— Погляди, видишь, он здесь сначала переводит камеру налево?
Я проследила, как камера дернулась влево, на секунду сфокусировавшись на фонарном столбе, словно Леон чего-то ждал. Камера дернулась вверх, мельком запечатлев окно в здании через дорогу, и переключилась на наемника-качка.
— Он не делал этого в других случаях, так что я поговорил с нашими парнями.
Баг застучал по клавиатуре. Экран заполнило изображение улицы.
— Мы поставили туда парня.
Он постучал пальцем по окну.
— Это то окно на видео?
Он кивнул.
— Тощий чувак, которого убили после более крупного, здесь. — Баг указал на место возле склада, скрытое от глаз низкой каменной стеной. — У парня в окне не было возможности совершить прямой выстрел в тощего чувака. Так по приколу, мы поставили манекен на место тощего чувака.
Он нажал клавишу, и на экране возникло изображение улицы с другого ракурса с манекеном на корточках у стены. На голову ему был надет холщовый мешок.
— Зачем вы надели ему на голову мешок?
— Увидишь через минуту. Это вид из окна снайпера.
Экран разделился на две части.
— Не видно цель.
— Да.
Снайпер прицелился в точку на фонарном столбе, которую ранее приближал Леон, и выстрелил. Мешок на голове манекена порвался, и песок посыпался тонкой струйкой.
— Рикошет, — прошептала я. Леон не был провидцем. Он оценил потенциальные цели и расположение стрелков, рассчитал траекторию пули и ждал, когда все случится. Когда ничего не произошло, он переключился на следующую наиболее вероятную мишень. И он сделал это все за долю секунды.
— Я не знаю, что это, — сказал Баг. — Это какая-то удивительная херня, которую я никогда раньше не видел. Но я подумал, что стоит тебе рассказать.
У Леона никогда не будет нормальной жизни. Есть только один путь для такого рода магии.
Я посмотрела на него.
— Пожалуйста, не говори Рогану.
— Мне придется сказать, если он спросит об этом, — ответил Баг. — Но сам я не буду. Леон знает?
Я покачала головой.
— Решение за тобой, — сказал Баг, забирая свой ноутбук. — Но мой тебе совет, из личного опыта. Если людям не дают делать то, для чего они предназначены, они сходят с ума. Не дай ему сойти с ума, Невада.
Глава 9
Было шесть часов вечера пятницы, я сидела в нашей гостиной в платье за пятнадцать тысяч долларов за вечер, держа крохотную вечернюю сумочку с телефоном, и старалась не шевелиться. Арабелла сделала мне макияж, а Каталина собрала волосы в подходяще небрежную корону на голове и скрепила ее черной металлической заколкой. На ноги я уже обула туфли. Перед тем, как одеться, я сбегала в туалет, не ела ничего, что могло бы вызвать у меня газы и, вероятно, теперь страдала от обезвоживания, потому что закон подлости гарантировал, что стоит мне взять в руку напиток, как я тут же пролью его себе на платье.
Я была готова к выходу. Бабуля Фрида с мамой составляли мне компанию, пока за мной не заедет Августин.
Я провела последние несколько часов, запоминая имена и лица из списка Августина, и мой бедный мозг гудел, будто улей. Несколько мужчин на фотографиях были блондинами. Я разглядывала их целый час, пытаясь сопоставить их черты с размытым пятном, которое я видела через залитое дождем окно «Субурбана», и не нашла ничего общего.
По телевизору «говорящие головы» строили догадки относительно убийства сенатора Гарза. Полиция все еще скрывала детали расследования, и оголтелость более ранних комментариев утихла, сменившись раздражающими заявлениями, которые звучали очень похоже на нытье. СМИ отчаянно жаждали историю, но они могли предложить лишь догадки и, испытывая информационный голод, были готовы признать поражение и перейти к более интересным темам.
На экране снова возникли фотографии сенатора Гарза. Молодой, привлекательный, с прической и улыбкой политика. Он был убит, и кто-то должен был за это ответить.
— Бедная семья, — вздохнула бабуля.
В комнату вбежал Леон.
— Нева…
Он остановился и уставился на меня.
— Да?
— Невада, ты красивая. — Он сказал это с таким удивлением, будто бы только что обнаружил внеземную форму жизни.
— А обычно я…?
— Моя кузина, — ответил он, подчеркнув очевидность этого. — Снаружи лимузин. Два лимузина.
Я протянула руку, и Леон помог мне встать.
— Как я выгляжу?
— Ты выглядишь хорошо, — заверила меня мама.
— Ни пуха, ни пера! — пожелала мне бабуля Фрида. — Сделай побольше фотографий!
Я вышла из гостиной. Корнелиус ждал меня. На нем был черный смокинг, который облегал его и подчеркивал привлекательное лицо. Он выглядел эффектно и элегантно, как человек, который принадлежит к миру платьев «за-пятнадцать-тысяч-долларов». Я почувствовала себя маленькой девочкой, играющей в переодевания.
Корнелиус предложил мне руку. Я опустила ладонь на его предплечье, и мы пошли по коридору к двери.
— Это словно поход на выпускной, — сказала я.
— Я на свой не ходил. А вы?
— Я ходила на выпускной в средней школе. Моего кавалера звали Ронни. Он вступил в морскую пехоту и двумя неделями позже должен был отправиться на службу. Он встретил меня порядком обдолбанным, и продолжил изменять мне с травкой весь вечер, ведь это был его последний шанс как следует оторваться. Мне это надоело, и я бросила его спустя полчаса, как мы туда добрались.
