ым, словно деньги — это не просто деньги. И никто даже не задумывается о любви или о том, что этим двоим придется после свадьбы жить вместе и стараться извлечь все возможное из того, что на поверку оказывается далеко не лучшей сделкой, даже если весь остальной мир доволен. Люди бывают ужасно глупыми, правда?
— Да, и слишком часто, — согласилась мисс Годдар. — Так в чем заключается ваш вопрос, леди Анджелина?
— Ну, он очень дерзкий, — сказала Анджелина. — Но я его все равно задам, потому что ради этого и пришла. Вы любите лорда Хейворда, мисс Годдар? Я имею в виду — любите ли вы его так, что у вас начинает болеть вот здесь, когда вы думаете, что, может быть, никогда не будете с ним вместе?
Она прижала сжатый кулачок к сердцу.
Мисс Годдар еще дальше откинулась на спинку кресла и положила руки на подлокотники. Она выглядела совершенно спокойной, только ее указательный и средний пальцы правой руки выстукивали какой-то быстрый ритм.
— А почему вы задаете подобный вопрос? — осведомилась она. — Мы с ним друзья. Уже много лет.
— Но вы бы вышли за него замуж, если бы он предложил? — спросила Анджелина.
Мисс Годдар открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же его закрыла. Помолчав немного, она все же заговорила:
— Когда-то мы заключили соглашение, что в далеком будущем поженимся, если за это время не случится ничего такого, чтобы передумать. В то время никто из нас не стремился к браку, хотя мы оба признавали, что, возможно, однажды поймем целесообразность и необходимость расстаться с холостяцкой жизнью и получить супружеский статус. В то время оба мы стремились к знаниям; двое молодых людей, еще не ощутивших притяжения мира за страницами книги, или научных границ Кембриджа, или волнующей деятельности нашего разума. Разумеется, кое-что произошло, и мы передумали. Погиб брат Эдварда, так что он стал графом. И это все изменило, как вы понимаете. Не в том, кто он теперь, а в том — что. В реальном мире «что» — гораздо важнее.
— Но почему? — спросила Анджелина. — Ему не нужно жениться на деньгах. По крайней мере, я так думаю, иначе Трешем не позволил бы ему говорить со мной вчера. Ему не нужно жениться ради положения в обществе. Все, что общество от него требует, — это жениться респектабельно. А вы в высшей степени респектабельны, мисс Годдар. Вы леди, благородная, здравомыслящая и умная. И вы его друг.
Мисс Годдар улыбнулась.
— Леди Анджелина, — сказала она, — вчера вы отказали Эдварду. Неужели сегодня вы пытаетесь нас с ним сосватать?
Анджелина уставилась на свои ладони. Именно это она и пыталась сделать. Хотя не столько ради него, сколько ради своей новой подруги, которая ей очень нравилась. Анджелина искренне любила Марту и Марию и надеялась, что они навсегда останутся ее задушевными подружками, но мисс Годдар была другом, о котором она мечтала всю жизнь. Анджелина толком не понимала почему. Просто так было. И сердце ее болело, когда она видела, как та подпирает стенки на балах, никем не замеченная и не оцененная, хотя была равна любому и превосходила многих из них. И уж в любом случае превосходила Анджелину.
— Мне просто пришло в голову, — сказала она, — что, по всей вероятности, вы любите его, а он любит вас, и все-таки его вынудили сделать предложение мне. Думаю, не в буквальном смысле слова вынудили, но, безусловно, подтолкнули к этому ожиданиями общества. И его семьи тоже, хотя все они очень приятные люди. Мне кажется, что все они на самом деле его любят и искренне верят, что я стану для него самой лучшей женой. Но жениться ему следует на вас. Он должен жениться на вас. Вчера вечером, когда он прохаживался с вами по бальному залу — после того как вы потанцевали с лордом Уиндроу, — вы очень правильно смотрелись вместе. Словно принадлежите друг другу.
— Он-то думал, что это вы выглядите очень счастливой, — сказала мисс Годдар.
— О… — пискнула Анджелина. — Я и была счастлива. Просто очень. В жизни своей не получала такого удовольствия от бала.
Она снова уставилась на свои ладони. Мисс Годдар, вместо того чтобы продолжать разговор, замолчала, и молчание несколько затянулось. Анджелина подняла глаза через целую минуту.
— Я просто хочу стать вашим другом, — произнесла она, — если это не кажется вам чересчур нелепым. Я думала, может, мы сможем иногда гулять вместе в парке, или ходить в библиотеку, или просто проводить время в обществе друг друга, когда посещаем светские мероприятия. Но еще я хочу, чтобы вы знали — нет ничего неловкого в том, что вы будете поощрять ухаживания лорда Хейворда. Мне не будет казаться, будто вы меня предали… ну, то есть если вы примете мою дружбу. По правде говоря, я буду за вас очень рада. Я… ой, мамочки, я не имею права ничего этого говорить! И одна только мысль, что вы вдруг захотите стать моим другом…
— Леди Анджелина, — мисс Годдар внезапно сильно подалась вперед и протянула к Анджелине руку, — я выросла в Кембридже с отцом и братом — моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Я росла, окруженная мужчинами. Во многих отношениях это было замечательное воспитание. Мне разрешали читать все, что я хочу, слушать бесконечные интересные разговоры и упиваться знаниями сколько душе угодно. У меня не было знакомых девочек моего возраста — я никогда не ходила в школу. А теперь я здесь, со своей тетушкой, и я слишком стара, чтобы легко общаться с девушками вашего возраста, но слишком молода, чтобы безропотно превратиться в старую деву. Я не бедна, и происхождение у меня достаточно высокое, но все равно я не вошла в светское общество, а всего лишь остаюсь племянницей леди Сэнфорд. У меня никогда не было дебюта. Я не обладаю яркой и живой индивидуальностью, поэтому меня не замечают, даже когда я пытаюсь вращаться в обществе. Мне не хочется рисовать унизительную картину — мой жизненный удел всегда меня устраивал. Во многих смыслах я человек привилегированный и, хотя никогда не ходила в школу, смею думать, что я получила превосходное образование. Только это меня по-настоящему и волновало. Но, леди Анджелина, думаю, я всегда мечтала иметь подругу.
