«Не помешаю?» — спросил он просто.
Диана села на свою кровать, поджав ноги. «Нет, — сказала она, и это была правда. Звук гитары был приятным, живым, не таким пугающим, как тишина неловкости. — Вы играете… давно?»
«С детства, — он улыбнулся, отходя от окна и присаживаясь на край своей кровати напротив нее. Гитара лежала у него на коленях, как живое существо. — Это мой способ… путешествовать. И понимать. Музыка — она как универсальный язык, да?» Он тронул струны, и несколько чистых, печальных нот повисли в воздухе. «В Анталье… я играл на улице. Пока ждал своего рейса. Заработал на ужин». Он снова посмотрел на нее, и в его взгляде не было жалости, только понимание того стресса. «Вы тогда… очень быстро бежали».
Диана фыркнула, невольно расслабляясь. «Страх — отличный стимулятор». Она взяла в руки открытку с кувшинками Моне. «А сегодня… сегодня я не бегала. Ходила. Смотрела. Собирала впечатления». Она рассказала ему о Хага, о булочке размером с тарелку, о крепости на холме и ветре, о рыбном храме и макрели, о музее и вспышках цвета на полотнах.
Лукас слушал внимательно, кивая, иногда задавая короткий вопрос. Потом он снова взял гитару. «Впечатления… — он задумчиво повторил. — Знаете, это похоже на… на сбор звуков для песни. Каждая — нота. Каждый момент — аккорд». Его пальцы заиграли что-то легкое, воздушное, с отголоском шведского фолька, переплетающееся с каплями дождя за окном. Это не была песня со словами. Это была музыкальная зарисовка. В ней угадывались и уютные переулки, и порывы ветра на крепостном валу, и плеск воды, и даже что-то от ярких мазков краски.
Диана закрыла глаза, прислонившись к стене. Музыка обволакивала ее, смывая остатки напряжения. Это было не вторжение, а… подарок. Еще одно впечатление дня. Неожиданное. Человеческое. Она открыла глаза и увидела, что Лукас смотрит на нее не оценивающе, а с интересом художника, наблюдающего, как его творение находит отклик.
«Спасибо, — сказала она тихо, когда последний звук замер. — Это… красиво. Как мои осколки дня, только в музыке».
Он улыбнулся. «Гётеборг — город вдохновения. Даже на одну ночь». Он осторожно поставил гитару. «А теперь — пора спать. Завтра ранний поезд в Осло?»
Диана кивнула. Неловкость почти испарилась, сменившись странной усталой легкостью. Они пожелали друг другу спокойной ночи, выключили свет, оставив гореть только маленькую лампу на тумбочке между кроватями, создавая островок мягкого света в темноте.
Диана лежала, слушая ровное дыхание Лукаса с другой стороны тонкой стены из темноты и тумбочки. Шум дождя за окном сливался с этим звуком. Незнакомец. Гитара. Вынужденное соседство. И музыка, которая превратила неловкость в… что-то иное. В еще один уникальный, странный, но теплый осколок ее саги. Собирание мира, — подумала она, поворачиваясь на бок. Иногда мир приносит тебе гигантскую булочку. Иногда — вид с крепости. А иногда — отмененный поезд, единственный номер и музыку в темноте. Она уснула, не думая о завтрашнем пути в Осло, а унося с собой тихий напев гитары и ощущение, что даже на перекрестке ветров и нелепых обстоятельств можно найти каплю тепла и красоты.
Утром они выпили кофе в хостеле, разговаривая о нейтральном — о погоде, о поездах, о Гётеборге. Неловкость вернулась в свете дня, но была уже приглушенной. На вокзале они обменялись коротким «Удачи!» и растворились в толпе, направляясь к разным платформам. Лукас — на поезд в Стокгольм, Диана — в Осло.
Сидя в вагоне, глядя на мелькающие за окном шведские пейзажи, Диана открыла свой блокнот цвета морской волны. Под описанием дня она дописала:
«…и Гётеборгский Аккорд:
Отмененный поезд. Ливень. Хостел «Форс-мажор». Ключ на двоих. Зеленые глаза и гитара в темноте. Музыка впечатлений вместо неловкой тишины. Утро. Кофе. Разные пути.
Вывод: Сага иногда пишется непредсказуемыми поворотами. Даже вынужденная глава может оставить теплый звук в памяти. И мир продолжает собираться. Один неожиданный кусочек за раз.»
Она закрыла блокнот. Впереди был Осло. Ее комната. Ее улицы. Ее продолжающаяся история. Но теперь в ее коллекции впечатлений был еще один, особенный фрагмент — звук гитары в дождливую ночь, напомнивший ей, что мир полон не только боли и утрат, но и случайных, искренних мелодий. И это тоже было частью пути.
Глава 10
Тишина. Не та благословенная тишина после бури, что Диана начала ценить в Осло, а тишина пустого пространства. Она открыла глаза, мгновение дезориентированная незнакомым потолком, слабым утренним светом, пробивающимся сквозь занавеску. Потом все вернулось: Гётеборг, отмененный поезд, хостел, неловкое соседство… и музыка в темноте.
Диана повернула голову. Кровать напротив была пуста, застелена с почти армейской аккуратностью. Ни рюкзака, ни гитарного чехла. Лукас исчез так же внезапно, как и появился, растворившись в утреннем Стокгольме. Осталось только легкое эхо гитарных переборов в памяти и странное, не до конца понятное чувство — не сожаления, а скорее недосказанности. Как оборванная мелодия.
