– Зачем так жестоко? Сам ты тряпка. Может, увидимся вечером. Выпей одну за меня, хорошо?
Она повесила трубку.
Уилл убрал телефон и пошел дальше, чувствуя себя отвергнутым, хотя не имел на это права. Своими действиями он не только приближал измену, а буквально ждал ее с распростертыми объятиями, не испытывая ни капли вины. А должен был. Но раз есть потребность, ее следует удовлетворить, разве не так?
Мысль о том, что он будет пить пиво в одиночестве, угнетала, поэтому он продолжил двигаться к изначальной цели – квартире Эрика.
Металлическая лестница, поднимающаяся по торцу здания, вела к маленькому балкону и входной двери. К счастью, из бара лестница не была видна: в утреннюю смену работала сама Рози, и если попасться ей на глаза, то не миновать шквала глупых претензий.
Уилл поднялся по лестнице и постучал в дверь.
И надеялся, что Эрик не откроет. Причина, по которой он сюда приехал, вспоминалась с трудом. Ведь с Эриком они никогда не были близки – друзьями их точно не назовешь, – и теперь, стоя у двери его квартиры в жаркое утро среды, Уилл чувствовал себя бестолковой курицей-наседкой.
Однако лязг замка не позволил ему уйти. Дверь распахнулась. В прохладной темноте стоял Эрик в нижнем белье. Волосы слиплись от пота, несмотря на работающий кондиционер, жужжащий в глубине квартиры. Правая сторона лица превратилась в радужный кошмар, покрытый струпьями и лоскутами кожи. На лице и плечах запеклась кровь.
– Срань господня, Эрик.
Эрик ответил, не двигая челюстью. Очевидно, он испытывал адскую боль.
– Чего тебе.
– Пришел тебя проведать. Чувак, тебе надо в больницу.
– Нет.
– Ничего не знаю. Ты едешь в больницу. Я за машиной.
Эрик схватил Уилла за локоть и завел внутрь, закрыв дверь, чтобы спрятаться от жары.
– На вид хуже, чем на самом деле.
– Да ты едва можешь говорить!
Он сделал перед лицом неопределенный жест:
– Опухло. Вот и все. Заходи.
Уилл проследовал за ним на типичную кухню завсегдатая баров: везде стояли коробки из-под еды на вынос, пакеты с мусором, грязные тарелки в раковине. Из кухни виднелась куча сваленной в углу гостиной одежды.
Эрик вытряхнул несколько таблеток из баночки и проглотил их без воды.
– Приятель подлатает.
– Подлатает? Мы что, на войне?
– Нет денег на больницу.
Эрик медленно двинулся в гостиную, вытянув перед собой руку, будто пытался не потерять равновесие. Добравшись до дивана, он рухнул на него и растянулся как гусеница. Жалюзи на единственном в комнате окне были опущены, в квартире царила прохладная сырость пещеры.
– Поблагодари от меня своего друга, – сказал он.
– Какого друга?
– Который спас вчера мою задницу. Тот, что трахает твою девушку.
Уилл испытал раздражение и нелепый восторг.
– Алисия – не моя девушка.
– Как скажешь.
Его голос начал затихать.
– А что за парень, с которым ты дрался?
Эрик не ответил, лишь размеренно дышал.
– Ладно. Плевать. Главное – убедился, что ты живой. Отдыхай.
Эрик, не открывая глаз, вытянул руку. На одно неловкое мгновение Уиллу показалось, что Эрик ждет, пока он ее примет.
– Не уходи, – пробормотал он, обессилев от обезболивающих и дремоты. – Кошмары.
Уилла охватил внезапный стыд за то, что стал свидетелем искренней просьбы о помощи, этой мольбы в пустоту; он хотел притвориться, что не слышал отталкивающего и обескураживающего откровения. И все же снял со стула корзину для белья и пристроился рядом.
– Хорошо, – ответил он. – Посижу с тобой немного.
Эрик засыпал. Уилл наблюдал, как подергиваются мышцы на лице и вращаются под веками глаза. Кондиционер работал на полную мощность, и в комнате становилось прохладно, но Эрика покрывала тонкая пленка пота. А под ними, в баре, кто-то скормил музыкальному автомату жетон: глухой бас пробился через потолок и отозвался пульсацией во всем теле. От таких постоянных подкожных раскатов можно сойти с ума. Уилл смотрел, как Эрик проваливается в забытье, и гадал, какие темные сны носились в его черепной коробке.
Ощущая смутное неудовлетворение, Уилл потерянно брел домой, планируя завалиться на диван и играть в видеоигры, пока Керри не вернется с занятий. Он не любил проводить время один: тишина нервировала, внушала чувство страха и беспомощности. Видеоигры с переменным успехом заполняли тишину, но она быстро прогрызала себе путь сквозь маленькие пиксельные границы. Приходилось отвлекаться как-то иначе.
Открыв дверь и ощутив кожей колебания воздуха, Уилл с облегчением понял, что в квартире не один.
– Керри?
Занятия заканчивались поздно, но она могла уйти пораньше. Ответа не последовало. Ни в кухне, ни в гостиной, ни в спальне никого не было. Чувствуя себя немного глупо, Уилл уселся перед телевизором и запустил игровую приставку.