— Даже такую, у которой голова набита опилками? — спросила Анджелина.
— Ваших гувернанток следовало бы сварить в кипящем масле! — отрезала мисс Годдар. — Если я захочу побеседовать с интеллектуальными гигантами, то вернусь в отцовский дом и буду беседовать сколько влезет. Я хочу иметь подругу, даже если нам с ней придется обсуждать «Потерянный рай».
Они обе рассмеялись — и тут дверь в гостиную распахнулась и слуга, слишком беспечный, чтобы сначала узнать, принимает ли мисс Годдар, впустил в комнату графа Хейворда.
Тот застыл в дверях.
Сердце Анджелины подскочило к горлу, а потом снова нырнуло в пятки. Очень неприятное ощущение. Она встала — и мисс Годдар тоже. Мисс Годдар пересекла комнату, протянув лорду Хейворду обе руки.
— Эдвард, — сказала она, — как ты и сам видишь, мы очень славно беседовали с леди Анджелиной Дадли. И обе сошлись во мнении, что последний бал у леди Хикс был просто великолепным. Леди Анджелина считает, что еще никогда не получала такого удовольствия.
Анджелина ослепительно улыбнулась.
— Да, было неплохо, но очень много народа, — скованно произнес он, не отрывая взгляда от мисс Годдар. — Прошу прощения, Юнис. Если бы я знал, что ты не одна, просто ушел бы. Я сейчас так и сделаю и вернусь в другой раз.
— Нет, — возразила Анджелина, — я как раз собиралась уходить. А вы садитесь, лорд Хейворд. Вообще-то мне не следует предлагать вам сесть в доме мисс Годдар, точнее, в доме леди Сэнфорд, но раз уж ее нет дома, значит, это дело мисс Годдар, предлагать ли гостям сесть. Но вам не следует считать себя обязанным сократить свой визит только из-за того, что здесь я. Я и так пробыла тут слишком долго и предполагаю, что мисс Годдар уже мысленно желает мне вечных мук. Я… пойду.
— Леди Анджелина пришла сюда одна, — сказала мисс Годдар, глядя только на графа. — Ее горничная приболела. Я отправлю с ней свою горничную.
— О нет… — начала Анджелина.
Лорд Хейворд пригвоздил ее к месту взглядом очень голубых глаз. Даже слегка враждебным взглядом.
— Леди Анджелина, — произнес он, — я почту за удовольствие сопроводить вас домой. Удивлен, что лорд Трешем и леди Палмер позволили вам покинуть Дадли-Хаус одной.
— О, они ничего не знают, — ответила она, — а я не собираюсь им рассказывать. Они будут бранить меня недели две. Впрочем, я вполне способна пройтись одна. Я не заметила, чтобы за каждым углом скрывались грабители, а вы?
Его взгляд сделался ледяным.
— Я провожу вас домой, леди Анджелина.
Это не его дело. Совершенно не его дело. Он ей не отец, не брат, не муж и не… не жених. Он ей вообще никто. И это было не предложение, а категорическое утверждение, и взгляд его не дрогнул, хотя она посмотрела на него так высокомерно, как могла.
— Думаю, это очень хорошо с твоей стороны, Эдвард, — сказала мисс Годдар.
И Анджелине пришлось первой отвести взгляд, чтобы укоризненно посмотреть на свою новую подругу, которая могла бы воспользоваться его визитом (пока тетушки нет дома) и поощрить ухаживания графа Хейворда. И уберечь свою новую подругу от вопиющего мужского деспотизма.
— Очень хорошо, лорд Хейворд, — произнесла она, снова в упор посмотрев на него.
Но будь она… Да, именно! Будь она проклята, если начнет его благодарить.
Вот так! Шокирующее ругательство, пусть даже оно и не сорвалось с ее уст, помогло Анджелине почувствовать себя чуть-чуть лучше.
Мисс Годдар безмятежно улыбалась.
Предательница!
У Эдварда окончательно испортилось настроение.
Оно было плохим еще до того, как он пришел в дом леди Сэнфорд, но он все же рассчитывал на славную, спокойную, разумную беседу с Юнис. Надеялся, что этот визит станет бальзамом на его душу. Может быть даже, она согласится на небольшую прогулку с ним, поскольку день выдался солнечным и теплым.
А вместо этого вот он идет с леди Анджелиной Дадли на следующий же день после того, как она отвергла его официальное предложение руки и сердца. Она отказалась взять его под руку, и они выглядели исключительно неловко. Да еще она осмелилась окинуть его тем самым высокомерным, царственным взглядом, каким одарила Уиндроу во время той памятной сцены неподалеку от Ридинга. Как будто это он ведет себя окончательно утратив всякие понятия о приличиях. Ни одна добропорядочная юная леди и шагу из дома не ступит без дуэньи или надежной компаньонки!