Что касается дружбы, то в последние два года я и вовсе отличилась. С двумя подругами я перестала общаться, просто вычеркнув их из жизни, опять же, не желая разбираться в трудностях, которые возникали. Прямо сказала: «Извини, но я больше не хочу с тобой общаться». На этом все закончилось. Сейчас я бы вряд ли так поступила, потому что пересмотрела свои взгляды на дружбу и в целом на людей: их надо ценить, принимать и прощать. Друзья – не тот актив в твоей жизни, которым стоит разбрасываться, если речь не идет, конечно, о совсем токсичных людях.
Мы много говорили с психологом об этом, пришли к выводу, что работа в том количестве, в котором она есть в моей жизни, – это тоже своего рода побег: от чувства покинутости, одиночества, пустоты. Я не могу сказать, что не люблю работать, это будет неправдой, но в силу того, что в работе и в отношениях с клиентами ясности больше, чем в отношениях с близкими, я сделала большую ставку на карьеру. Также мы много говорили о том, что сейчас все люди одиноки. Даже те, кто выкладывает в «Инстаграм» фотографии из путешествий с компанией друзей. Более того, они вероятнее одиноки, чем те, кто предпочитает общение в узком кругу. Одиночество – это всегда про недостаток близости, а выстроить ее в компании десяти людей намного сложнее, чем одного. Я думаю, нам еще долго всем плыть в одноместных каяках. Эпоха, когда люди старались держаться друг за друга, давно прошла. Мне от этого грустно, потому что я смотрю на свою бабушку, у которой всю жизнь много друзей, хороший контакт со всеми родственниками, даже сейчас, когда ей 84 года, у нее есть подруги, двоюродные и родные сестры, с которыми она видится и поддерживает связь. Папа рассказывал мне, что в его молодости было нормальным ходить ко всем в гости – просто так, по настроению, без спроса: шел по знакомой улице и зашел к другу. Сейчас все это сложно представить. У меня есть подруги, с которыми я не могу месяцами состыковаться графиками, чтобы увидеться, но каждый день смотрю их сториз в «Инстаграме». Несмотря на дефицит живого общения, я стараюсь мыслить не локально, а глобально: может, Мироздание дало нам всем одиночество, чтобы мы наконец заглянули внутрь себя? У наших бабушек, дедушек, мам и пап не было для этого ни условий, ни физических возможностей. Моя бабушка – ребенок войны, молодость родителей пришлась на 90-е, которые в России, как вы все знаете, проходили далеко не безоблачно. Все это отличается от того, что XXI век подготовил для нас: интернет, фриланс, доставка еды, «Нетфликс», «Инстаграм», «ТикТок». Можно вообще не выходить из дома и целыми днями предаваться рефлексии. Даже к психологу можно не ходить, а заниматься с ним онлайн (что лично я не люблю, а предпочитаю олдскульное живое общение). Мы не знаем, что будет дальше, я уверена, на моем веку нас всех ждет немало удивлений, переворотов и кардинальных перемен, и меня успокаивает лишь внутренняя уверенность: все мы на самом деле движемся к свету, даже когда глаза слепит от густой и беззвучной темноты.
Я продолжаю ходить к психологу. Для меня это уже стало неотъемлемой частью жизни, важным инструментом для поддержки моего эмоционального состояния. До сих пор я часто чувствую себя одинокой, но стараюсь закрывать те потребности, которые не удовлетворены. Я сама пишу друзьям, узнаю, как они, предлагаю встретиться, устраиваю дома вечеринки, стараюсь быть внимательной. Иногда мне это кажется немного искусственным, потому что как раньше, в 19–20 лет, уже не будет. Всем под 30, у всех своя работа, свои семьи, да и у меня своя жизнь, но без инвестиций не будет дивидендов: если мне не хватает друзей, то только я могу что-то сделать, чтобы они у меня были.
Жалко ли мне потраченных на терапию денег? Совершенно нет. Мне, честно признаться, ни на что не жалко денег, тем более если я их уже потратила. Когда мною руководил внутренний жлоб, мне было жалко денег буквально на все, особенно на что-то нематериальное, сейчас я мыслю иначе: я – главный человек в своей жизни, и чем больше я инвестирую в себя, тем больше я смогу себе и другим людям дать. Психолог – это важная инвестиция в себя, в свое самочувствие, насколько мне комфортно с собой и насколько налажен мой внутренний диалог. Пренебрегать этим глупо, потому что, если посыплется эта составляющая, посыплется и все остальное.
Как я писала в самом начале книги, мы живем в эпоху серьезных трансформаций, и когда я осознаю, что я вообще первый человек в своей семье за всю ее историю, который пошел к психологу, то чувствую не то ответственность, не то гордость. Уверена, психолог – это лишь малая часть того, что через несколько десятков лет внедрится в наши жизни и станет чем-то привычным. А пока нужно быть смелыми, не бояться и помнить о том, что по-настоящему важно, а что нет. Например, совершенно не важно, во что вы одеты: платье в горошек, старые растянутые треники или странный наряд haute couture с гнездом тетерева на голове. Если вас определяет не наряд, а то, что находится в вашей голове, то вместо гнезда сойдет и мусорный бак. И речь не только о наряде. Место работы, отношения с семьей, переписка с друзьями в мессенджерах, улица, на которой живете, бар, в который ходите, посты в «Инстаграме», книги на полке, жир на животе, менструальная чаша во влагалище и волосы в подмышках. Не они должны определять вас, а вы решать, что из этого достойное отражение вашей реальности. Впрочем, если вы дочитали книгу до этих строк, то с наибольшей вероятностью вы все это уже прекрасно понимаете.
