– Значит, вы воюете плохо… – насупился он. – За минувшие сутки в городе убито трое наших сограждан. Именно ваших солдат, как вы их называете. Один представитель вашей миссии, другой представитель брачного агентства и третий представитель финансового фонда. Можете пояснить?
– Могу… – Марта не выглядела сконфуженно, она откровенно смотрела в глаза майору. – Либо среди нас появился предатель, что просто немыслимо – нет мотива, либо кто-то из русских дикарей догадался об истинной цели нашей работы. Вообще странно… В этом городе подавляющее большинство легко проглатывало все, что мы приносили. И отношение к нам сформировалось очень хорошее.
– Я вижу… – съязвил майор.
– Это ни о чем не говорит! В каждом стаде есть паршивая овца – непокорная. Для этого вы и приходите вслед за нами, чтоб подчищать тех, кого мы не смогли убедить в изумительности американской мечты. Меня удивляет другое… Кто-то ведь поднял руку на нас, мирных граждан, какими мы выглядим в их глазах! Никто из русских не способен на это! Я со всей ответственностью могу заявить, что даже без нашей работы это в высшей степени невероятный факт. Я тут работаю не один год и знаю, о чем говорю! Да, некоторые из русских, хоть и меньшинство, еще способны на сопротивление Америке. Но и они, в крайнем случае, способны ни сопротивление солдатам, армии, но никак не мирным гражданам, пришедшим без привычного оружия. Для них мы гости, учителя, помощники. Понимаете? Если мы сделаем явную ошибку, прокол, нас могут выгнать вон, попросить не вмешиваться, но не стрелять в нас из снайперских винтовок! Их собственная мораль, которую они считают исконно русской, не позволяет им этого сделать! Эта мораль позволяет убивать лишь тех, кто пришел «с мечом», как они сами выражаются. А женщины и дети вообще табу! В русских еще до сих пор сидят язычники, для которых женщины и дети – снятое. Даже чужие женщины и дети! На эту древнюю дурь наложилось христианское «не убий», и в результате мы получили народ, берущийся за оружие лишь в самом крайнем случае. Только при прямом нападении, не иначе! Помните вторую чеченскую войну? Они толком не взялись за оружие, пока их, как скот, не начали взрывать в собственных домах. Они очень сильно отличаются от нас, майор. Это мы могли бомбить Белград графитовыми бомбами, зная, что родильные дома останутся без электричества, а с ним десятки новорожденных лишатся малейшего шанса дожить до утра. Но мы добивались великой цели – воцарения нужного нам строя на стратегически важной территории. Мы прекрасно понимаем, что десяток новорожденных стоит меньше, чем возможность показать нашу силу в Европе. А эти дикари так не могут. Вы знаете, что останавливало их от бомбежки Грозного? Я смотрела их собственные телепередачи, я знаю! Их останавливало то, что там, кроме бандитов, есть женщины и дети. Представляете?
– Наверное, для дикарей это нормально. Они же до сих пор в варварском состоянии, – пожал плечами майор. – Причесались, умылись, некоторые даже выучились говорить по-людски. Но как были дикарями, так и остались. А мы, американцы, всегда добивались того, чего хотели. И никакие краснокожие или русские дикари нам преградой не станут.
– Нам – это понятно, – кивнула Марта. – Но я не могу себе представить русского, стреляющего в проповедника. Или в консультанта брачного агентства… Бред!
– Вы думаете, что среди наших сограждан, проживающих в городе, нашелся предатель? – удивленно вскинул брови майор.
– Нет. Я бы не поверила в это даже если бы кто-то предоставил мне доказательства. Какой идиот откажется от благ американской цивилизации во имя… Даже не знаю во имя чего! Нет… Стрелял русский. Но русский в высшей степени необычный. Его тут пытается вычислить местная полиция, но думаю, ничего у них не выйдет. Они не знают и не могут знать мотив, необходимый для такого убийства. А без мотива его не найти.
– Почему же не знают? – Майор немного расслабился, перестав теребить фуражку. – Вроде все просто. Не надо быть очень умным, чтоб понять – каждый американец, кто бы он ни был, работает на Америку, внедряет ее ценности, идеологию и мораль. В принципе, с точки зрения русских, это диверсионная работа. Вы все – диверсанты. Вас вычислили и начали отстреливать, это нормально. Поэтому мы и получили команду вас эвакуировать.
– Вы не знаете русских, майор! Им в голову никогда не придет, что проповедник или представитель финансового фонда – диверсант. А даже если до них дойдет, то стрелять они не станут. Думаете, почему наше правительство вбухивало миллионные средства в пропаганду американского образа жизни? Да потому, что никто из русских не сочтет это диверсией. Они считают это приобщением к мировым ценностям, понимаете? Не то что защищаться не станут, но еще и радуются! Они сами считают себя ниже нас. Мы богаче, мы сильнее, значит, мы лучше, значит, на нас надо равняться.
Она неуловимым движением подтянула брюки и расслабленно расставила ноги, словно в уютной домашней обстановке после долгого дня.
