообщила Юнис. — А в течение всего последнего года полностью посвятил себя своему положению графа Хейворда. Для него долг всегда стоит на первом месте. Он ни за что не будет растрачивать по пустякам свое время и силы на беспутные домогательства, что многим джентльменам в его положении кажется просто обязательным.
О Боже, подумал Эдвард, похоже, она пытается вместо него ухаживать за леди Анджелиной, одновременно делая выговор Уиндроу!
— Беспутные домогательства? — театрально содрогнувшись, воскликнул Уиндроу. — Неужели такие джентльмены существуют? Покажите мне хотя бы одного, мисс Годдар, и на рассвете я вызову его на дуэль!
— Беспутные домогательства, — повторила она, в упор глядя на него, — и легкомысленное стремление к насилию. Хотя следовало бы выбрать долг, вежливость и доброту.
— Мисс Годдар, — сказала леди Анджелина, — мы с вами мыслим очень похоже. Мужчины бывают такими глупыми, правда? Может быть, они стараются произвести впечатление друг на друга, при первом же самом отдаленном намеке на оскорбление бросая вызов. Но нас это совершенно не впечатляет.
Эдвард через стол посмотрел прямо в глаза Уиндроу. Тот вскинул бровь.
Эдвард в самом деле ощущал себя занудой — он никоим образом не подпадал под категорию ни тех мужчин, кто не отказывает себе в беспутных домогательствах, ни тех, кто в ответ на оскорбление стремится к легкомысленному насилию.
Юнис и леди Анджелина, думал он, отличаются друг от друга, как день и ночь. Леди Анджелина роскошно одета и причесана, лицо ее то и дело оживляется улыбками и блеском темных глаз. Она болтушка. Она дерзка и неосмотрительна. Она часто одевается в кричащие цвета. Она легкомысленна. Юнис одета и причесана аккуратно, у нее сдержанные утонченные манеры, она ведет умные беседы. Она вдумчива и серьезна. И все же, как ни странно, эти две леди нашли общую почву для разговора.
— Мисс Годдар, — опять вмешался Уиндроу, — я раздавлен тем, что вы не одобрили мое предложение избавить наш мир хотя бы от одного беспутного джентльмена. И ошеломлен вашим превосходным пониманием важнейшего различия между двумя полами. Вы просто обязаны даровать мне возможность обелить себя в ваших глазах. Следующий танец вы должны протанцевать со мной.
Юнис холодно взглянула на него:
— Должна, милорд?
Уиндроу вздохнул, прижав ладонь к сердцу.
— Ах, Хейворд, — сказал он, — нам еще многое следует узнать о прекрасном поле. Мисс Годдар, не окажете ли вы мне величайшую честь, согласившись протанцевать со мной следующий танец? Или я должен обратиться к леди Сэнфорд?
— Я совершеннолетняя, милорд, — ответила она. — И благодарю. Это будет мило. Эдвард, передайте мне, пожалуйста, блюдо с острыми закусками. Тарталетки с креветками просто превосходны.
Ну вот, подумал Эдвард, бедная Юнис, пришла сюда, чтобы вырвать леди Анджелину из тисков распутника, а вместо этого сама оказалась зажата в его тиски. Но ведь она могла сказать «нет». И вполне способна сама о себе позаботиться.
— Я заметила, что во время последнего танца вы выходили на террасу, лорд Хейворд, — произнесла леди Анджелина. — И очень вам позавидовала. В бальном зале очень душно, правда? Да и в столовой тоже. Думаю, потому что тут так много народу. А на улице хорошо?