Думая обо всем этом, Джереми отсутствующе пялится в глубь леса, и ему требуется несколько мгновений, чтобы сфокусировать взгляд и понять, что кто-то смотрит на него в ответ.
Это юноша – скорее мальчик, – стоящий в нескольких футах от него, полускрытый кустарником, нависающими ветками и темнотой. Он худ и обнажен. И он улыбается Джереми. Прямо-таки ухмыляется, как хеллоуинская тыква.
– Ох, зараза!
Джереми отскакивает от дерева, отчаянно дергая замок ширинки, в котором застряла ткань джинсов. Делает неловкий шаг вперед; его чувства – путаница ярости, волнения и стыда.
– Какого хрена! – кричит он. Мальчишка бросается вправо и исчезает – беззвучно.
– Деннис? Деннис! Они здесь!
Он разворачивается, но не видит происходящего на холме. Неудачный угол зрения. Сквозь деревья ему виден только бледный деревянный остов, на фоне неба похожий на костяк, и Джереми, сражаясь с заевшим замком ширинки, движется мелкими подпрыгивающими шажками. Спотыкается о корень и болезненно ударяется о землю.
Слышится выкрик Денниса.
Джереми кое-как поднимается. Замок наконец-то поддается, и он дергает его вверх, застегивая ширинку и одновременно неуклюже ломясь через ветки. Поднявшись по небольшому склону и перейдя грязную дорогу, он различает фигуры, борющиеся между деревянных стоек; он слышит, как они дерутся, слышит грубые взрывы дыхания и тяжелые шлепки сталкивающегося мяса. Похоже, мальчишка оказывает неплохое сопротивление; Джереми хочется вступить в дело до того, как все закончится. Им овладевают инстинкты и жестокие импульсы.
Это его возбуждает.
Из шума выламывается крик, и он настолько искажен болью, что Джереми требуется некоторое время, чтобы узнать голос Денниса.
Он резко останавливается. Сжигает драгоценные секунды, пытаясь понять, что услышал.
А потом слышит кое-что еще: громкий рвущийся звук, точно кто-то раздирает брезент, а за ним влажный шум падения – мокрых, тяжелых предметов, выскальзывающих на пол. Он замечает движение – в доме что-то большое и быстрое – а потом вывернутую ногу, странно похожую на темную прореху в ярком боку звездного неба – и больше ничего. Высокий, рыдающий плач – призрачный, едва уловимый – струйкой дыма поднимается от недостроенного дома.
Наконец Джереми достигает вершины холма и заглядывает внутрь.
Деннис лежит на спине, его тело покрыто изморозью лунного света. Он приподнимает голову, осматривая себя. Сбоку лежат его внутренности, точно выброшенные на берег черные медузы, темная кровь медленно выталкивается из зияющей в животе раны и расползается вокруг багровым ореолом. Деннис роняет голову и поднимает ее снова. Ренальдо тоже опрокинули на спину, он размахивает руками, пытаясь отогнать оседлавшую его тварь: огромная, с черной шерстью, похожая на собаку, она обхватила напоминающими человеческие пальцами лицо Ренальдо и вдавливает его голову в пол с такой силой, что под ней трещат доски. Тварь поднимает косматую башку; нити кровавой слюны качаются на ее морде и описывают дуги в посеребренной луной ночи. Она скалит зубы. Ее лапа заглушает крики Ренальдо.
– Пристрели его, – говорит Деннис. Голос его так спокоен, словно он предлагает выпить кофе. – Пристрели его, Джереми.
Дом рывком скрывается из вида, и впереди расстилается дорога; она дергается и качается, и Джереми в некотором изумлении понимает, что бежит. Его грузовичок, небольшой белый пикап, стоит меньше чем в пятидесяти футах. Сразу за ним – маленькая иномарка Ренальдо, ее окна опущены, с зеркала заднего вида свисают четки.
Джереми на полном ходу врезается в бок грузовичка, отлетает от него и едва не падает на землю. Он открывает дверь и влетает внутрь с невозможной, казалось бы, скоростью. Переползает на сторону водителя и роется в кармане в поисках ключей, бешено копаясь в мелочи и скомканных чеках, пока не находит то, что ищет.
Он чувствует на стойке у себя за спиной ружье, излучающее чудовищную энергию. Оно заряжено; оно всегда заряжено.
Джереми выглядывает из пассажирского окна и видит, как что-то выпрямляется в остове дома и смотрит на него. Видит, как под тварью дергается Ренальдо. Видит поросшие темным лесом горы, нависающие над мертворожденным поселком, словно замыслив недоброе. Он врубает движок и давит на газ, выворачивая руль влево. Из-под колес фонтанами летит грязь, пока они не находят сцепление, и машина устремляется вниз по холму, к шоссе. Грузовик подпрыгивает на неровной дороге и ненадолго оказывается в воздухе. Мотор ревет, его шум заполняет голову Джереми.
– Ты на что уставился?
– Чего? – Джереми моргнул и посмотрел на жену.
Во время завтрака в «Синей тарелке» всегда было людно, однако сегодня шум и толпа были беспрецедентными. Люди жались на скамейке у двери, ожидая возможности занять место. Повара и официанты орали друг на друга поверх шума от галдящих клиентов, кипящих фритюрниц и шипящих гридлей. Джереми знал, что Тара ненавидит здесь бывать, но в плохие дни – а у него случилось немало плохих дней за шесть месяцев, прошедших после нападения, – он нуждался в подобных местах. Даже сейчас, втиснувшись в слишком узкую для него кабинку, неудобно упираясь животом в край стола, он не хотел уходить.