После этого я с радостью пропустила выпускной в старшей школе.
— Я обещаю вас не покидать, — заверил он.
— С вами, Августином и Роганом, я этого не опасаюсь.
Корнелиус распахнул передо мной дверь, и я ступила в ночь, где нас уже ожидали два лимузина. У одной из машин стоял Августин. Он также облачился в смокинг, и тот сидел на нем, как влитой. Мне понадобилась секунда, чтобы оторвать от него взгляд. Ничего себе.
— Невада, выглядишь отлично. Добрый вечер, Харрисон.
— Добрый вечер, — отозвался Корнелиус.
Водитель первого лимузина, высокая блондинка, вышла из машины и открыла перед ним дверь.
— Мистер Харрисон.
— Мы прибудем по отдельности? — спросила я.
— Да, — ответил Корнелиус. — Я поеду на лимузине своего Дома.
А я отправлюсь с Августином в качестве его сотрудницы. Тоже неплохо.
— Тогда увидимся на месте.
Его лимузин скрылся в ночи. Августин открыл для меня дверь, и я осторожно забралась внутрь.
Он закрыл дверь, обошел машину, сел рядом со мной и мы тронулись.
— Синяк — просто мастерский штрих, — сказал Августин.
— Вы оба сказали, что Барановский предпочитает уникальность.
— Все так и есть. Синяк притягивает взгляд. Вместе с платьем — это серьезно заявление. Ты заметила, что Роган пытался отговорить тебя от этой затеи?
— Да.
К чему он завел этот разговор?
— Роган, по своей сути, подросток, — сказал Августин. — Ведомый, опасный и расчетливый, но все же подросток.
Нет. Роган был совсем не таким. Он стремился сохранять контроль над своим окружением, своими людьми, и больше всего, над собой. Лишь в редких случаях его эмоции брали над ним верх, но проблеск его истинной природы был настолько мимолетным, что я все еще не могла его до конца понять. В нем не было ничего импульсивного.
— Подростки руководствуются своими эмоциями, — продолжил Августин.
И не говорите. Если бы только в моей жизни были подростки, с которыми бы мне приходилось иметь дело каждый божий день.
— Отбросить в сторону обязательства перед семьей и сбежать в армию — это поступок подростка, — сказал Августин. — Всего лишь способ демонстративно заявить, что ты не просил, чтобы тебя рожали.
Учитывая, что Рогану было девятнадцать, когда он вступил в армию, списывать это на подростковое бунтарство было не очень честно. Я наконец-то поняла, почему Роган стал солдатом. Он пытался избежать предопределенного пути всех Превосходных: учебы в колледже, получения ученой степени, работы на родителей, брака с партнером с правильными генами, и рождения не меньше двух, но не больше трех детей, чтобы обеспечить преемственность. Пути, которому сам Августин старательно следовал, лишь за исключением выбора супруги.
— По-моему, у Рогана иногда бывают эмоциональные реакции, и он действует соответствующе. Он эмоционально отреагировал на то, чтобы поделиться тобой с остальным миром. Я не знаю природу его увлечения. Возможно, это личное. Возможно — профессиональный интерес. Я не верю, что ты осознаешь, какую ценность представляешь, но Роган понимает, и я тоже. А я не люблю проигрывать.
Он провел пальцем по экрану телефона. Мой клатч отозвался приятной мелодией, которую я установила специально для сегодняшнего вечера. Я открыла его и проверила телефон. В почтовом ящике меня ожидал новый е-мейл от Августина, который я поспешила прочитать.
Контракт. Договор с Домом Монтгомери… Он предлагал мне работу, но не на МРМ, а на Дом Монтгомери. Что-то новенькое. Основной оклад. Работник будет получать основной оклад в размере 1,200,000 $ в год…
Здесь какая-то ошибка.
Оплата. Основной оклад будет выплачиваться в соответствии с правилами начисления заработной платы Работодателем…
Поправка. Первого ноября каждого года действия договора: (i) Основной оклад Работника будет повышаться не менее чем на 7 %; (ii) Компания будет пересматривать успешность деятельности Работника и может дополнительно увеличивать Основной оклад по своему собственному усмотрению.
Какой же срок? Я пролистала договор. Десять лет.
Августин Монтгомери только что предложил мне контракт на десять лет с гарантированной оплатой в миллион двести тысяч долларов в год, с ежегодной прибавкой в семь процентов, и бонусами, зависящими от успеваемости.
Я могла бы выкупить нас у Рогана и выплатить нашу закладную. Я могла бы обеспечить высшее образование моим сестрам. Я могла бы…
В чем же подвох? Здесь должен быть подвох.
Обязательство не участвовать в конкуренции. Основываясь на надлежащем вознаграждении, и как стимул для компании нанимать работника, если такая работа прекращается по любой причине в течение срока, работник обязуется не вступать прямо или косвенно, лично или как сотрудник, деловой партнер, компаньон, владелец, менеджер, агент, или в каком-либо ином качестве в любом бизнесе в США и его охраняемых территориях с участием частного сыска, услуг в области информационной безопасности или личного допроса сроком на десять лет. Любой охранный или детективный бизнес, которым владеет работник в настоящее время, должен быть ликвидирован до трудоустройства.