ряд ли родители думают: «Так, сейчас заставлю ее учиться, а потом варить борщи». Конечно, нет. Все это лишь показатель того, что нашему обществу предстоит серьезная трансформация, и того, как много противоречий и каши в нашей голове сегодня.
Я благодарна Марине и Галине Вильгельмовне за то, что они помогли моему писательскому костру разгореться. Впереди будет еще много людей, событий и разных случайностей, которые помогут мне не свернуть с намеченного пути, однако тех, кто был в самом начале, я буду помнить особенно. Иногда я с тоской вспоминаю то время – и не потому, что хочу его вернуть, а потому, что я так резво убежала из прошлой жизни и зажила новой, что многим не успела как следует насладиться.
Дальше меня ждал длинный, сложный и извилистый путь, который в конечном счете привел меня к моему месту как в литературе, так и в жизни.
Глава 2. Москва
Первые годы жизни в Москве я вспоминаю без удовольствия, а первые полгода – и вовсе с легким отвращением. Я не поступила на журфак МГУ, но поступила на журфак МГУП им. Федорова, который сейчас объединился с Политехом. В те моменты я не думала о том, что буду скучать по близким и что какая-то часть моей жизни подошла к концу. Сейчас я это все воспринимаю более остро и, если честно, вернись я на 11 лет назад, даже не знаю, поехала бы учиться в Москву или нет. Тогда я многое потеряла, и мне было действительно тяжело, особенно в первые годы, пока я не встретила Диму.
В августе, когда уже все было понятно с поступлением, я вернулась обратно в Челябинск. Родители улетели на весь месяц в США, брат уже работал там по программе Work and Travel, поэтому все оставшееся лето я тусовалась с друзьями, худо-бедно гуляла с собаками, следила за бытом и ела что бог пошлет. Несколько раз ко мне внезапно приезжала бабушка, реанимировала цветы на балконе, ругала меня, что я не хозяйственная, и уезжала обратно.
Родители прилетели из Америки за несколько дней до моего отлета на учебу в Москву. Я была уверена, что моя семья спокойно относится к моему решению перебраться из Челябинска. Как минимум все разъехались, никто не стремился провести со мной последние месяцы дома, поэтому я уезжала со спокойным сердцем. Все развивалось действительно тихо-мирно, пока мама не расплакалась – я бы даже сказала, разрыдалась – перед тем, как я ушла на досмотр. Мне было больно на нее смотреть, и на моих глазах тоже проступили слезы.
Я до сих пор с какой-то болью и обидой все это вспоминаю. Обидой, потому что когда я стала старше, то не смогла понять, почему они все уехали, а не захотели провести со мной мой последний месяц в Челябинске. Многие вещи, которые были в моем детстве, я искренне не могу понять. Точнее, так: я все понимаю, все живые люди, и это нормальное желание – как родителей, так и брата – увидеть Америку, но мне иногда не хватает принятия. Я провела десятки часов в кабинете психолога, разбирая свои отношения с родителями, предпринимала немало попыток обсудить с ними наболевшее – не чтобы обвинить, а чтобы понять, – но все это оказалось тщетным. Я уже давно не делю людей на хороших и плохих, как и родителей – на хороших и плохих. Родители – это просто люди, которые рискнули привести в мир новых людей. А подобные предприятия – всегда риск, потому что ты не можешь заранее знать, чем все это обернется: счастьем или драмой, сплошными трудностями или полной автономией ребенка от родителя. Думаю, проблема также была в том, что я всегда хотела казаться сильной, смелой, независимой в их глазах. Брат не пытался. Он всегда нес им свою боль, свои переживания, делился с ними вещами, которые я бы в жизни не рассказала – из страха, или стыда, или страха и стыда одновременно. Иногда мне просто хотелось, чтобы за всей моей броней, за всей этой напускной сдержанностью другие увидели израненную душу, потерянную девчонку, которая всегда очень хотела быть сильной, никому не показывать свою боль, уязвимость. Даже сейчас, когда я пишу эти строчки сквозь слезы, я предварительно закрылась в комнате и попросила мужа не заходить хотя бы час. Мне часто делали больно, и я прикладывала максимум усилий, чтобы никогда никому этого не показывать. Пожалуй, я всегда хотела невозможного, чтобы близкие увидели то, что я так тщательно прячу. Но от кого этого ждать, если не от них? Неужели родители не способны увидеть нечто большее за улыбкой своего ребенка?
Я села в самолет, прилетела в Москву, где меня встретили кузены по маме. Первые полгода я жила у них. За это время я немного освоилась, завела новых друзей, но все равно вспоминаю этот период в довольно мрачных красках. Как раз в то время на меня напали ночью, один из кузенов привел жить в квартиру девушку, меня переселили из спальни в проходную комнату, у моих родителей произошли недопонимания с тетей и ее мужем насчет моего проживания и стоимости этого вопроса. Все это давило, я часто плакала по ночам, и больше всего мне хотелось оттуда съехать. Тогда я была ребенком, довольно испуганным и потерянным, поэтому просто плыла по течению, воспринимая происходящее как данность. Опять же, став взрослой, я начала понимать причинно-следственные связи – почему какие-то люди поступают так, как поступают, – и долгое время я отказывалась принимать это, мириться с тем, как другие относились ко мне. Спустя годы я поняла – да, подобное отношение – это странно, несправедливо, некрасиво, но именно оно заставило меня пробудиться. Вообще, все тяжелые события в моей жизни привели меня к двум важным вещам: любви к себе и ответственности за свою жизнь. Да, я начинала свою самостоятельную жизнь 11 лет назад в спальном районе Москвы, в квартире с кузенами и будущей женой одного из них: мы не могли поделить пространство, на меня напали ночью, у мамы испортились отношения с сестрой. Все это тяжело, обидно, но где я сейчас? В своей прекрасной жизни, где я люблю себя и умею рассчитывать на себя. Все это стало пазлом, который я долго не могла собрать, но со временем каждый кусочек встал на свое место и дополнил картину.