Его внимание привлек новый уборщик посуды. Парень был молод и нескладен, длинные волосы свисали на его опущенное лицо. Он сновал от стола к столу, собирая в серую тележку грязные тарелки и кофейные чашки. Уборщик двигался через толпу со странной грацией, как человек, хорошо натренированный избегать столкновений. Джереми раздражало, что он не может как следует разглядеть его лицо.
– Как думаешь, зачем он так волосы носит? – спросил он. – Выглядит как наркоман какой-нибудь. Удивляюсь, как его на работу взяли.
Тара закатила глаза, даже не потрудившись взглянуть.
– Уборщик посуды? Ты серьезно?
– В смысле?
– Ты меня вообще слушаешь?
– Что? Конечно. Перестань. – Усилием воли Джереми перенаправил свое внимание туда, где оно требовалось. – Ты говоришь о том парне, который учит умных деток. Как там его. О Тиме.
Тара бросила на него еще один укоризненный взгляд, а затем продолжила:
– Ага, ну то есть, каков поганец, а? Он знает, что я замужем!
– Ну в этом и притягательность.
– Он хочет меня потому, что я замужем за тобой? О господи, а я еще думала, это он эгоист!
– Нет, в смысле, ты сексуальная, он все равно положил бы на тебя глаз. Но то, что ты принадлежишь кому-то другому, только добавляет лишней мотивации. Это вызов.
– Постой.
– Некоторым ребятам просто нравится брать чужое.
– Постой. Это я теперь тебе принадлежу?
Он улыбнулся:
– Ну… да, сучка.
Тара рассмеялась:
– Тебе так повезло, что мы сейчас в общественном месте.
– Ты нестрашная.
– О, я достаточно страшна.
– Тогда почему ты не можешь отпугнуть малютку Тимми?
Она бросила на него раздраженный взгляд:
– Ты думаешь, я не пытаюсь? Ему просто плевать. Мне кажется, он думает, что я с ним флиртую или вроде того. Я хочу, чтобы он увидел тебя на рождественской вечеринке. Изобрази для него альфа-самца. Сдави ему руку посильнее, когда будешь ее пожимать, что ли.
К столику подошла официантка и выгрузила их завтрак: фруктовый салат и яичницу-болтунью для Тары, гору маслянистых блинчиков для Джереми. Тара критически оглядела его тарелку и сказала:
– Надо нам поработать над твоей диетой, здоровяк. Скоро Новый год. Время давать зароки.
– Не дождешься, – ответил он, набрасываясь на блинчики. – Это мое топливо. Оно мне понадобится, если я хочу победить Тима в кровавом поединке.
Эта фраза неловко повисла между ними. Джереми обнаружил, что пялится на Тару, дурацкая улыбка на его лице застыла, превратившись во что-то жалкое и странное. По коже головы побежали мурашки, и он почувствовал, что краснеет.
– Да уж, это было глупо, – сказал он.
Тара накрыла его ладонь своей:
– Милый.
Он отдернул руку.
– Ерунда. – Джереми закинул вилкой в рот кусок блинчика и уставился в тарелку.
Он глубоко дышал, втягивая в себя спертый, отдающий горелым маслом воздух кафе, пытаясь избавиться от запаха крови и страха, нахлынувшего, как будто Джереми снова оказался на той горе, полгода назад, и наблюдал в зеркало заднего вида за смертью друзей. Он снова огляделся, чтобы понять, не представится ли случай разглядеть лицо того неприятного уборщика посуды, но не смог отыскать его в толпе.
Коронер заключил, что Денниса и Ренальдо загрыз волк. Примерно неделю их смерть активно мусолили в местных новостях: в этой части Северной Каролины не должны были водиться волки. Тем не менее укусы и следы в грязи говорили сами за себя. Охотничьи отряды прочесали лес; они подстрелили нескольких койотов, но ни одного волка. Застройщик Дикого Акра объявил себя банкротом: подписавшие договоры клиенты отказались от покупки домов, а банки разуверились в проекте и с концами перекрыли ему доступ к своим закромам. Дикий Акр превратился в поселок-призрак, состоящий из пустых домовых каркасов и грязи. Фирма Джереми тоже пошла ко дну. Он уведомил об этом своих работников и начал мучительный процесс ублажения кредиторов. Тара все еще приносила свою учительскую зарплату, но ее едва хватало на то, чтобы делать своевременные выплаты, не говоря уже о чем-то большем. Они не знали точно, сколько времени еще смогут жить в собственном доме.
В течение месяца после нападения Джереми обнаружил, что не может устроиться на работу. Запросы на его услуги иссякли. Компании, занимавшиеся каркасными домами, ужимали штаты, и никто не хотел добавлять к числу работников дорогостоящего бывшего владельца фирмы.
Он так и не рассказал своей жене о том, что на самом деле произошло той ночью. Публично подтвердил теорию коронера и постарался, как мог, убедить в ее истинности и себя. Но тварь, которая оседлала друга Джереми, а потом посмотрела на него самого, волком точно не была.
Он не решался назвать ее подлинного имени.