Этот диалог происходил в присутствии старшего офицера Эстуша, беспристрастный взгляд которого несомненно показывал, что мечты его находятся в его родном Авейроне, и его коллеги Даруа, лионца, которого, казалось, ничем нельзя было взволновать.
Внезапно в комнату вошла Мишель Ардекур. Узнав меня, она сразу же сказала:
— Господин комиссар, я вижу, что мой дом стал проходным двором.
— Мадмуазель Ардекур, я добился открытия следствия по делу ваших родителей. Ведь вы же хотели этого?
Казалось, она на миг смутилась, но тут же снова возразила:
— Это хорошо, но только при условии, что вы не станете трогать близких мне людей. Они должны быть вне всякого подозрения!..
Я отрицательно кивнул головой:
— Никто не может быть вне подозрений, мадмуазель, в расследовании дела, которое может стать уголовным.
— Но, месье Понсе… Почему вы выбрали объектом нападок именно его?
— Потому что месье Понсе был ближайшим сотрудником вашего отца.
— И по-вашему, этого достаточно, чтобы подозревать его в убийстве?
— О, мадмуазель, факт убийства еще не доказан, и поэтому моя задача намного бы облегчилась, если бы мне не совали палки в колеса.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, мадмуазель, что мне не всегда говорят правду, отвечая на мои вопросы. Это относится и к вам…
— Ко мне?!
— Почему вы говорите, что не знаете Изабель?
— Ну, это уже похоже на наваждение. Я повторяю, нет, я клянусь, что никогда не была знакома с Изабель! Устраивает вас это или нет, но это так!
Она повернулась к Понсе:
— А вы, Жан, слышали ли вы когда-нибудь об этой Изабель?
— Думаю, что да, мадмуазель, но месье Понсе, как, впрочем, и вы, не признается в этом.
Понсе поднял руки в знак отчаяния:
— Господи, в чем меня только не подозревают: в том, что я встречаюсь с людьми, о которых никогда даже не слышал, в том, что я украл двадцать миллионов из сейфа хозяина!
Он громко вздохнул.
— Двадцать миллионов! Боже мой! Чтобы я стал с ними делать. Послушайте, господин комиссар, пойдемте ко мне, произведите обыск, ищите, где захотите, но только оставьте после этого меня в покое!
Обыск не занял много времени и не внес в дело ничего нового. В доме Понсе было много книг о растениях, птицах, мелких животных, мало приключенческих романов и ни одного романа о любви. Хозяин дома безропотно следил за нашими действиями.
— Похоже, вы очень любите природу, месье Понсе?
— Я люблю только природу, господин комиссар. Раньше, когда у меня выпадал свободный день, я одевал сапоги, брал крепкую палку и отправлялся в горы… Видите ли, господин комиссар, наверное, лучшими друзьями в моей жизни были горы. Только сейчас у меня уже нет силы… Работая, я собрал немного денег и отремонтировал домик, который мать оставила мне в Планфуа. Когда я перестану работать, я уеду туда, и если Богу так будет угодно, там и умру. Я даже купил уже себе место на кладбище.
— Вы умны, месье Понсе, и расчетливы.
— Нет, господин комиссар, я середнячок и довольствуюсь этим. Я никогда не питал никаких амбиций просто потому, что неспособен на это. Неужели вы думаете, что я вдруг изменился настолько, чтобы украсть кучу денег, с которыми даже не знал бы что делать?
— Нет, месье Понсе, я так не думаю и, кстати, никогда так не думал.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Тогда почему же?…
— Потому, что мне кажется, что в ваших словах есть неправда. Хотите, один пример? Я уверен, что вы знаете Изабель!
Он потупил взгляд.
— Уверяю вас, господин комиссар…
— Хорошо, месье Понсе, хорошо. Не будем этого касаться до тех пор, пока этого не потребует следствие.
Было около полудня. Я отпустил своих сослуживцев, торопившихся на обед, и попросил их быть около четырнадцати часов в кабинете, который Претен любезно предоставил в мое распоряжение. Мне хотелось расспросить Понсе кое о чем без свидетелей.
— Месье Понсе, теперь, когда мы одни, я бы хотел услышать от вас несколько слов о Мишель Ардекур. Что она за человек?
— Хороший человек. Ее родители гордились ею, когда она была маленькой, но и после поступления в институт никто не мог сказать о ней ничего плохого. Можете мне поверить, господин комиссар, она далеко пойдет.
— Вы думаете, можно далеко пойти, выйдя замуж за Пьера Вальера?
Он возразил:
— Это будет еще не скоро!
Понсе ответил, не раздумывая, чем доставил мне некоторое удовольствие.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что именно семья Вальеров усиленно добивалась этого брака. Мадмуазель же никогда с этим не торопилась.
— Мне так не показалось.
— Месье Ардекур и месье Вальер-отец всегда были друзьями. Месье Пьер, конечно, никогда не был образцом в работе, но зато он красивый парень… Для женщин это имеет большое значение. Для Мишель, очевидно, тоже… Хотя до сих пор она всегда владела собой.
После ухода Понсе я решил, что пришло время подумать об обеде. Купив в мясной лавке продуктов, я направился к Леони Шатиняк.
