Билеты: Найдены и куплены онлайн: недорогой ночной автобус Осло-Рига через Вильнюс на послезавтра. Достаточно времени, чтобы подготовиться. Работа: Короткий, но уверенный звонок в кафе. Объяснила ситуацию: семейные обстоятельства (технически не ложь — ее новая "семья" состояла из нее самой и ее саги), просьба об отпуске на две недели. К удивлению Дианы, шеф отреагировал спокойно: "Отдохни, Диана. Возвращайся с новыми силами. Ты выглядишь… иначе. В хорошем смысле."Сборы: Небольшой рюкзак (привычный спутник) и сумка через плечо. Минимум одежды, максимум практичности и слоев (ноябрь в Прибалтике — не шутка). Обязательно — теплое клетчатое пальто. Блокнот цвета морской волны — на самое видное место. Брошюра о фестивале — надежно вложена внутрь. Открытка Моне — как талисман света. Аптечка, зарядки, немного еды на дорогу. Финансы: Трезвая оценка бюджета. Чиангмай в ноябре потребует серьезных вложений. Рига — шаг небольшой, но важный для души и для экономии (относительно Скандинавии). Она выделила скромную, но достаточную сумму на несколько дней в Риге. Остальное — копить безжалостно.
На следующий день прошел в легком тумане ожидания. Диана прошлась по знакомым улицам Осло, но видела их как бы со стороны, уже прощаясь ненадолго. Она купила теплые носки и хороший термос — подарки себе от себя для предстоящей ночи в автобусе. Вечером, перед выходом на автовокзал, она открыла блокнот. На чистой странице после "Гётеборгского Аккорда" она вывела:
"Рижский Зов:
Брошюра огней на тумбочке. Мечта из прошлого, ожившая в Гётеборгской ночи.
Чиангмай зовет. Ноябрь. Огни.
Но сначала — Восток. Рига. Неизвестность в двух шагах.
Цель: собрать новые краски. Укрепить крылья для большого полета.
Вывод: Иногда забытая мечта — самый громкий зов. И путь к ней начинается с первого шага в неизвестное направление."
Она закрыла блокнот, погладила обложку цвета морской волны. Пальто было надето, рюкзак за плечами, сумка через плечо. Она выключила свет в номере и вышла, не оглядываясь. Автобус в Ригу ждал.
Ночь в автобусе была не самой комфортной, но и не кошмарной. Диана дремала урывками, под мерный гул двигателя и покачивание, слушая в наушниках спокойную инструментальную музыку. За окном мелькали огни незнакомых городов, темные массивы лесов, мосты. Границы (Швеция, потом Литва) прошли гладко. Утро застало их где-то в латвийской провинции — плоские, заснеженные поля, редкие хутора с темными крышами, хвойные леса по обочинам. Воздух, когда они сделали остановку, был холодным, колким, пахнущим хвоей и морозной дорогой. Совсем не скандинавский, другой.
Рига встретила их серым ноябрьским утром. Автобус прибыл на центральный автовокзал, внушительное, немного мрачноватое здание советской эпохи. Диана вышла, поправляя рюкзак, и сделала первый глоток рижского воздуха. Холодный, с примесью выхлопных газов, кофе и… чего-то мучного? Сдобного? Она огляделась. Город вокруг автовокзала не был парадным, но чувствовалась его энергия, движение. Люди спешили на работу, трамваи звенели на рельсах. Диана достала телефон, открыла карту. Старый Город (Vecrīga) был недалеко. Ее цель — Ратушная площадь (Rātslaukums). И хостел рядом с ней.
Она пошла пешком, желая почувствовать город с первых шагов. Архитектура менялась: от функциональных коробок к зданиям с историей — каменным, с высокими окнами, некоторые с лепниной, хоть и потрепанной временем и непогодой. Улицы сужались, вымощенные булыжником. И вот она — арка, ведущая в сердце Старого Города. Диана прошла под ней и замерла.
Ратушная площадь (Rātslaukums) открылась перед ней не как парадная открытка, а как живое, дышащее пространство, только просыпающееся. Доминанта — стройная, устремленная в серое небо Ратуша (Rātsnams), желтоватого цвета, с часами на башенке. Перед ней — брусчатка площади, еще влажная от недавнего дождя или утренней уборки. Но самое главное — Дом Черноголовых (Melngalvju nams), напротив Ратуши. Его фасад, восстановленный (она смутно помнила, что оригинал был разрушен), поражал пышностью: яркие краски (охристый, зеленый, синий), затейливая лепнина, фигуры святых, морские божества, львы, гербы. Это был праздник ганзейского богатства, буйство форм и красок, контрастирующее с пасмурным утром. Диана почувствовала себя крошечной, но не затерянной, а попавшей в эпицентр истории.
И тут ее слух уловил первые звуки. Не просто городской шум, а музыку. Где-то неподалеку заиграл аккордеон. Живая, немного меланхоличная мелодия разливалась по площади, отражаясь от каменных стен. Диана пошла на звук. У входа в одну из улочек, ведущих от площади, стоял пожилой мужчина в теплой шапке и пальто. Он играл на старом, но ухоженном аккордеоне, а рядом, на раскрытом футляре, лежало несколько монет. Его музыка была пронизана тоской, но и какой-то теплой стойкостью. Диана опустила монетку в футляр. Он кивнул, не прерывая игры.