– Поэтому я считаю, – понизила она голос, – что ночной стрелок – фигура удивительная. Его необходимо найти и изучить его мотивации, понять, что им движет. Ведь если выяснится, что эти мотивации могут двигать не только им, то наша экспансия в Крым, да и вообще в Россию, окажется под угрозой. Если его мораль – стрелять во всех вражеских солдат, а не только в тех, кто с оружием, – овладеет даже полусотней горожан, то и два ваших экипажа морских пехотинцев ничего не смогут сделать. Нас вышвырнут отсюда, как паршивых котят. А если поднимется шум, то повышвыривают и из других городов. И тогда на ветер полетят все миллионы, потраченные на развал Советского Союза, на умасливание украинского руководства, на бесчисленную «гуманитарную помощь». Америка – великая держава, но и нам с великим трудом удалось создать среди русских имидж доброго Дядюшки Сэма. Нельзя позволить одному человеку с винтовкой пустить под откос все усилия. Вы понимаете?
– Это я понимаю прекрасно, – кивнул майор. – Я не пойму лишь того, какую роль вы отводите в этом процессе себе. Ведь это дело русской полиции. Точнее, украинской. Они найдут его и по первому требованию выдадут нам, а мы окажем им в этом всестороннюю помощь и поддержку. Вам надо эвакуироваться под защиту морских пехотинцев, мэм. Вам и вашим людям.
– Вы понять не можете, как отреагируют наши прихожане на такую эвакуацию… Нам надо остаться и продолжать работать! В русских слишком глубоко сидит понимание того, что бежит только преступник и вор. Когда лиса съедает курицу, у нее на морде остается пух, поэтому у русских есть поговорка, что если кто-то тихонько сбегает, значит, у него «рыльце в пуху». Понимаете? В данной обстановке мы должны остаться и всячески поддерживать ваш имидж освободителей и миротворцев. Иначе в вас начнут стрелять и резать по ночам. Вы ведь пришли с оружием! Рано, слишком рано… Для тех, кто «пришел с мечом», у русских особая мораль. Видимо, ночной стрелок добился большего, чем я подумала вначале… Застрелив троих американцев, он вынудил вас сойти с кораблей и начать эвакуацию. Он просчитал ваши действия, как шахматист! И теперь вы оказались в очень невыгодной позиции – чужеземные солдаты с оружием на улицах родного города. Дали бы вы нам еще пару лет, и вас бы тут встречали с цветами… Теперь придется прилагать втрое больше усилий, чтоб компенсировать сложившуюся обстановку. А вы говорите об эвакуации…
– Мэм, у меня приказ… – уже тверже напомнил майор.
– Но вы ведь могли нас не застать? – со всей возможной мягкостью улыбнулась Марта. – Мы не обязаны все время сидеть на месте. Допустим… Мы уехали в областной центр. Идет?
– Но… – Майор даже встал с кресла от такого неприкрытого давления.
– Какие могут быть возражения?
Марта подошла к нему вплотную, забрала фуражку и положила на монитор. Потом взяла его задрожавшие ладони и смело положила на свою крепкую, покрытую лишь тонкой тканью сорочки грудь. Майор не успел сказать и слова, щеки покрылись густым румянцем желания, а Марта встала перед ним на колени и рывком расстегнула форменные штаны.
Жизнь научила ее оказывать влияние на мужчин, добиваться того, что требовалось именно ей.
Для получения желаемого нужно было немного… Никаких особенных сил, ни ума, ни старания, какие требуются мужчинам для достижения цели. Оказалось, что женщине, в отличие от них, не нужно поступаться ни карьерой, ни честью, ни совестью. Главное – повторить просьбу почти перед самым мужским оргазмом. Марта не могла вспомнить, чтоб кто-то ей отказал в таком состоянии.
Вариация двенадцатая
15 ИЮНЯ. ПОБЕГ
Фролов взвесил все четко, как в боевой обстановке, да она и была боевой по большому счету.
Он не мнил себя спасителем человечества, но сидеть, сложа скованные наручниками руки, он тоже не мог себе позволить. Слишком хорошо знал, как будет чувствовать себя после такого бездействия. Лучше уж наломать дров, наделать ошибок, наполучать синяков, чем через пару лет корить себя по ночам за то, что мог сделать и не сделал, представлять, как оно могло бы быть, махать кулаками после несостоявшейся драки. Американцам с оружием в этом городе делать нечего, в этом Фролов был уверен.
Эксперт уже закончил снимать тест и возился с чемоданчиком, готовый позвать дежурного, чтоб защелкнул наручники. Но пока Сашины руки были свободны.
Сколько есть времени? Полминуты? Двадцать секунд? Ждать! Не в игрушки играть собрался – любая неточность или ошибка не только перечеркнет все жирной корявой чертой, но лишит какого бы то ни было шанса на повтор, на возможность хоть что-нибудь изменить.
Ждать…
Второго шанса не будет.
Фролов еще не представлял в деталях, что станет делать, да оно и не нужно – он привык решать проблемы по мере их возникновения. Главное, вовремя вычленить проблему из череды событий, но это уже боевое чутье и боевая реакция, а ими Саша обижен не был. Успел нажить, наработать, умудрился не растратить за годы мирной жизни.