Она потянулась, ощущая легкую скованность в теле от непривычного матраса и вчерашних впечатлений, наложенных друг на друга как слои прозрачной кальки: уют Хага, мощь Скансена Кронан, соленый вкус макрели, краски музея… и этот зеленоглазый аккорд с гитарой в дождливую ночь. "Глава закрыта, — подумала она, вставая. — Осколок собран. Идем дальше."
Собирая свои нехитрые пожитки — блокнот цвета морской волны, открытку Моне, теперь уже сильно помятую "хагабулле" (ее остатки отправились в мусорное ведро хостела без сожаления) — Диана заметила на тумбочке рядом с ее блокнотом небольшой листок, сложенный пополам. Не ее. Она нахмурилась, взяла его. Это была не записка, а яркая, глянцевая брошюра. На обложке — ночное небо, усыпанное тысячами сияющих огоньков, парящих над темной водой, отражаясь в ней бесчисленными золотыми искрами. Рыбаки в лодках на фоне этого фантастического зрелища. Крупными, затейливыми буквами: "Yi Peng & Loy Krathong: Фестиваль Огней. Чиангмай, Таиланд."
Диана замерла. Сердце екнуло, не больно, а странно-тепло, как от прикосновения к чему-то давно забытому, но очень дорогому. Она помнила эту картинку. Несколько лет назад, еще до всей истории с потерей близких и сломанным миром, она наткнулась на статью об этом фестивале. Завороженная, она показывала ее тете Марте: "Смотри, тетя! Небо в огнях! Как будто звезды спустились вниз!" А тетя Марта, скептически прищурившись, пробормотала: "Красиво, конечно, дикарство. Но далеченько, Дик. Как нибудь отвезу тебя" И Диана, тогда еще погруженная в совместные "великие планы", которые оказывались планами подруги и парня, отложила мечту. Забыла. Задвинула в самый дальний угол сознания, под слои повседневности и навязанных маршрутов.
А теперь эта мечта, материализовавшись в виде брошюры, лежала на тумбочке дешевого гётеборгского хостела. От Лукаса? Наверняка. Но как он узнал? Или это просто совпадение — он подбирал брошюры где-то, а эта выпала? Неважно. Важно было то, что происходило внутри. Легкое покалывание в кончиках пальцев, учащенный пульс, внезапная, почти физическая тяга к этому сияющему небу над Чиангмаем. Мечта проснулась. И проснулась не как абстракция, а как настойчивый зов: "Пора!"
Диана прижала брошюру к груди, закрыла глаза. Перед ней вставали не картины Таиланда, а цифры на банковском счете, необходимость работы, страх перед таким огромным, незнакомым прыжком. "Грандиозно, — прошептал внутренний голос, похожий на голос тети Марты или ее прежней, осторожной себя. — Слишком грандиозно. Как Прага с Ремарком."
Но тут же всплыли другие голоса. Ее собственные слова из нового блокнота: "Сага — это не грандиозный план. Это — собирание впечатлений. Один день — одна мозаика. И я — художник, выбирающий кусочки." И еще: "Сага иногда пишется непредсказуемыми поворотами… Мир продолжает собираться. Один неожиданный кусочек за раз."
Чиангмай был грандиозен. Но что, если это не прыжок, а… следующий шаг? Шаг не по маршруту боли, а по своей собственной, только начинающей складываться карте? Шаг, для которого нужно подготовиться. И не только финансово.
Она открыла глаза, взгляд упал на открытку Моне. Впечатления. Кувшинки. Свет. Она перевела взгляд на брошюру. Огни. Тысячи огней. Еще один вид света. Еще одно впечатление, которое она заслужила увидеть.
Решение созрело мгновенно, как спелый плод. Она поедет на фестиваль фонариков. В ноябре. В Чиангмай. Но между Осло и Чиангмаем лежали не только тысячи километров, но и время, и необходимость новых осколков опыта, новых доказательств себе, что она может, что мир открыт. Она не могла просто вернуться в Осло и ждать ноября. Ей нужен был еще один город. Еще одна порция жизни. И брошюра, лежащая поверх блокнота цвета морской волны, казалось, шептала не только о Таиланде, но и о том, что путь туда может лежать через… Восток. Через что-то другое, не скандинавское.
В голове, словно сама собой, возникла карта. Осло — позади. Гётеборг — пройден. На юг — Копенгаген? Но Дания казалась слишком… похожей. На восток… Рига. Столица Латвии. Неизведанная. Близкая географически (дешевый перелет или ночной автобус из Вильнюса), но другая. Город с ганзейской историей, югендстилем, своим особым балтийским шармом. Она смутно вспоминала фотографии Старого города, Ратушной площади… и что-то про котов. Рига. Звучало как вызов. Как обещание новых красок, новых запахов, новых звуков.
"Рига, — прошептала Диана, и имя города на языке показалось ей твердым и звонким, как булыжник мостовой. — Следующий шаг." Она быстро собрала вещи, брошюру аккуратно вложила в блокнот, рядом с описанием Гётеборгского Аккорда. Билет до Осло был на вечер. У нее был целый день, чтобы купить билет в Ригу, собрать вещи покрупнее и… начать новую главу.
Возвращение в Осло было стремительным и целеустремленным. Знакомый номер, пахнущий пылью и тишиной, встретил ее не как убежище, а как временная база. Диана действовала с неожиданной для себя самой энергией. За пару часов: