Самый кризисный момент за время моего пребывания в Москве случился в 2010–2011 учебном году. Я страшно хотела вернуться обратно в Челябинск. Моему папе должно было исполниться 50 лет, я решила сдать зимнюю сессию досрочно, чтобы прилететь к нему. Тогда же я устроилась продавцом-консультантом в магазин косметики ручной работы, куда ехала после университета и откуда в час ночи возвращалась домой. Иногда это было очень страшно, с учетом моего предыдущего опыта, и я просто бежала в страхе через дворы к дому. Я чувствовала себя тогда ужасно одиноко. Меня ждала пустая квартира; на работе была неадекватная начальница, которая могла сказать сотруднику «Ну и вали», когда тот уходил по заранее оговоренному расписанию, а она просила задержаться до 23 часов; досрочную сдачу сессии я провалила, поэтому пришлось все сдавать уже после возвращения из Челябинска на пересдачах. Все это угнетало, давило, и мне просто не хотелось жить. Родители, наверное, опасаясь того, что я могу пуститься во все тяжкие, присылали довольно скромную сумму на жизнь, которой хватало только на оплату коммуналки, еду и транспорт. Я с завистью и болью думала о своих подругах, которые приходили домой, где их ждали родители, теплый ужин, где они чувствовали себя в безопасности. Я же не чувствовала себя в безопасности нигде и ни одной секунды, казалось, что весь город – арена для гладиаторских сражений, где я лишь разменная монета.
Я купила семье подарки на сэкономленные от работы продавцом деньги и прилетела в Челябинск. Мне было хорошо с близкими, я не хотела улетать, и в день отлета я начала плакать еще дома – и не могла остановиться до самой посадки самолета в Шереметьево. Я умоляла родителей перевести меня в челябинский вуз, говорила маме, что мне плохо, что меня постоянно посещают суицидальные мысли, из-за чего мы с ней сильно поругались.
В те же каникулы я совершила неожиданный для себя поступок: сходила покрестилась в церковь. Моя бабушка очень переживала, что я некрещеная. Поэтому решение креститься я приняла по большей части ради нее. Ей это было важно. Сама я до сих пор не понимаю, какую роль крещение сыграло в моей жизни. Мне было 18 лет.
Я вернулась домой после крещения, церковь находилась прямо под окнами, дело было в субботу, все были дома, и мы с братом и папой сели пить кофе в гостиной. Слово за слово – ня уже плачу, честно говорю им, что мне очень плохо, что я не хочу жить, меня ничего не радует и я не хочу возвращаться в Москву. Я очень благодарна, что и брат, и отец проявили эмпатию, прониклись, поддержали. Папа сказал, что это надо просто пережить, когда он учился в Москве (а он учился в Москве), первые годы ему тоже было тяжело вдали от дома, но после он привык, даже не хотел возвращаться, хотя его вынудили обстоятельства.
– Давай я тебе сделаю сайт? – неожиданно спросил брат.
– В смысле «сайт»? – удивилась я, шмыгнув носом.
– Ну, я сейчас учусь делать сайты. Ты ведь любишь писать, сможешь это делать там.
– Да, напиши об этом всем, – подключился папа. – О том, как тяжело живется в Москве, обо всем, что чувствуешь, что переживаешь. Уверен, многие найдут в этом отклик, и тебе будет легче. Потому что возвращаться обратно в Челябинск – не выход, надо довести дело до конца: закончить учебу в Москве.
Я промолчала, потому что не знала, что им ответить. Тем не менее идея сделать сайт и писать там обо всем, через что я прохожу, меня зацепила. В те годы не было «Инстаграма», «Телеграма», только «ЖЖ», который уже отживал свое, и «ВК», формат которого мне не очень нравился.
На момент вылета из Челябинска у меня уже был сайт, который назывался kattiemay.ru. Когда я приехала заплаканная в пустую квартиру в Москве, я открыла ноутбук – и сделала первую запись в админке сайта. А потом – в личном дневнике. Тогда я даже предположить не могла, к чему приведет предложение брата сделать мне сайт, но об этом позже.
Вскоре я уволилась из магазина косметики, закрыла сессию, позже начала усиленно худеть и все чаще писать на своем сайте. Жизнь постепенно налаживалась: появились вкус, краски, яркие события.
Я нередко задумываюсь: а что, если бы я вернулась? Или не уезжала вовсе? В последние годы я часто прокручиваю в голове события того времени, потому что 11 лет вдалеке от близких плюс эмиграция брата в Канаду – все это нас очень отдалило друг от друга. С одной стороны, я понимаю, что никакие расстояния не станут помехой, когда люди хотят сохранить отношения, с другой – если бы я была ближе, может, и наши отношения были бы более близкими? Или они были бы ближе? Сейчас я нахожусь в стадии выстраивания отношений с родителями заново. Это сложно: взрослый ребенок и взрослые родители. Порой и вовсе мне кажется, что это нерешаемая задача: ты обозначаешь свои границы – родителей это ранит. Ты хочешь равных уважительных отношений, в которых есть доверие и поддержка, – родители видят в этом неуважение и неблагодарность. Выстроить отношения заново – непростая задача, и не только для меня, для многих моих сверстников, которые пытаются найти верное решение в уравнении с двумя слагаемыми – твоя взрослая независимая жизнь и отношения с родителями. Несмотря на все трудности, которые у нас есть, на все обиды, в которые я время от времени скатываюсь от бессилия, я уверена, что мы найдем компромисс. И что бы ни происходило, я уверена, это поможет нам стать ближе, несмотря ни на какие расстояния.
