Она резко развернулась на узком тротуаре улицы Кунгу, едва не сбив с ног уличного художника, расставлявшего этюды. Бросив смущенное "Piedodiet!" (Извините!), она почти побегла обратно, по направлению к хостелу. Сердце колотилось не от страха, а от адреналина чистого, нефильтрованного выбора. Каждый шаг по знакомым теперь улочкам Старого Города подтверждал ее решение: вот Ратушная площадь, где она встретила утро шумом и пирогом; вот уголок с Черными Кошками, дерзко взирающими на мир; вот переулок, ведущий к "Pūres vārds", где перевернулось ее понимание пути. Рига дала ей все, что могла. Теперь она отпускала ее легко, без сожалений, с благодарностью.
Действия были отработаны до автоматизма, подстегиваемые тикающими часами и лихорадочным возбуждением. Автовокзал встретил ее гулким эхом и удивительной для буднего дня пустотой. Возможно, утро было мертвым сезоном, а может, сама судьба расчищала путь. Огромное здание советской эпохи казалось почти безлюдным, лишь пара дальнобойщиков дремала на пластиковых креслах, да билетерша за стеклом лениво перелистывала журнал. Диана стремительно подошла к окошку с надписью "Starptautiskie autošu braucieni" (Международные автобусные перевозки)."Калининград. Ближайший автобус," — выпалила она по-английски, сбивчиво, держа телефон с открытым баннером тура как объяснение своей спешки. Женщина за стеклом, не моргнув глазом (видимо, не первая спонтанная путешественница), пробарабанила по клавиатуре. "Через три часа. Платформа семь. Сто сорок евро. Наличкой или картой?" Диана сунула карту в терминал. Магнитная полоска прожужжала, словно одобряя авантюру. Холодный, жесткий билет с печатью и кириллицей лег в ладонь. Рига — > Калининград. Слова выглядели на бумаге сюрреалистично. Три часа. Этого хватит. Гастротур не бронирую, решила она твердо, ощущая прилив независимости после рижского откровения. "Свой корабль, свои открытия". Найду свои форты, свои сыры, свою "тетю Грету".
Устроившись на холодном пластиковом сиденье в зале ожидания, она погрузилась в телефон. Пальцы летали по экрану: Офлайн-карты Калининграда: Пальцы летали по экрану. Росгарденские ворота… да, те самые! Их мощный силуэт на карте стал для нее маяком. Форт № 3… "Балтийский Бастион"… Легко гуглится. Сырная лавка "У Ганса"… кондитерская во Фридланде…Виза… eVisa… онлайн или на границе… Выдохнула с облегчением. Препятствий нет. Значит, путь верный. Краткие отзывы: Пробежалась глазами. "Атмосферно!" "Сыр — бомба!" "История и вкус в одном флаконе". Этого было достаточно. Детали — для личного опыта.
Рюкзак и сумка в хостеле были собраны с вечера с нордической аккуратностью. Действительно, только докупила в крошечном киоске у автовокзала: Большую бутылку воды — практично. Плитку темного шоколада с орехами — для энергии и комфорта. Брошюра о фестивале в Чиангмае и блокнот цвета морской волны — не просто вещи, а святыни. Она специально положила их на самый верх рюкзака, под клапан. Чтобы видеть. Чтобы помнить, что Чиангмай — главная цель, а Калининград — захватывающий крюк. Блокнот был ее картой и судовым журналом. Открытка Моне "Кувшинки" — ее талисман света. Она переложила ее из внутреннего кармана рюкзака прямо в карман теплого клетчатого пальто, ближе к сердцу. Чтобы чувствовать.
Оставалось полчаса до отправления. Она вышла на холодный воздух перед автовокзалом, закутавшись в пальто. Дождь так и не начался, но серое небо плотно обнимало город. Диана окинула взглядом панораму: грубоватые корпуса вокзала, уходящие вдаль трамвайные пути, силуэты старых домов на горизонте, где-то там был Старый Город с его Ратушей, Кошками и кафе, где перевернулась ее жизнь. В ушах снова зазвучала мелодия вчерашнего аккордеониста — тоскливая, но стойкая. Она вспомнила тепло штруделя, мощь кирпича Большой Гильдии, дерзкий взгляд котов и, главное — тихий, но оглушительный голос женщины в "Pūres vārds", читавшей стихи о своем пути. Чувство было не грустным, а исполненным глубокой признательности. Рига не была просто точкой на карте. Она стала местом силы, где она обрела внутренний компас. Город дал ей не только впечатления, но и ключ к их осмыслению. Она окинула взглядом серый город. Спасибо, Рига, мысленно прошептала она. Спасибо за стихи. За откровение. За Ратушную площадь, котов и штрудель. Ты дала мне компас. Теперь отпускаю легко. Чувство было не грустным, а исполненным глубокой признательности. Рига не была точкой — она стала местом силы, поворотом. "До свидания" городу, который навсегда — важная веха в саге.
Громкоговоритель хрипло объявил посадку на автобус до Калининграда. Диана встряхнулась, поправила рюкзак, проверила пальто на груди — открытка Моне была на месте. Она взяла билет, ощущая его жесткие углы сквозь перчатку. Булыжная мостовая Осло, дождливый аккорд Гётеборга, шумная Ратушная площадь и тихие слова откровения в Риге — все это оставалось позади. Впереди был гул автобусного двигателя, дорога на восток, и темные ворота форта, скрывающие за своей неприступностью тайну вызревающего сыра и вкуса истории.
