И Чарли, словно почувствовав мое состояние, поднял одну из мохнатых ног, как будто пробуя напряжение вокруг моего розового пальца.
— Спокойно, — тихо произнес Тэтч, медленно опускаясь на колени возле паука.
— Я пытаюсь. — Руки тряслись, пока паук размером с блюдце продолжал делать своими ногами в воздухе странные заигрывающие движения. — Думаю, он расстроен.
— Он был в ведре, — прошипел Тэтч. – Конечно, он расстроен! Ты даже в туалете не можешь спрятаться без истерики.
— Всего один раз! — Прошептала я. — И там было очень темно!
— Перевожу: ты боишься темноты.
— Зато, по крайней мере, умею ездить на велосипеде.
— Хочешь заняться этим прямо сейчас? — Он продолжал шептать, медленно протягивая большую идеальную ладонь хирурга к пауку, и вдруг я представила, чем это может закончиться.
Паук его укусит. В кровь попадет инфекция.
И он не сможет работать. Или оплачивать свой кредит на обучение.
Оставит его всего в долгах. На улице.
Голым.
Мертвым.
Тэтч умрет.
— Подожди! — Я медленно опустилась на пол. В ушах стучало от страха, но я протянула руки, и Чарли заполз мне в ладони. Стало щекотно. Это было бы мило, если бы пауки не ужасали меня.
Трясясь, я подошла к ведру и осторожно опустила его внутрь, на этот раз не переворачивая, чтобы Тэтч мог потом отнести его. Но стоило мне начать вытаскивать руку, как что-то острое впилось в кожу.
— Мать твою...
Тэтч успел схватить меня до того, как я повалилась на пол, руки дрожали, а большой палец правой руки пульсировал от боли.
Прежде чем я осознала, что происходит, Тэтч отнес меня на диван. Спиной я опустилась на мягкие подушки, мужчина поднес мой палец к лицу, разглядывая.
— Я умру? — промямлила я. — По каналу «Дискавери» рассказывали, что укус тарантула похож на укус пчелы. Так вот, они безбожно соврали!
Тэтч нахмурился при виде опухшей красной отметины и медленно опустил мою руку вдоль тела.
— Ты будешь жить.
— Что ж, обнадеживающе. Мне хоть приз дадут? Леденец? За спасение твоей жизни?
— Ты? — Он усмехнулся и присоединился ко мне на диване. — Спасла мне жизнь, дав тарантулу укусить себя?
— Продолжай! — По крайней мере, разговор отвлекал от боли. Слегка притуплял ее, хотя от факта, что в руке находится яд паука, я вся сжалась. — Если бы он укусил тебя, ты бы не смог работать.
Он, казалось, задумался.
— Хочешь сказать, что я, наконец, получил бы отпуск, в котором мне дозволяется спать больше трех часов?
— Ну, когда ты так об этом говоришь, — проворчала я и попыталась скрестить руки, но зашипела от боли в нижней части руки.
Тэтч снова схватил ее.
— Яд слабый, тут всего лишь опухшие дырочки от клыков.
— О, какое разочарование. Я спасла тебе жизнь и при этом даже не превращусь в Спайдермена.
— Везет как утопленнику, ну, может, в другой раз. — Он подмигнул. Это было мило.
Сидеть с ним на диване. Мои ноги на его коленях. Взгляд сосредоточен на его губах. Стоп! Стоп!
Я поспешно отвела взгляд, но недостаточно быстро: он поймал меня на том, что я пялилась, куда не следовало, и почувствовала себя полной дурой, что продолжаю так сильно желать его.
О чем это говорило? Кроме как обо всем?
Он был превосходен. Упорный. Прекрасный. И сражался с пауками ради девушки, которую бросил.
К черту все.
— Это ни к чему не приведет, — неубедительно произнес он. — Ты же понимаешь, верно?
Было такое чувство, будто он сначала вручил мне воздушный шар счастья всего мира, а потом проткнул его гигантской иглой.
Я была полностью повержена.
И хотя я знала, что нет никакой надежды на воссоединение, меня официально поставили перед этим печальным жалким фактом.
Меня всегда забавляли «такие девочки».
А теперь «такая девочка» смотрит на меня из собственного идиотского зеркала.
Я испустила долгий вздох и медленно кивнула.
— Это исключительно по работе, Тэтч. Ты знаешь, как важен для меня этот курс, как важно защитить диплом.
Он отвел взгляд, стиснув зубы.
— Родителей все так же не бывает рядом по большей части?
Я кивнула.
— И предполагаю, что в виду переизбрания твой отец захочет, чтобы ты снова присоединилась к его избирательной кампании?
В животе появилось болезненное чувство.
Для своих родителей я была трофеем. Чем-то блестящим и симпатичным, чем можно похвастаться перед семьями и заработать их голоса, показывая, как они могут растить ребенка в столь занятой жизни.
Ладно, я знала, что родители меня любили.
Просто они любили меня в собственной манере — единственной, о которой знали.
— Мне необходимо доучиться, — снова надавила я. — Рынок труда свирепствует, степень МВА мне поможет. Чем скорее я выпущусь, тем скорее смогу начать собственную жизнь подальше от всего этого. — Я подняла руки в воздух.
Так уж случилось, что это особняк. Огромный дворец.
С тремя соединяющимися бассейнами. Теннисным кортом.
Двумя кинозалами. И дорожкой для боулинга.