Через полчаса, когда его американский солдат почти выбежал из джунглей, кишащих врагами, и достиг ближайшей, хорошо обороняемой точки сохранения, телефон завибрировал. Поставив игру на паузу, Уилл вытащил его из кармана.
Экран был пуст. Ни одного уведомления.
А потом по спине пробежал холодок: вибрировал другой. Он отложил свой телефон и достал второй, ярко-желтый, с сердечками-наклейками. Экран горел, иконка приложения показывала одно новое сообщение. Уилл нажал на нее пальцем. Сообщение прислал некий Джейсон.
Привет, бармен.
Уилл несколько секунд рассматривал сообщение и решил на него не отвечать. Откинулся на спинку дивана и нажал «Продолжить игру». Из густой листвы начал стрелять снайпер. Солдат присел на корточки.
Телефон завибрировал снова, отвлекая от миссии.
Ты посмотрел.
«Пошел к черту», – подумал он.
Снова вибрация.
Теперь он твой.
Уилл бросил геймпад и написал ответ.
Не нужен мне твой гребаный телефон. Забери его сегодня вечером в баре.
Прошло несколько секунд.
Уже успел посмотреть все фотки?
Уилл напечатал:
Может, мне показать их полиции?
В ответ:
Посмотри лучше сам. Вдруг понравится.
Выждав немного, Уилл понял, что сообщений больше не будет. Американский солдат в джунглях потерпел поражение. За кнопкой возврата к последнему сохранению валялся размытый изрешеченный пулями труп.
Уилл выключил приставку и сосредоточился на желтом телефоне. Он походил на проводник темной энергии, держать его в руках было неприятно. Уилл опустил телефон на самый край стола рядом с диваном и свернул окно сообщений. Иконка «Галереи» притягивала взгляд, словно обладала гравитацией. Он открыл ее.
В папке находились четыре сохраненные фотографии и одно видео. С минуту он молча смотрел на них. Понадобилось время, чтобы привыкнуть к увиденному и изменить сознание таким образом, чтобы оно могло переварить не только рутинные будни и ежедневное управление организмом, но и то, что поместилось в маленьких выстроившихся в линию квадратиках, похожих на кадры из Ада.
Уилл нажал на первое фото. Оно расползлось и заполнило весь экран.
На нем был крупный план человека, который, казалось, спал. Немолодой, лысеющий, с большим плоским носом; лицо мягкое и округлое, словно время истерло острые края. Личная фотография, ничего зловещего – такую могла сделать и любовница, и близкий друг.
На второй фотографии тот же человек снят с того же ракурса, но с большего расстояния. Мужчина был мертв: кто-то проломил ему голову. Округлый купол черепа, не поместившийся на первое фото, представал на втором во всей кровавой красе: кости, мозг и кровь смешались и вылезли наружу, отчего голова стала похожа на психоделический вулкан, запечатленный в момент извержения. Мужчина лежал на тротуаре. Лужа крови вокруг головы отражала свет уличного фонаря или фонарика. Снимок сделали ночью. На белой пухлой левой руке, лежащей ладонью вверх, сверкало обручальное кольцо.
На третьем фото окружение изменилось. Фотографировали в помещении, под резким светом люминесцентной лампы. На заднем плане виднелись стены, обшитые деревянными панелями в стиле семидесятых. На переднем плане стоял белый чертежный стол, где лежала голова все того же мужчины, но отрубленная. Она стояла прямо – должно быть, кто-то постарался и поставил ее. Ракурс помог скрыть рану на голове. Крови тоже больше нигде не было, кроме той, что черным кольцом засохла на месте отсечения. Казалось, кто-то заботливо помыл его, будто готовил сына к съемке выпускного альбома. За головой, чуть в тени, лежала тонкая красная книга; корешок смотрел прямо в камеру.
Уилл попытался перелистнуть изображение, но пальцы онемели; он не рассчитал силу, и телефон со стуком упал на пол. В ту же секунду его охватил дикий необъяснимый страх, что кто-то, услышав стук, захочет увидеть фотографии, а затем испытал стыд, словно его застали за просмотром самого жесткого порно или же решили, что зрелище на фотографиях – его рук дело.
Он поднял телефон на стол, закрыл глаза и заставил себя успокоиться. Нервы шалили, дыхание сбилось. Внезапно на него снизошло пророческое откровение: продолжать необязательно. Все уже понятно. Случилось нечто ужасное: кто-то совершил и задокументировал убийство чудовищного размаха, дальнейшее расследование не требовалось. Уилл должен встать, пойти в полицию и все им рассказать.
Но остановиться было невозможно. Он открыл четвертую фотографию.
Некий мастер обработал голову с ювелирной точностью. Выбрав в качестве отправной точки рану, он вырезал на скальпе форму звезды и оттянул лоскуты кожи вниз, словно кровавую банановую кожуру. Мягкие благородные черты лица, которые, как казалось Уиллу несколько секунд назад, являлись объектом восхищения любимой, теперь были скрыты кровавой изнанкой. Череп начисто выскоблили. Глаза вычерпали. Стол под головой запятнали кровавые брызги.
Осталось видео. Если просмотр фотографий можно объяснить прихотью, то так же легко запустить видео Уилл не мог. Нажать «Воспроизвести» – значит сделать осознанный выбор. Еще не поздно остановиться.