Мой отец был классической лабораторной крысой, из подвида высоких и худых, может даже немного чудковатых, когда был моложе, которым уютнее в лабораторных халатах, нежели в обтягивающих фирменных рубашках. Он выглядел в точности как тогда, десять лет назад, когда развелся с моей мамой, не считая разве что проблесков седины в волосах и еле заметных "улыбчивых" морщинок вокруг глаз.
Моя мама переехала во Флориду с довеском в виде меня. Она была экспертом по приобретению фондов, что дословно значило, что она являлась киллером для разного рода солидных благотворительных учреждений. Ее специальностью было вытягивать деньги у пожилых женщин — то, в чем она была действительно хороша, и что являлось постоянным камнем преткновения между нами, так как я ненавидела надевать белые перчатки и служить опорой для ее агитаций. А мой отец остался здесь.
Слабый грохот надвигающегося грома все нарастал, и золотистое солнечное свечение из окна постепенно затухало, подавляемое тяжелыми облаками. И вот уже снаружи воцарились ранние сумерки. Я покатала очередной макаронный шарик по тарелке и, встретившись взглядом с Накитой, поежилась. Ее тарелка была полной. Я кивнула ей на Джоша, чтобы она, по крайней мере, передала ему одну вилку с едой, и она поджала губы, обдумывая это.
Папа сел обратно и откинулся на стуле, прожевывая еду и изучая меня.
— Вы, девушки, не выглядите слишком тощими, — сказал он, в его коричневых глазах все еще виднелся отголосок обиды.
— Чего? — заикнулась я, оглядывая себя.
— Должно быть, все дело в женско-подрастковом периоде, — добавил он, улыбнувшись Наките. — А знаете что? Мэдисон, как насчет того чтобы помочь мне завтра приготовить ужин? Все что захочешь.
Джош фыркнул, склонившись над своей тарелкой, а я вздрогнула, вспоминая, как готовила с отцом ужин, когда мне было пять. Дошкольный горошек был не слишком аппетитным, но мои родители просто тоннами поглощали овощи, запеченные с соусом, и для моего пятилетнего возраста не было ничего вкуснее. Тот вечер барбекю прошел в шутках и смехе. Может нам стоит готовить горох на барбекю почаще.
— Ладно, — ответила я и отвела взгляд, вспоминая.
И вновь отец издал свое "хммм", словно заглядывал в будущее. А может в прошлое. Мною завладела какая-то меланхоличная грусть, и я заставила себя проглотить макаронную пасту, стараясь насладиться вкусом томата и мускусной сладостью душицы.
Меня сослали сюда почти шесть месяцев назад, прямо по окончанию средних классов. Я пропустила как выпускной вечер, так и все остальное. Что послужило той каплей, переполнившей чашу терпения моей мамы, было все еще загадкой. Может быть копы, притащившие меня домой, когда я прогуливалась в неурочное время, а мама думала, что ее ребенок наверху торчит в интернете. Или когда я пошла на пляжную вечеринку, когда пообещала этого не делать, или мой круиз в сумерках с приятелями, когда мы плавали за дальними буйками, что уж точно не было моей виной. Я звонила матери и сказала, где нахожусь. У нее чуть глаза из орбит не повылазили.
Но в любом случае, мама решила отправить меня обратно на север, и я была этому рада, улыбаясь и разглядывая уродливые постеры с желтыми розами, которые я еле помнила из своего детства. Я думала, что переезд станет просто передачей от одного несправедливого тюремщика к другому, но вновь узнать своего отца стало приятным сюрпризом, особенно учитывая, что он реально прислушивался к моим объяснениям, почему я предпочла одни сандалии другим. У мамы же вообще не было никакого чувства стиля. У отца, кстати, тоже, но по крайней мере, он пытался.
Я серьезно старалась быть послушной девочкой. И даже не сбегала из дому почти неделю, не считая того случая когда пыталась скрыть Джоша от черных крыльев. Я звонила, когда знала, что опаздываю, и никогда не пропускала семейные ужины, по крайней мере, когда не притворялась, что ем у Джоша. Хотя, это и стало более трудным, с тех пор как я стала темным хранителем времени и пыталась спасти души.
— Вы все необычайно тихие, — внезапно послышался голос отца, и я вскинула голову. — В школе все в порядке?
Черт, он хочет поговорить о школе?
— Я учусь домоводству, — с сомнением предложила свой выход из ситуации Накита, увидев, что я на грани паники.
На лице папы появилась едва заметная гримаса, но он расслабился, положив локти на стол.
— Я ненавидел этот предмет. Они и в этом году заставляют шить сумки для книг?
Накита стряхнула макаронный шарик со своей вилки, а затем начала наматывать еще один.
— Зачем это книге сумка?
— Эээ, мы с Накитой вместе ходим в фотографический класс, — вмешалась я, пытаясь отвлечь папу от ее растерянного выражения лица. Из того, что знал мой отец, Накита была родом из Новой Шотландии и ее родным языком был французский. В школе знали, что она проживает у меня, и тут, увы, не обошлось без ангельского вмешательства. Зато никто не озаботился проверить, откуда она действительно появилась. Хотя, если задуматься, даже я не знала, куда она ходит без меня.
Джош откусил немного хлеба.
— Мы вместе ходим на физику, — с набитым ртом сказал он. — Ура.
Я улыбнулась от его нехитрого восклицания.