На протяжении всех 11 лет жизни в Москве у меня будут разные отношения с этим городом. Снова уехать и больше никогда не возвращаться мне захочется после замужества. Как вы уже знаете, после заключения брака я начну играть в хорошую жену и решу, что Москва – не для семейной жизни, а для амбициозных людей. Со временем это пройдет и я приду к той гармонии с городом, в которой нахожусь сейчас: Москва – лучший город Земли.
После того как я напишу свою первую книгу «Кир», я познакомлюсь с одной владелицей шоурума в Курсовом переулке, недалеко от «Кропоткинской». Она предложит показать мой текст знакомому режиссеру. Тогда из ее идеи ничего не получилось, как и из десятка других подобных предложений. Зато однажды она скажет фразу, которую я надолго запомню: «Я долго думала, что Москва меня не принимает. Я вообще балетмейстер по профессии, училась в Санкт-Петербурге, в Москве работу найти оказалось почти невозможно, и мне казалось, что дело в том, что просто я не подхожу городу, он не для меня. Только через несколько лет я поняла, что все в моей голове. И когда я открылась людям, возможностям, то все изменилось в лучшую сторону». Когда она мне это сказала, я тоже поймала себя на мысли, что Москва – не для меня. Она такая классная, все люди такие классные, а я всего боюсь, стесняюсь и как будто не принадлежу этому миру красивых и богатых людей. Сейчас я так уже не думаю, а просто люблю Москву, и она отвечает мне взаимностью. За все эти годы я не перестала ею восхищаться, мое сердце всегда замирает при виде высотки на Котельнической набережной (где я обязательно когда-нибудь буду жить), в тихих переулках Арбата и на широком Кутузовском проспекте. Несмотря на то что Челябинск всегда был и навсегда останется моей родиной, местом, которое несет в себе историю моей семьи (до восьмого колена – точно), Москва не перестанет быть для меня любимой и родной. И где бы я ни была, как бы ни любила другие города мира и ни хотела бы туда вернуться, только по прилете в аэропорты Москвы я понимаю, что наконец-таки дома.
Глава 3. Рублевские помойки, или Все мои места работы
That’s how the Good Lord works
That’s how the Good Lord works
That’s how the Good Lord works
That’s how He works
3a 28 лет жизни я сменила десятки мест работы. Иногда мне кажется, что я как Иосиф Бродский, который был и фрезеровщиком, и прозектором, и геологом, пока не пришел в поэзию. Так же и я: чем только не занималась, как меня только не метало, пока я не нашла свой путь. С одной стороны, я всегда чувствовала, что мое поле реализации – это текст во всем его многообразии, с другой стороны, есть еще разум и желудок, которые хоть и рады делу твоей жизни, но не отказались бы от денег и обеда. Конечно, я немного драматизирую. Если с деньгами у меня действительно бывали проблемы, то голодать ни разу не приходилось, скорее не очень качественно питаться, но подобное можно пережить.
Моя первая работа продлилась всего один день: я пришла к родителям в типографию, где складывала рекламные буклеты. Мне было 12 лет, шел 2004 год. Они платили 10 копеек за один лист, помню, что я остановилась на восьми рублях, но даже не пошла забирать их, потому что мне показалось, что это слишком мало. Будем считать, что тогда я просто помогла родителям. Папа разозлился, потому что не увидел интереса и серьезного подхода к работе. Спустя много лет он мне признается, что часто недооценивал меня и все мои успехи сегодня показывают ему, что он ошибался. Для меня было важно это услышать. В целом мой папа довольно эмпатичный человек. Как-то в очередной мой приезд в Челябинск, когда я снова сидела в слезах из-за разговоров о моем теле и здоровье, он сказал мне: «Кать, прости нас. Прости, если мы тебя как-то ранили, нанесли травмы или причиняли боль. Мы никогда не хотели это сделать специально». – «Знаю», – ответила я сквозь всхлипы. Но если дело касается каких-то его взглядов, убеждений, жизненных принципов, то здесь отец будет непреклонен. История с моей первой работой была как раз про это: про его взгляды и принципы, поэтому он был мною недоволен. Родители знали, что если я не хочу чего-то делать, то заставить меня невозможно, и, когда я не захотела снова ехать на работу, они махнули рукой. Брат, наоборот, много лет проработал у родителей на предприятии: и как разнорабочий, и как дизайнер – и чем он только не занимался. Когда он начал делать сайты, к слову, после трагических событий, то первых клиентов он тоже находил через отца.