Если вы дочитали до этого момента
Когда я писала эту книгу, казалось, что весь мир против меня. Да и в целом работа над этим текстом кардинально отличалась от всего того, что мне приходилось когда-либо писать. Есть авторы, которые могут писать книги за несколько месяцев. Как выяснилось, для меня мало даже полгода, которые были прописаны в моем договоре с издательством. Что только не произошло за это время: пять новых проектов, четыре совпавших дедлайна, переезд из Подмосковья в центр Москвы, залитая колой из «Макдоналдса» клавиатура макбука, а вишенкой на торте стал положительный тест на коронавирус за несколько недель до сдачи книги. Затем были новогодние праздники, поездка к семье в Челябинск, 60-летие папы. Мне казалось, будто я лечу в вихре торнадо вместе с Элли, Тотошкой и всем их барахлом, из последних сил стараюсь не умереть, а еще написать книгу о своей жизни. Пожалуй, называть эту работу «книгой о своей жизни» – слишком прямолинейно, но это именно то, что не давало мне покоя на протяжении всей работы над ней. С одной стороны, я понимала, что донести те смыслы, которые я хочу, невозможно без рассказа моей истории, с другой – чувство тревоги зашкаливало. Мне казалось, что это никому не интересно, что в силу отсутствия достаточного времени текст получается поверхностным, что на меня обидится семья, а друзья отвернутся, ведь я так много пишу здесь о них. С нарастанием тревоги и вовсе казалось, что писательница из меня никакая, что издательство во мне ошиблось – и самое время написать им об этом (о, какие письма я отправляла по ночам своему редактору Алине!). Помимо того, что я действительно очень тревожный человек, есть еще одна причина у всех моих тревог. В этой книге я сделала то, что, пожалуй, нужно сделать каждому человеку: прожить свою жизнь заново. Может показаться, что затея откровенно идиотская: прошлое прошло, чего в нем копаться? Надо жить настоящим. Тем не менее в прошлом каждого из нас много не то что скелетов – там целые окаменелости, достойные лучших палеонтологических музеев. Внутри каждого из нас очень много непрожитого, неотрефлексированного, что продолжает на нас влиять и отравлять настоящее. Все это надо уметь отпускать. И хорошее тоже, кстати, надо уметь отпускать. Мы часто цепляемся за счастливые моменты, нам кажется, будто лучше уже не будет, да и вообще – впереди ничего не ждет. Это большая ошибка. Безусловно, в прошлое возвращаться надо, но лишь с одной целью: чтобы эти путешествия подпитывали настоящее и давали ответы на волнующие вопросы.
Несмотря на все тревоги, сомнения, переживания, я ни капли не жалею, что рассказала вам свою историю и поделилась теми выводами, к которым пришла. Мне нелегко дался мой жизненный путь, но сейчас я понимаю: будь он устлан лепестками гладиолусов, сейчас мне было бы намного сложнее. Что уж, я бы была совершенно другим человеком. Я не хочу вернуться в прошлое, даже проживать заново какие-то счастливые события тоже не хочется: сегодня мой взгляд направлен только вперед. Однако, если когда-нибудь мне выдастся такая возможность – вернуться назад, я ничего не буду менять. Мой путь, моя история были и остаются безупречными – да, именно это прилагательное и никакое другое. Я уверена, что Вселенная не допускает ошибок, – каждая зона турбулентности в воздушных коридорах наших жизней для чего-то нам сильно нужна.
Мне бы хотелось, чтобы моя история помогла вам принять вашу собственную. Конечно, ничего и никого нельзя полюбить насильно, но если вы проникнетесь этим чувством к своей истории – со всей ее болью и радостью, очарованием и разочарованием, – то в жизни откроется много ресурсов и новых смыслов. Честно признаться, я долго не могла принять свою семью. Я не понимала, почему родители поступали так, а не эдак, почему брат не любил меня, как мне этого хотелось. Поведение моих близких, их взгляды, отношение к жизни – все вызывало у меня отторжение, порой настолько сильное, что я сводила все наше общение к переписке в WhatsApp: «Как дела? Все ок», а очень многие мои поступки были продиктованы исключительно желанием сделать им что-то наперекор. Например, родители пытались завести со мной разговор про лишний вес и мое здоровье, а я мало того что переводила это все в конфликт, так еще и решала быть толстой им назло. И тут вопрос не в том, кто прав, я или они, а в том, что мое поведение было продиктовано лишь одним: неприятием. Принять – это не значит оправдать или обвинить, согласиться или не согласиться с человеком. Это значит позволить ему и себе быть самими собой. Однако это все локальное принятие, и оно начинается с глобального: принятия своей истории жизни. Когда ты понимаешь, что весь твой путь, каждая его мельчайшая деталь, все люди, места, все случившееся и не случившееся, – все это играло свою блестящую партию в целой симфонии, у которой есть лишь одна задача: указать нам путь, помочь не сбиться с пути, стать лучшей версией себя (как бы избито это ни звучало), то все становится другим – более ясным, светлым, сочным, контрастным. Особенно те инструменты, которые, как тебе казалось, играют слишком громко, уродливо и невпопад, – даже их звучание было частью этой мелодии.