Площадь начинала оживать. Открывались кафе, запах свежесваренного кофе и теплой выпечки становился все сильнее. Где-то рядом зазвучала гитара — молодой человек с длинными волосами пытался играть что-то бодрое. К нему присоединилась девушка с маленькими тарелками-бубнами. Появились первые турические группы с гидами. Воздух наполнился смесью языков: латышский, русский, английский, немецкий, скандинавские диалекты. Возник какой-то фокусник, пытающийся собрать зевак. Продавцы сувениров расставляли свои лотки с янтарем, вязаными вещами, деревянными игрушками.
Диана стояла посреди этого зарождающегося веселья, впитывая. Контраст с тишиной Гётеборгского музея или суровостью Скансена Кронан был разительным. Здесь царила шумная, немного хаотичная, очень человечная атмосфера. Не уют Хага, а именно веселье — оживленное, немного пошловатое (фокусник был не очень искусен), но искреннее в своем желании жизни. Она купила в маленькой пекарне кусок теплого, душистого пирога с яблоками и корицей ("Šāboltādes rausis" — прочитала на вывеске) и огромный стакан горячего, сладкого кофе. Стоя у стены Дома Черноголовых, прислушиваясь к аккордеону, гитаре, смеху туристов, звону трамвая где-то вдалеке, она ела свой пирог. Это был другой вкус утра, другой "осколок" — шумный, сладкий, многоголосый. "Доброе утро, Рига", — мысленно сказала она городу.
Хостел, который она забронировала, находился буквально в двух минутах ходьбы от Ратушной площади, в старинном здании на узкой, мощеной булыжником улочке. Он назывался просто — "У Старого Города". Интерьер был скромным, но чистым и с душой: темное дерево, кирпичные стены, старые карты Риги. Администратор, молодая девушка с дружелюбными глазами и косами, зарегистрировала Диану и проводила до комнаты. Это была небольшая комната на 4 койки, но, к счастью, кроме нее пока никого не было. Диана выбрала кровать у окна, выходящего во внутренний дворик. Выгрузив вещи и немного передохнув, она была готова к новым открытиям. Первый пункт — Большая Гильдия (Lielā ģilde).
Она снова вышла на Ратушную площадь, теперь уже заполненную людьми. Музыканты играли вовсю, фокусник наконец-то собрал толпу, запах кофе и выпечки смешивался с ароматом жареного миндаля из ларька. Диана свернула на улицу Амату (Amatu iela), следуя указателям. Пройдя мимо красивых, но суровых фасадов, она вышла к внушительному готическому зданию из темного кирпича. Большая Гильдия. Когда-то здесь собирались рижские купцы, вершили свои дела. Сейчас здесь был концертный зал и музей, но Диану больше привлекала сама архитектура — мощная, сдержанная, дышащая средневековым могуществом и богатством. Она обошла здание, касаясь ладонью прохладного, шершавого кирпича, представляя, как столетия назад здесь кипела жизнь, заключались сделки, звучали речи на разных языках Ганзы. Это был осколок силы, но не военной, как Скансен Кронан, а торговой, купеческой. "Крепость денег и влияния", — подумала она, делая фото мрачного фасада с остроконечными окнами.
От Большой Гильдии Диана двинулась дальше, блуждая по лабиринту старых улочек. Рижская готика была другой — более массивной, земной по сравнению с воздушной пражской. Она миновала Домскую площадь (Doma laukums) с огромным, величественным Домским собором (Rīgas Doms), но внутрь не пошла — очередь и ощущение, что пока она не готова к такой грандиозности. Ее интуитивно вело куда-то в сторону. Она свернула на улицу Мейстару (Meistaru iela), одну из самых узких и живописных в Старом Городе. И тут ее внимание привлекло необычное здание на углу. Оно было желтым, с остроконечной крышей, а на его башенках… сидели коты. Черные коты. Изящные, с выгнутыми спинами и поднятыми хвостами, они смотрели куда-то вниз, с выражением вечного недовольства и превосходства.
Дом с Черными Кошками (Kaķu nams)! Диана вспомнила смутную легенду, которую мельком читала. Богатый купец, обиженный Гильдией, не принявшей его, приказал установить на крыше своего дома фигуры котов, повернутых задом к зданию Гильдии. Скандал! Суд! В итоге котов развернули, но… их позы все равно остались вызывающими. Диана подошла ближе, разглядывая знаменитых котов. Они были великолепны в своей дерзости. Символ непокорности, мести и… упрямого стремления сделать по-своему. "Мои предшественники по части 'жить назло'", — с улыбкой подумала она, делая фото. Этот осколок был неожиданным, забавным и очень человечным — история обиды, воплощенная в архитектурной детали.
Блуждания по Старому Городу утомили, но насытили. Диана чувствовала голод и желание тепла. Она вспомнила о литературном кафе, которое видела на карте недалеко от Домской площади. Называлось оно просто — "Pūres vārds" ("Слово в Пури" или "Чистое Слово"? — она не была уверена в переводе, но звучало интригующе). Оно располагалось в полуподвале старого дома, окна которого светились теплым желтым светом. Диана спустилась по ступенькам и вошла.
Тепло, запах старой бумаги, свежего кофе и чего-то сладкого обволокло ее. Интерьер был камерным: низкие сводчатые потолки, стены, заставленные книгами (многие на латышском, но были и русские, английские), маленькие столики, диванчики, торшеры с мягким светом. За стойкой бармен-девушка с татуировкой в виде пера на запястье лениво протирала бокалы. Было несколько посетителей: пара что-то тихо обсуждала за столиком, мужчина с седой бородой читал толстый том у окна, студентка что-то писала в ноутбуке. Звучала тихая джазовая музыка.