Они поехали дальше. Эквитий посматривал на солдат, суровых ветеранов, которые глядели на него с презрением. Он, как офицер ауксилиев, привык к такому отношению. Регулярные войска не сомневались в своем превосходстве над остальными подразделениями в той же степени, что и в завтрашнем восходе солнца. Эти гордецы обычно не брали пленных и не ждали пощады. Если захваченного ауксилия просто убивали, как предателя, легионера приберегали для более изысканных развлечений на досуге. Для племен они были не просто солдатами проклятых угнетателей, но и гражданами врага, и потому их сильнее боялись и ненавидели.
Спустя милю они выехали на лесную поляну, расчищенную и расширенную стараниями легионеров. Срубленные и лишенные веток деревья пошли на грубый палисад, окружавший временный лагерь. Ветки, вкопанные под разными углами перед палисадом, должны были препятствовать ночной атаке. На открытом пространстве за оградой выросли десятки палаток; солдаты все еще продолжали укреплять защитные сооружения лагеря. Эквитий усмехнулся, вспомнив старую поговорку — оставьте легион на ночь на ровной местности, и к утру там будет полевой лагерь с земляными стенами в четыре фута. Оставьте легион на неделю, и они стащат со всех окрестностей материалы на полноценный форт. Оставьте на месяц, и офицерская столовая будет выглядеть так, словно стоит здесь уже год.
Маленький отряд проехал через открытые ворота и направился к центру лагеря, где возвышалась штабная палатка. Солемн встретил их у дверей, с должной серьезностью ответил на салют Перенна и стиснул руку Эквития в дружеском приветствии.
— Мой добрый друг, прошел почти год!
Эквитий осторожно кивнул и многозначительно посмотрел на палатку.
— А сейчас идет война, и для разговоров нет времени.
— Но мы должны поговорить. Перенн, приглашаю вас присоединиться. Или вы займетесь своими обязанностями?
Трибун кивнул.
— Именно так, господин. Я думал отправить эскадрон астурийцев на запад, убедиться, что варвары не ускользнут от Петрианы.
Солемн рассеянно махнул рукой.
— Хорошо. Регулярные донесения, не забудьте. Я хочу знать, где вы находитесь, когда мы двинемся.
Он повернулся и пригласил Эквития внутрь, оставив стойких легионеров охранять клапан.
— Хотите выпить?
Ординарец подошел с подносом, налил каждому по кубку вина и удалился, оставив офицеров одних. Солемн указал на кушетку.
— Прошу, друг мой, садитесь. Вы, должно быть, устали после целого дня в седле. А сейчас в первую очередь скажите, что вы думаете о моем трибуне.
— Откровенно?
— Разумеется. Нас никто не слышит, а мы с вами старые друзья. Ваше мнение всегда важно для меня, а сейчас — особенно. Итак, скажите, что вы думаете.
Эквитий взвешивал ответ.
— С одной стороны, он кажется превосходным солдатом. Это место — действительно его идея?
— О да, он занимался подбором площадок большую часть прошлого лета. У него тактический нюх, а его знаниям искусства войны и стратегии может позавидовать человек вдвое старше. А с другой стороны?
— Он… опасен. Вы ему доверяете?
— Его способностям? Абсолютно. Вы слышали рассказы о нашей победе над Двадцатым на прошлогодних учениях? Это заслуга Перенна. Он воспользовался астурийцами, чтобы разведать путь вокруг фланговых патрулей Двадцатого и привести нас прямо к их обозу, как волков к стаду без пастуха. Старшие центурионы чувствуют в нем родственную душу и почитают как святыню земли, по которой он идет. Но самому человеку? Вряд ли. Мне его навязал глава провинции, а ему — император, чтобы убедиться в моей верности. Однако для такого молодого человека он слишком амбициозен. Боюсь, даже чересчур. Полагаю, влияние отца.
— Тогда зачем его терпеть?
— Я напомню вам первую часть моего ответа. В этой кампании его навыки бесценны для легиона, а после я отправлю его в Рим как героя с докладом о победе и буду рекомендовать вручить ему легион и возвести в сенаторское достоинство. В то же время сделаю все возможное, чтобы уберечь от него нашу маленькую тайну. Как я слышал, и другой юноша на этой неделе немало сделал для своей репутации?
Эквитий криво улыбнулся.
— Да. Его приемный отец хорошо поработал над обучением парня и сделал из него убийцу. Мы дали ему испытанного оптиона, надеясь, что он справится с нехваткой опыта у мальчишки, а вместо этого они при первой же возможности ушли в леса, сожгли припасы Кальга и чуть не полегли под ударом его кавалерии. Но для старика Лициния у вас по-прежнему нет сына.
— Лициний… Боги! Сколько времени потребуется старому ублюдку, чтобы во всем разобраться?
— Нисколько. Он спросил меня, и я рассказал ему правду. Этому человеку рискованно лгать.
— Хм-м. И каков его приговор?
— Парень слишком хороший солдат, чтобы отказаться от него. Но если люди императора узнают правду, Лициний, разумеется, отречется от нас как от изменников.
— Так, значит, нас не раскрыли… пока.
Легат выдохнул.
— Из-за меня вы оказались в опасности. Я благодарю вас и найду способ загладить вину, как только все это закончится. В начале следующего года в Двадцатом будет смена командования. Я рекомендую вас на пост легата… хотя гарантировать эту должность не в моих силах. Никогда не понимал, почему вы не получили Двадцать второй — Примигения — в Германии. В конце концов, вы были старшим трибуном…
— Мы с легатом несколько разошлись во взглядах. Он считал, что старшие офицеры вправе получать доход от разного рода махинаций со служебными фондами, я же был не согласен. И оказался меж двух огней — донести на него и заслужить репутацию подхалима или промолчать и поплатиться вместе со всеми, когда махинации раскроют. Мне удалось передать необходимые сведения губернатору провинции, однако я не захотел влезать в башмаки человека, которого фактически обрек на смерть. Поэтому я попросил отправить меня в Британию. Учитывая обстоятельства, командование когортой ауксилиев было близко к продвижению по службе. Командовать легионом, разумеется, здорово, но я вполне доволен своими тунгрийцами.
Его друг кивнул.
— Ну, если я добьюсь своего, вы скоро получите легион. А тем временем нам, вероятно, следует сосредоточиться на насущных проблемах. Расскажите мне, что слышно нового о нашем достойном противнике…
Когорта быстрым шагом шла на север, дважды миновав сожженные крепости. Солдат еще долго преследовал запах обугленной древесины, даже когда остатки крепостей давно скрылись из виду. У Марка хватало занятий до самого заката, когда когорта свернула с пути дневного марша. Префект решил избегать многочисленных старых лагерей пограничья, поскольку все они были известны и просматривались, поэтому солдатам, не теряя времени, требовалось выстроить четырехфутовую торфяную стену. Одна палатка, по жребию, присоединилась к охране когорты; важная предосторожность, даже если никто не ожидал, что в такое время враг сумеет найти их лагерь, а тем более напасть на него. Еще одна палатка занялась ужином когорты. Когда все задачи были распределены и их участок стены принялся расти под присмотром Дубна, Марк внезапно понял, что у него нет никакого стоящего дела. Через минуту его люди обменялись понимающими взглядами: жилистая фигура центуриона присоединилась к группе, которая подносила строителям стены срезанный торф.
Антенох, один из самых опытных строителей, раздраженно швырнул на землю кусок торфа, увидев, как более-менее чистая кольчужная рубаха его офицера стремительно покрывается грязью. Он толкнул Дубна, который устроил настоящий балаган, демонстрируя свое изменившееся отношение к Антеноху. Дубн, в свою очередь, перехватил центуриона, но поднятая рука предупредила все замечания оптиона.
— Чем больше людей, тем быстрее мы закончим. У меня нет опыта, и я не могу следить за постройкой стены, равно как и резать торф или его укладывать. Вся центурия работает. Бьюсь об заклад, большинство офицеров тоже трудятся, и будь я проклят, если стану просто наблюдать. Займись валом, а на досуге научишь меня основам.
Через несколько минут мимо прошагал Фронтиний с инспекцией. Он безуспешно высматривал шлем с гребнем центуриона и уже собирался спросить Дубна, где его офицер, когда заметил испачканную фигуру, Доставившую строителям очередную груду торфа. Фронтиний пронаблюдал, как усталый центурион возвращается к резчикам, удивленно посмотрел на Дубна и пошел дальше.
Когда стена была объявлена достаточно высокой, чтобы замедлить нападавших и сделать их хорошей мишенью для копий, когорта отправилась есть. Исключение составил отряд охраны, который расплачивался за свое неучастие в постройке тем, что ел последним. После мужчины вернулись к обычным заботам: спешно чинили одежду и доспехи при свете факелов и обменивались избитыми шутками и бранью, расслабляя уставшие ноги и умы. Последней задачей на день стало избавление от большей части грязи, покрывающей форму и лица. Делегация Девятой потребовала кольчугу Марка и вернула ее вычищенной и отполированной.
Когда солдаты улеглись спать, завернувшись в одеяла, офицеров вызвали в штабную палатку на краткое совещание. Эквитий, который вернулся незадолго до заката, приказал уставшим центурионам встать «вольно!».
— Как вам известно, сегодня днем я встречался с легатом Шестого. Наше положение сейчас не просто устойчиво, оно становится благоприятным. Шестой разбил лагерь в лесу, вот здесь… — Он указал на грубой карте точку примерно в двадцати милях от их стоянки. — Второй и Двадцатый легионы уже достигли Вала и идут по дороге на соединение с нами. Предположительно они прибудут послезавтра. В этот день Солемн планирует бросить на отряд врага все имеющиеся силы и как можно быстрее, прежде чем они соберут больше копий. Даже если нам придется атаковать до появления Второго и Двадцатого. Завтра утром мы выходим из лагеря и быстрым маршем идем на соединение с кавалерийскими крыльями Петрианы и Августы, которые сейчас занимают позицию в десяти милях к северо-западу. Шестой тоже выступает завтра и двигается к нам, чтобы собрать все силы вместе и перейти к решительным действиям. Когда все выйдут на позиции, мы решим, как лучше ввести войска в бой. Но, я подчеркиваю, мы будем сражаться, только если сможем пустить в ход легион и наши копья, и только на подходящей земле. Вместе у нас двенадцать тысяч и кавалерийские крылья. Этого хватит, чтобы справиться с вдвое большим числом недисциплинированных варваров. Сейчас идите и поспите немного. Пусть ваши люди будут готовы выдвигаться с первыми лучами солнца. Завтра нам предстоит долгий марш.