— Леони, это опять я… Я хочу просить тебя помочь мне понять историю Ардекуров.
Мне показалось, что Леони была довольна той значимостью, которую я придавал ее словам. Но свое чувство она попыталась скрыть:
— Черт возьми, ты еще не устал от моей болтовни?
Пока мы ели и пили божоле, я рассказывал:
— Мне никак не удается составить четкого мнения об Ардекурах, особенно об отношениях между Пьером Вальером и Мишель Ардекур.
— Отношениях? Они очень просты! Малышка втрескалась в этого Пьера Вальера.
— Да? А мне показалось, что она не очень торопится с этим браком.
Леони воздела руки к небу.
— Не очень! Правда, она хочет обезопасить себя, это точно! Я думаю, что свадьба до сих пор не состоялась только благодаря мадам Элен! Знаешь, Шарль, у мадам Элен была внешность хорошенькой куклы, но это была женщина немалого ума.
— И что же?
— А то, что она отлично понимала, что красавчик Пьер Вальер не обязательно должен стать хорошим мужем.
— Ты уверена в том, что говоришь, Леони?
— Да все, кто работал у Ардекуров, скажет тебе, что единственным предметом разногласий в доме был этот брак, которого мадам Элен не хотела. А теперь же, когда ее больше нет, мадмуазель Мишель не станет долго ждать, увидишь… Если ты хочешь знать мое мнение, Шарль, для нее это будет большим несчастьем.
— Но мадмуазель Мишель производит впечатление разумной девушки.
— Если бы ты прожил столько сколько я, Шарль, то понял бы, что в подобных делах разум не играет большой роли.
— А что думают об этом союзе Вальеры?
— Для них замечательно иметь невесткой дочь Ардекуров! Поверь мне, они не станут задерживать дело, особенно теперь!
Из бистро по улице Вечности я позвонил Эстушу и попросил его прийти, как можно скорее. Ожидая подчиненного, я повторял про себя, что чаще всего бывает трудно разобраться в самых простых вещах. Я чувствовал самое большое доверие к словам Леони относительно малейших проявлений обыденной жизни. И если даже Леони была в курсе намерений Мишель Ардекур и неприятия этого брака мачехой, то об этом должен был знать и месье Понсе! Почему же он опять сказал лишь часть правды? Что это — мания или тактика?
Когда пришел Эстуш, мы опять отправились к Ардекурам. Лицо месье Понсе, при нашем появлении, снова приняло выражение загнанного человека. Мишель лишь удостоила нас вздохом:
— Опять?
— Видите ли, мадмуазель, самое прискорбное в нашей профессии — это то, что мы доставляем неприятности другим. Поймите, мы хотим все прояснить в деле о гибели ваших родителей, и если бы вы захотели и согласились бы нам помочь, я уверен, — все пошло бы намного быстрее.
— Допустим! Что вам нужно на этот раз?
— Я хотел бы просмотреть бумаги вашего отца и предпочел бы получить на это ваше согласие.
Она неопределенно пожала плечами.
— Не стесняйтесь. Месье Понсе будет в вашем распоряжении.
— О, с помощью месье Понсе мой коллега быстро справится с делом. Пока же они будут работать, мы могли бы кое-что прояснить, если вы согласны, мадмуазель.
— Хорошо.
Я прошел за ней в приемную, украшенную предметами прикладного искусства.
— Итак, господин комиссар, чем могу быть вам полезна?
— Мадмуазель, я собрал очень противоречивые сведения о том, что касается лично вас.
— Что касается меня?
— Скажите, действительно ли мадам Ардекур не одобряла ваш будущий брак, ведь говорят…
Она сухо оборвала меня.
— Было бы интересно знать, господин комиссар, чем мои чувства к месье Вальеру могут помочь вашему расследованию?
— Пока еще не знаю, мадмуазель, но в таком запутанном деле все может оказаться полезным.
— В таком случае, знайте, что мои родители, и особенно мачеха, не очень тепло восприняли мое желание выйти замуж за Пьера. Мать Пьера, мадам Вальер, очень властная женщина, и воспитала своего сына так, что он не может принять ни одного решения без совета с ней. Это может казаться смешным…, да что там скрывать, это действительно смешно, но нужно воспринимать Пьера таким, какой он есть.
Вполголоса я сказал:
— Но вас ведь никто не заставляет его воспринимать?
Ее голос стал более резким.
— А вот это, господин комиссар, мое дело. Я воспринимаю Пьера таким, какой он есть, и именно за него я выйду замуж. Я надеюсь, что сумею вырвать его из-под материнского влияния, и уверена, что он станет настоящим мужчиной. Во всяком случае, я его люблю, а это основное.
— Без всякого сомнения.
Она проворчала:
— Очень вам благодарна за одобрение, господин комиссар.
Я решился еще кое-что уточнить:
— Был ли месье Понсе посвящен в ваши намерения выйти замуж за месье Вальера против воли родителей?
— Мы ничего не скрывали от месье Жана.
— Благодарю вас. Извините, но я должен сказать вам, мадмуазель, что мое начальство не совсем уверено в том, что гибель ваших родителей произошла не по их собственной вине?