— Было приятно вернуться и повидаться со всеми, — сказала я, накручивая на вилку макароны.
Папа понимающе улыбнулся.
— Этот год будет лучше предыдущего. Сама увидишь, — предсказал он, взяв ломтик хлеба из каравая и обмакнув его в оливково-уксусном масле. — А потом колледж…
— Можно я вначале разберусь с физикой? — со стоном поинтересовалась я. — По крайней мере, у меня есть мой фотографический класс, хоть немного веселья в этом году.
Папа коротко кивнул.
— Кстати, это мне кое о чем напомнило, — сказал он, всматриваясь на доску для напоминаний на стене возле телефона за моим плечом. — Мне сегодня звонила твоя учительница по фотографическому классу и отправила список с перечнем необходимого для этого года. Почему, во имя всего святого, она просто не отдала тебе его в школе?
— Мисс Картрайт? — спросила я, чувствуя нарастающую тревогу, и папа кивнул. — Мм, может, она его просто поздно составила? — предложила свою версию, стараясь не врать прямо. — Просто прекрасно, — подумала я, покосившись на Джоша, который лишь пожал плечами.
— Тебе сегодня нужно в торговый центр? — спросил папа, задержавшись взглядом на черных ногтях Накиты.
— Я могу подбросить, — предложил Джош, определенно уловив в этом свой шанс поучаствовать в предотвращении скоса, но мой первый импульс согласиться исчез. Это будет неплохим способ исчезнуть с папиного радара на пару часиков, но я не могла уйти, пока он не будет считать, что я мирно сплю в постели.
— Э, не нужно, — с запинкой ответила я, и Джош еле сдержал разочарование. — Скорее всего, все нужное уже имеется наверху, в моей комнате. — Я не видела списка, но сохранила все вещи с прошлого года.
— Мне нужна камера, — взволнованным голосом внезапно сказала Накита.
— У меня есть запасная, которую я могу одолжить, — быстро перебила я. — Накита, не волнуйся об этом.
Она промокнула губы салфеткой.
— Я прежде никогда ею не пользовалась. Не хочу сломать.
Накита казалась искренне убежденной в том, что говорит, и отец рассмеялся.
— Я так думаю, это одна из тех вещей, в которых ты ошибаешься. — Он оперся локтем о стол и подался вперед. — Мэдисон когда-то была очень небрежной со своими камерами, но не вини ее. Просто она занимается фотографированием аж с четырех лет. А ты сколько уже по ту сторону линзы?
Накита моргнула, явно удивленная, впрочем, как и всегда, когда папа пытался включить ее в разговор. Она нравилась папе, хоть мне и было спокойнее, когда она строила из себя тихое воплощение прилежности. Скорее всего, я вполне могла привести в дом даже байкершу, и папа все равно попросит ее остаться на ужин, лишь бы я не хандрила одна в своей комнате или избегала людей, как когда я только переехала. А то, что я сегодня привела на ужин аж двух друзей, видимо просто осчастливило отца на целую неделю.
— Не очень долго, — сказала она тоном, говорившим "никогда", а затем добавила: — Я не слишком творческая личность. Я пошла на фотографические уроки лишь потому, что Мэдисон считает, будто это поможет мне освоиться…
— В новой школе, — поспешно выпалила я.
— Мне никогда не удастся сделать такие снимки, какие делает Мэдисон, — сказала Накита.
— Это точно, — заявил Джош, промокнув последние остатки соуса ломтиком хлеба. — Мэдисон делает просто отличные снимки.
— Ох! — воскликнул папа, заставив меня подпрыгнуть. — Все без исключения творческие личности. Тебе лишь нужно войти во вкус. Мэдисон уже этим занимается довольно давно, — продолжил он, вновь погружаясь в воспоминания. — Она, скорее всего даже не помнит, но я брал ее с собой, когда выезжал на отдаленные участки для образцов. Ее мать тогда давала ей камеру, чтобы хоть как-то занять.
— Я помню, — сказала я, раздумывая, заметит ли папа, если я обменяюсь тарелками с Джошем. Почти три года назад я попыталась выбросить фотоальбомы со снимками разных участков и облачков, но мама спасла их из мусора и где-то спрятала. — Моя старая камера как раз наверху. — Увидев в этом возможность выбраться из-за стола, я встала и взяла свою почти полную тарелку.
— Как, вы уже закончили? — воскликнул папа, смотря на меня потерянным взглядом, когда Накита поднялась следом за мной. Джош моргнул, взглянув на нас, а затем быстренько доел последний кусочек хлеба и также встал из-за стола.
И вновь меня затопила вина, даже несмотря на то что я честно открыла кран дабы помыть тарелку. Папа действительно держался молодцом с тех пор, как я переехала, давая мне возможность почувствовать себя нужной, и все же предоставляя мне ту свободу, которая была мне необходима. Смерть и вынужденное молчание, по-видимому, создали ту стену между нами, которую не могли выстроить даже сотни миль разлуки.
Но я не могла избавиться от чувства, что папа, все же, вспомнил ту ночь, когда я умерла. Он ничего не сказал, но у него явно появились некие сомнения, которых не было раньше. Барнабас все исправил так, чтобы папа не помнил, но я думаю, что память вернулась, по крайней мере, какими-то отрывками. И я не хотела оставаться с отцом наедине, опасаясь, что он поднимет эту тему.