На рис. 12.1–12.3 приведены «античные» бюсты императора Домициана. На рис. 11.6 — его средневековое изображение из Хроники Шеделя. На рис. 12.4 — одна из монет Домициана. На рис. 12.5 показано выступление Домициана в военный поход.
Рис. 12.1. Римский император Домициан. Мрамор. Рим. Капитолийские музеи. Это — западно-европейское представление о Михаиле Романове (и, возможно, частично, о Лже-Дмитрии Втором). Взято из [760], вклейка между с. 216–217. См. также [874], илл. 25.
Рис. 12.2. Домициан. Бронза. Копенгаген. Новая Карлсбергская глиптотека. Взято из [726:1], вклейка в конце книги.
Рис. 12.3. Домициан. Мрамор. Взято из [589:1], с. 126.
Рис. 12.4. Серебряная монета Домициана. Взято из [304:1], т. 1, с. 698.
Следуя уже обнаруженному нами параллелизму, жизнеописание «античного» Домициана (сменившего на престоле императора Тита, то есть, как мы показали, князя Скопина-Шуйского) должно наложиться на эпоху Лже-Дмитрия Второго и Михаила Романова. Наш прогноз оправдывается.
Рис. 12.5. Император Домициан отправляется на войну. Мрамор. Ватикан, Музей Грегориано Профано. Взято из [730:2], с. 153, илл. 153.
В самом начале светониевского описания Домициана действительно звучит тема Лже-Дмитрия Второго. Не очень ярко, но узнаваемо. Светоний говорит так: «Детство и раннюю молодость провел он (Домициан — Авт.), говорят, в нищете и пороке: в доме их не было ни одного серебряного сосуда, а бывший претор Клодий Полион… хранил и изредка показывал собственноручную записку Домициана, где тот обещал ему свою ночь; некоторые вдобавок утверждали, что его любовником был и Нерва, будущий его преемник» [760], с. 210.
Обратимся к русской истории начала XVII века. «А между тем в пределах Московского государства в это время уже находился новый названный царь Димитрий… Он объявился в августе 1607 года, в тюрьме небольшого северского городка, носившего незавидное название Пропойска.
Каково было происхождение этого человека, совершенно неизвестно, некоторые современники считали его поповым сыном Матвеем Веревкиным, другие сыном князя Курбского, третьи школьным учителем из города Сокола, а избранный впоследствии на царство Михаил Феодорович Романов в письме своем к принцу Морицу Оранскому говорил, что „Сигизмунд послал жида, который назвался Димитрием царевичем“. Во всяком случае, своей внешностью он вовсе не походил на первого самозванца, но был человеком вполне подходящим, чтобы разыгрывать лжецаря, то умным и ловким… то наглым… то… трусливым, и лишенным, разумеется, всяких нравственных правил. В пропойской тюрьме, куда его засадили… он объявил себя первоначально родственником убитого царя Димитрия…» [578], кн. 2, с. 818.
Итак, обе версии говорят о якобы низком происхождении царя и о его пороках.
Обратим внимание на следующую мелкую, но яркую деталь, сообщаемую «античными классиками» про Домициана. Светоний пишет: «В первое время своего правления он каждый день запирался один на несколько часов и занимался тем, что ловил мух и протыкал их острым грифелем. Поэтому, когда кто-то спросил, нет ли кого с Цезарем, Вибий Крисп метко ответил: „Нет даже и мухи“» [760], с. 211.
Секст Аврелий Виктор добавляет следующее: «Ожесточившись на убийствах добрых граждан, от безделия, когда уже не хватало сил для любодеяний… он, удалив всех свидетелей, потешным образом ИЗБИВАЛ РОИ МУХ. Отсюда создались некоторые выражения, и на вопрос: „Есть ли кто-нибудь во дворце?“ следовал ответ: „Даже ни одной мухи, разве что в палестре“» [726:1], с. 88.
Если понимать данный сюжет буквально, то возникает ощущение нелепой странности. Великий император увлеченно ловит мух. Причем каждый раз ему удавалось наловить ЦЕЛЫЙ РОЙ. Вы пробовали ловить мух? Не бить мухобойкой, а именно ловить: рукой или еще как-то. И много ли вам удавалось поймать? Впрочем, историки могут сказать: Домициан ведь не простой человек, а «древний» император. А «античные» императоры — особо выдающиеся люди. Они и мух ловили куда успешнее, чем все остальные (во все последующие столетия и даже тысячелетия). Затем, увлеченно рассказывают нам, Домициан будто бы аккуратно протыкал каждую муху (надо полагать, еще живую, жужжащую) острым грифелем. Потом начинал гоняться за следующей. Снова протыкал. И так много-много раз. Причем делал это с упоением, буквально каждый день.