Думаю, что предпочту этому что угодно. Если бы я могла выбирать между жизнью настоящей семьи в какой-нибудь халупе или во дворце, но практически не видясь друг с другом, я бы, не задумываясь, выбрала халупу.
— Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. — Он поднял мои ноги с колен. — Но сначала мы прокатимся.
Я вспыхнула. Ничего не могла с этим поделать.
— Ты не можешь прекратить это, — прошептал он, его голубые глаза пронзали насквозь. — Ты не можешь не краснеть, когда я говорю подобные вещи?
— Прости.
Тэтч отпустил ругательство и отошел. Могу поклясться, что он поправил себя возле двери, но была слишком занята, прячась на диване, чтобы открыто пялиться на него.
— Где твой велик? — спросил он через плечо, прежде чем обернуться.
— В гараже. Сейчас уже довольно темно, поэтому давай покатаемся завтра после работы. — Я произнесла это без единого заикания и не краснея.
— Ладно. — Он выглядел очень уставшим.
— Не забудь паука. — Я указала на ведро. — И не выпускай его на природу. Мы не можем позволить этому ублюдку спариться с другим пауком и создать маленьких детей пауков-зомби, которые поработят весь мир.
Он просто смотрел на меня так, словно я спятила.
А потом покачал головой, и на губах заиграла улыбка.
— Ты забавная, этого у тебя не отнять.
— Приму за комплимент, спасибо.
— Это и предполагалось как комплимент.
Мы замерли, улыбаясь друг другу.
— Иди спать, — прошептала я. — У тебя завтра насыщенный день.
— Ага. — Он взял ведро в руку, мышцы напряглись. — Выпей «Ибупрофен» и приложи лед к укусу. Если почувствуешь мышечную слабость или тяжесть в груди, дай знать, я что-нибудь выпишу тебе.
— Ах, сила ручки.
Он закатил глаза и махнул свободной рукой.
— Увидимся завтра в восемь утра, Остин. — Тэтч замешкался в дверях. — И позаботься одеться во что-нибудь соответствующее работе.
— О, значит, ты хочешь, чтобы я надела велосипедную форму?
Он оттолкнул меня и тихо закрыл дверь под мой смех.
Глава 12
ТЭТЧ
В течение этого рабочего дня я нервничал больше, чем когда только закончил ординатуру и старался зарекомендовать себя. Наше утреннее собрание персонала продлилось дольше, чем нужно, и к его концу у меня появилась стойкая потребность в кофе. Хотя впервые за три дня я действительно выспался ночью, потому что больше не нужно было переживать о запущенных в мою квартиру лягушках или о чем-то подобном.
Серьезно, все складывалось, как нельзя лучше, когда я хорошо выспался. И хотя Остин не была настоящей пациенткой, мне все же необходимо относиться к ней как к таковой.
Просто меня бесило, что каждый раз, когда я думал о ее осмотре, у меня появлялся такой стояк, что я не мог здраво мыслить.
Миа, наш ассистент, махнула мне и прикрыла телефон рукой.
— Остин Роджерс у вас в кабинете.
Ну, вот и началось.
— Спасибо, Миа.
У меня только одна операция в этот день, и если пациент не будет против, я собираюсь разрешить Остин присутствовать на подготовке и обследовании. Вероятнее всего, она упадет в обморок уже через пять минут, но, по крайней мере, у нее появится хороший материал для блога.
Боже, неужели я, правда, это делаю?
И если быть честным, по ночам я стал лучше спать из-за того, что больше не нахожусь в постоянном состоянии паранойи или просто появился болезненный способ быть рядом, не вызывая подозрений?
Остин сидела на моем диване, скрестив ноги, вся в черном и в черных туфлях на высоком каблуке — дьявольски сексуальная со своими темно-каштановыми с золотым отливом волосами и бледной кожей.
— Мне казалось, я говорил «в подобающем для работы» — заметил я, не в силах изгнать из голоса похоть. Я заставил глаза смотреть на что-нибудь другое, а не на ее длинные идеальные ноги, те самые, которые обхватывали мое тело во время секса.
Остин встала.
— Ха-ха, очень смешно, на мне не короткое облегающее платье, костюм прекрасно подходит.
Ну не скажи.
Глаза жадно впитывали ее образ.
Я прокашлялся.
— Ладно, почему бы мне не дать тебе заполнить кое-какие бумаги, стандартные бланки для пациента. Когда закончишь, мы приступим к первичной консультации.
— Консультации? — повторила она.
— Расценивай это как интервью. — Я начал расслабляться, направляясь к кофе-машине.
— Я принесла тебе кофе, — остановила она меня и сунула в мои жаждущие руки большой стаканчик. — Ореховый латте, верно? Никаких взбитых сливок? Никаких калорий? Никакого розыгрыша?
Ее голос дрожал. Это будет труднее, чем я думал.
— Благодарю, — я сохранил голос холодным и отстраненным. — Мы обсудим этот вопрос с двух сторон: ты решишь, вписываются ли мои отвратные манеры в образ специалиста по пластической хирургии. — Не стоило мне упоминать о сторонах... И, надеюсь, я не произнес «развратные»? Ибо уже успел завестись. — И, — я отвернулся, чтобы скрыть возбуждение, — я решу, подходишь ли ты на роль кандидата. Мы начнем с консультации по простой операции на груди, раз, судя по твоим словам, профессор именно ею и одержим, но если будет время, за эти три недели мы можем обсудить и другие предметы пластической хирургии. Устраивает?