Про ночное нападение я тоже никому не сказала. Зачем всем переживать, родителям огорчаться и злиться, да и что можно было исправить? Я еще была несовершеннолетней, заявление в полицию от меня бы не приняли, поэтому я просто решила все скрыть и жить как раньше. Конечно, жить как раньше уже не получилось и, наверное, никогда не получится. Фоновая тревога, что это может повториться, когда я снова буду возвращаться домой, никуда не делась. Сейчас я понимаю, что о таком нельзя молчать. Я знаю десятки историй, в том числе от ближайших подруг, когда мужчины их трогали, насиловали, били, нарушали границы. Все они молчат. Только задумайтесь, сколько нерассказанных историй так и висят гирями на прекрасных тонких шеях. Мне одновременно невероятно больно от этого, но также охватывает сильная злость, ярость от того, что мы живем в таком мире. Прошло много лет, прежде чем я смогла говорить об этом без страха и чувства вины: на меня напал мужчина, ударил по лицу, я упала на землю, он начал лезть под юбку, трогать меня везде. На ногах появились кровавые ссадины, трусы были мокрые от испуга.
Все эти годы я считала себя виноватой в случившемся: почему шла поздно? Почему была в юбке? Почему не вернулась раньше и не вызвала такси? К сожалению, мы живем в мире, в котором, если жертвой становится мужчина, всегда говорят о правосудии, если женщина – все начинают бесконечно рассуждать и ввинчивать в каждое утверждение тошнотворные «но».
Спустя полгода я переехала в папину квартиру в Подмосковье. Родители предполагали, что я год поживу с кузенами, что те меня поддержат в Москве и помогут освоиться, но этого не случилось, поэтому они экстренно вылетели из Челябинска, чтобы обустроить для меня квартиру. На тот момент она была пустой. Так я переехала, и началась моя новая жизнь, которую я вспоминаю без тяжести, с теплотой и благодарностью. Особенно мне тепло от того, что родители буквально за неделю обустроили мне пустую квартиру, пока я готовилась к сессии. Часто вспоминаю это – мысли о том времени греют мне душу, я чувствую их любовь и заботу.
Большую роль в моей жизни сыграла подруга и одногруппница Арменуи. Ее семья жила неподалеку от квартиры папы, и они для меня стали второй семьей. Я до сих пор бесконечно благодарна им за поддержку, помощь, любовь, тепло и принятие, которые они мне дали. Удивительно, как порой чужие люди могут оказаться ближе родных по крови. Мы вместе ездили в университет на электричках, нас иногда встречал ее брат на машине и отвозил домой. Арменуи помогла мне освоиться на новом месте, познакомила со своими друзьями, я часто была у нее в гостях на всевозможных праздниках, юбилеях, днях рождения.
Что представляла собой моя универская жизнь? Она меня приятно удивила. После той атмосферы, которая царила в школе, я была уверена, что в университете меня будет ждать то же самое. Если кто-то захочет, то отпустит комментарий про мою внешность или интеллектуальные способности – и его ничего не остановит. В первый день учебы я шла во всеоружии, готовясь защищаться и показывать свою не самую приятную сторону. Каково же было мое удивление, когда, проучившись несколько месяцев, я поняла, что бывает по-другому. Конечно, токсичности хватало со стороны некоторых преподавателей и деканата, но группа у нас была классная. Все ребята были интересными, открытыми, без какого-либо двойного дна. Меня это так поразило, и я только тогда поняла, в какой мерзейшей атмосфере провела школьные годы. Тогда же у нас образовалась компания из девчонок, со многими из которых я до сих пор близко дружу и общаюсь, а через несколько лет мы создадим совместный интернет-проект, но до этого еще дойдем. Это отдельная и очень важная глава моей жизни.
Многие не верят, когда я рассказываю, что качество людей и общения в Челябинске было намного хуже, чем в Москве. В целом Москва – никакой не страшный и не ужасный город. Не существует зажравшихся наглых москвичей, есть просто дерьмовые люди, но их качества не зависят от географического расположения. За все эти годы в Москве я с кем только не общалась: и с миллионерами, и с бедными студентами, и с селебрити, и с простыми людьми. Все индивидуально, зависит от каждого конкретного человека. На мой взгляд, Москва ни на кого не накладывает никакой отпечаток, кроме того, что люди здесь более уставшие и измотанные большими расстояниями и высокими требованиями и, возможно, чуть более избалованные хорошими условиями жизни, чем в остальной России, но, опять же, все от случая к случаю.