Все это крайне сомнительно. Скорее всего, за этим анекдотическим описанием стоит нечто куда более серьезное и реальное. Конечно, сегодня трудно восстановить истинную, полустертую картину. Однако гипотезу выскажем. «Муха», по-латински, MUSCA. Не исключено, что в первоначальном старом тексте здесь стояло что-то вроде МОСХИ, МОСКОвиты, то есть жители Московии, Руси-Орды. То есть сначала речь шла о том, что Домициан = Лже-Дмитрий Второй устраивал побоища московитов, убивал их целыми толпами, «роями». Это прекрасно отвечает сути дела. В Московском государстве во время Великой Смуты идет яростная гражданская война. Люди гибнут тысячами. Многие из них погибают из-за Лже-Дмитрия, по вине его солдат. Войска самозванца громят русские города и селения, казнят толпы жителей. Считается, что название МОСКВА произошло от имени МОСОХ, что вполне могли путать с латинским MUSCA.
Сообщение Светония о том, что изверг-Домициан насаживал «мух» на острый грифель, отражает, вероятно, способ казни, применявшийся к московитам, попавшим в плен к солдатам Лже-Дмитрия Второго. Живых московитов сажали на кол. Который глумливо назвали «грифелем».
Однако через некоторое время поздние редакторы начали затирать следы того, что речь шла о войне в Московии. Потому и заменили «московитов» на «мух». А кол превратили (на бумаге) в грифель. Заодно внесли элемент издевки над жертвами гражданской войны в Руси-Орде. Московитов, ухмыляясь, назвали насекомыми. В частности, вместо сообщения, что при дворе Лже-Дмитрия II не осталось ни одного МОСКОвита, получилось, будто бы во дворце Домициана нет ни одной МУХИ.
По поводу времени этого тенденциозного редактирования скажем следующее. В своей книге Светоний четко говорит, что его юность пришлась на правление Домициана. «Я помню, как в ранней юности при мне в многолюдном судилище прокуратор (при Домициане — Авт.) осматривал девяностолетнего старика, не обрезан ли он» [760], с. 216.
Следовательно, Светоний родился, скорее всего, в начале XVII века, в эпоху Великой Смуты. Книгу свою он писал уже в зрелом возрасте. Получается, примерно в середине XVII века или даже позже. Так что редактирование его текста (во время которого московитов лукаво подменили на мух) произошло не ранее второй половины XVII века, а, скорее всего, уже в XVIII веке. То есть в эпоху, когда текст Светония стал уже восприниматься как древний, и потребовалось привести его в соответствие с «новыми веяниями». Согласно которым, например, московиты — это противные насекомые. Их, мол, убивали «роями».
Итак, вероятно, самое начало «биографии» Домициана впитало в себя рассказы о «Лже»-Дмитрии Втором. Однако это вступление довольно краткое. Следующий фрагмент светониевского рассказа про Домициана, уже более подробный, обнаруживает хорошее соответствие с жизнеописанием Михаила Романова. При этом полное жизнеописание Домициана состоит из двух частей. В конце первой части он характеризуется как хороший, даже робкий правитель, следовавший указаниям отца. Но потом якобы резко изменился и стал «ужасно плохим». Светоний по этому поводу выражался так: «Его управление государством некоторое время было неровным: достоинства и пороки смешивались в нем поровну, пока, наконец, сами достоинства не превратились в пороки» [760], с. 211. Если отбросить краткое введение (то есть про Лже-Дмитрия), то получается, что «основной Домициан» как бы состоит из двух заметно разнящихся по характеру «половин». Вскоре мы поймем, в чем дело.
Оказывается, первая часть его жизнеописания — это отражение Лже-Дмитрия Второго и Михаила Федоровича Романова, а вторая часть — отражение царя Ирода и Андроника-Христа. Таким образом, в итоге «античный» Домициан является «склейкой» следующих четырех реальных исторических персонажей: Лже-Дмитрий Второй + царь Михаил Федорович Романов, а затем царь Ирод + император Андроник-Христос. Два первых — из первой половины XVII века, а два вторых — из конца XII века.
Начнем с первой части основного рассказа про Домициана.
2. История Ивана Сусанина в жизнеописании «античного» Домициана, то есть Михаила Романова
2.1. Свидетельства Светония и Тацита
Сюжет, о котором мы сейчас расскажем, очень интересен. Все мы знаем историю Сусанина, спасшего молодого царя Михаила Романова от пленения поляками и заплатившего за это своей жизнью. Данный сюжет был весьма популярен в романовской России. В частности, композитор М.И. Глинка написал известную оперу под названием «Жизнь за Царя» (иногда ее называют «Иван Сусанин»).