Она поправила рюкзак, проверила пальто на груди — открытка Моне была на месте. Булыжная мостовая Осло, дожди Гётеборга, шум Ратуши и тихие слова в Риге — позади. Впереди — гул двигателя, дорога на восток, и темные ворота форта, скрывающие тайну вызревающего сыра. Вкус Истории. Мой следующий осколок. Она сделала последний вдох рижского воздуха — холодного, с дизелем и кофе — и шагнула в автобус.
Глава 12
Путь в Калининград был путешествием сквозь слои времени и пространства. Сначала — латвийские равнины с хуторами и лесами. Потом — пограничный контроль. Ощутимая смена атмосферы, лица людей, вывесок. Затем — Калининградская область: более ухоженные дороги, другие деревни, чувство "острова". И наконец, сам город.
Калининград встретил ее поздним вечером. Автобус прибыл на Южный вокзал — здание с явными следами немецкого прошлого, но перестроенное в советское время. Воздух был холодным, влажным, с запахом дизеля, моря (Балтика близко!) и… чего-то мучного, сдобного, но иного, чем в Риге. Диана натянула капюшон пальто и, сверяясь с картой на телефоне, пошла пешком в сторону центра. Ее цель на сегодня — найти недорогой хостел и закрепиться. Росгартенские ворота и сырные поиски — на завтра.
Хостел она нашла недалеко от Нижнего озера (Нижний пруд), в старом, но ухоженном здании. Назывался он "У Пруссака". Интерьер был необычным: смесь винтажной мебели, карт Восточной Пруссии, советских плакатов о Балтике и современных граффити на стенах. Атмосфера была богемно-студенческой. Диана получила место в женском дормитории (четыре койки, пока свободно) и, смертельно уставшая от дороги, почти сразу рухнула на кровать. Последнее, что она помнила перед сном — шум трамвая за окном и незнакомую речь за картонной стеной.
Утро в Калининграде началось с солнца. Редкого, бледного, но все же пробивающегося сквозь тучи. После скромного завтрака в хостеле (чай, бутерброд с колбасой) Диана была готова к главной цели дня. Она вышла на улицу и направилась к Росгартенским воротам (Rossgärter Tor).
Они находились недалеко, на пересечении улиц Черняховского и Литовский Вал. И вот они предстали перед ней — мощные, величественные, сложенные из красного кирпича в неоготическом стиле. Две массивные башни-близнеца по бокам центрального проезда, увенчанные островерхими шатрами. Арка проезда была стрельчатой. Над ней — герб Кёнигсберга и дата "1852". По бокам — стилизованные скульптурные изображения немецких военачальников Шарнхорста и Гнейзенау. Ворота дышали историей, оборонным могуществом ушедшей эпохи. Они были меньше, чем она представляла по картинке, но от этого не менее внушительными. Ощущение было иное, чем от Большой Гильдии в Риге. Здесь чувствовалась не купеческая мощь, а военная, оборонительная. Суровая красота крепости.
Диана долго стояла, разглядывая детали: кирпичную кладку, узкие бойницы в башнях, гербы. Делала фото. Ворота не были просто памятником — они были живым элементом города. Через их арку ехали машины, шли люди. И самое удивительное — в одной из башен Диана увидела вывеску: "Кафе-Сыроварня 'У Росгартенских Ворот'".
Она вошла внутрь. Кафе располагалось в сводчатом помещении башни. Толстые кирпичные стены, небольшие окна-бойницы, деревянные столы и стулья. Запах… Запах был божественным! Горячего кофе, свежеиспеченного хлеба и — да! — сыра. Терпкого, острого, сливочного, копченого — целая симфония ароматов. За стеклянной витриной красовались огромные круги, головки, бруски сыра всех оттенков желтого, белого и даже голубого. Над витриной скромная табличка: "Сыры собственного производства".
Диана замерла, впитывая атмосферу. Контраст был поразительным: средневековая мощь стен и современное гастрономическое искусство. "Тевтонец и Сыровар" — подумала она, вспоминая название тура. Она подошла к витрине. Выбор был ошеломляющим.
"Доброе утро! Первый раз у нас?" — раздался приветливый голос. За прилавком стояла женщина лет сорока в белом фартуке и колпаке, с добрыми глазами и улыбкой, располагающей к доверию. Ее звали, как позже выяснилось, Ольга. И она была не просто продавцом, а энтузиастом-сыроваром.
"Да, первый раз," — улыбнулась Диана. — "И первый раз в Калининграде. Увидела ваше кафе в рекламе…"
"Отличный выбор для старта!" — Ольга широко улыбнулась. — "Ворота — история, а сыр — душа места, можно сказать. У нас тут с сырами особые отношения. Балтика, воздух, местное молоко от коров, которые травку на наших заливных лугах пасут… и традиции. Не только русские, но и немецкие, польские корни чувствуются. Хотите попробовать?"
Диана кивнула с энтузиазмом. Ольга стала ловко нарезать маленькие кусочки разных сыров, раскладывая их на деревянной дощечке и подписывая мелом.
"Начнем с классики, — сказала Ольга, указывая на бледно-желтый сыр с мелкими дырочками. — Это наш 'Ганзейский'. Полутвердый, нежный, сливочный, с легкой ореховой ноткой. Как визитная карточка города — сдержанный, но с характером." Диана попробовала — вкус был чистым, молочным, очень приятным.