История Сусанина волнует людей до сих пор. Дабы удовлетворить этот естественный интерес, некоторые историки начинают делать странноватые «открытия». Например, в январе 2007 года в очередной раз появилось сообщение, будто несколько лет назад останки Сусанина нашли в Костромской области. Хотя, как отмечается, «долгие годы место гибели героя было неизвестно». Их изучением «занимались в Российском центре судмедэкспертизы под руководством профессора Виктора Звягина. Владимиру Филиппову поручили по костям черепа воссоздать облик Сусанина» (Газета «Аргументы и факты», номера 1–2, 10–16 января 2007 года, с. 13). Результат — скульптурный «портрет Сусанина» — приведен на рис. 12.6. Насколько нам известно, нет ни одной научной публикации, где было бы подробно рассказано — на каком же основании найденные кости объявлены «останками Сусанина». Поэтому наше отношение к этой «находке» — весьма скептическое. Как и к широко рекламировавшимся в свое время «находкам останков» Андрея Боголюбского и Юрия Долгорукого. Тоже, кстати, не подкрепленных никакими научными аргументами.
Рис. 12.6. Скульптурный «портрет Сусанина», восстановленный оренбургским судмедэкспертом В.К. Филипповым по костям, голословно объявленным «останками Сусанина», найденным будто бы в Костромской области. Взято из газеты «Аргументы и факты», № 1–2, 10–16 января 2007 года, с. 13. Статья «Каким был Сусанин?»
Но вернемся к более надежным свидетельствам, сохранившимся у старинных авторов. Оказывается, ОБ ИСТОРИИ СУСАНИНА РАССКАЗЫВАЮТ «АНТИЧНЕЙШИЕ» СВЕТОНИЙ И ТАЦИТ. Якобы более чем за две тысячи лет до Михаила Романова, до того, как событие произошло.
Вот что говорит Светоний. «Во время войны с Вителлием он (Домициан — Авт.) вместе с дядей своим Сабином и отрядом верных им войск укрывался на Капитолии; когда ворвались враги и загорелся храм, он тайно переночевал у привратника, а поутру в одежде служителя Исиды, среди жрецов различных суеверий, с одним лишь спутником ускользнул на другой берег Тибра к матери какого-то своего товарища по учению, и там спрятался так хорошо, что преследователи, гнавшиеся по пятам, не могли его найти. Только после победы он вышел к людям и был провозглашен цезарем» [760], с. 210.
А вот рассказ Тацита о том же событии. «Со времени основания города республика римского народа не видела столь тяжкого и отвратительного злодеяния. Святыня Юпитера Сильнейшего и Величайшего перестала существовать… Вот какой храм погибал теперь в огне.
Пожар Капитолия испугал осажденных больше, чем осаждающих… осажденные побросали оружие и заметались по крепости в поисках средств обмануть противника и скрыться. Вителлианцы врываются на Капитолий… Победители окружают безоружного, не оказывающего никакого сопротивления Флавия Сабина…
Еще когда первые вителлианцы ворвались на Капитолий, Домициан спрятался у сторожа храма. Вскоре один из вольноотпущенников сумел ловко вывести его оттуда: закутавшись в полотняный плащ, Домициан смешался с толпой жрецов и, никем не узнанный, добрался до Велабра, где его приютил клиент отца Корнелий Прим. После прихода к власти Веспасиана Домициан снес домик сторожа, где когда-то прятался, и отстроил на его месте небольшой храм Юпитеру Хранителю, а в храме — мраморный алтарь с изображением событий, с ним здесь случившихся…
Сабина и Аттика заковали в цепи и привели к Вителлию, который встретил их спокойно, без всяких угроз и оскорблений, несмотря на ярость солдат, кричавших, что они имеют право распоряжаться жизнью побежденных и требовавших награды за оказанные Вителлию услуги. Толпа присоединилась к ним, самая подлая часть черни то угрозами, то лестью добивалась от Вителлия приказа казнить Сабина. Вителлий, стоя на ступенях Палатина, собирался вымолить у толпы жизнь пленных, но приближенные убедили его уйти во дворец. Едва Вителлий удалился, Сабин пал под ударами солдат. Ему отрубили голову, а растерзанное тело сволокли в Гемонии.
Таков был конец этого довольно примечательного человека. Тридцать пять раз участвовал он в походах, прославив свое имя и на военном, и на гражданском поприще. Его честность и справедливость неоспоримы… Единственное, что могли ставить ему в вину, — это излишнюю говорливость… Все согласны в том, что до восшествия Веспасиана на престол именно Сабин пользовался в этой семье наибольшим влиянием и почетом… Многие даже утверждали, что смерть эта избавила нас от новых гражданских войн: один был братом императора, другой считал себя его соправителем, и только гибель Сабина предотвратила новые междоусобия» [833], т. 2, с. 133–134.
Перейдем теперь к русской истории.
2.2. Что говорят русские старинные тексты
Как мы уже отмечали, Лже-Дмитрий Второй убит в 1610 году. Русь-Орда все более погружалась в хаос. В обстановке непроглядной смуты на царский престол возводят молодого Михаила Романова. Здесь много неясного. Согласно романовской версии, дело было так.
«7 февраля (1613 года — Авт.), когда собрался новый собор, какой-то дворянин из Галича выступил вперед и представил письменное мнение, что последнему государю из племени Иоанна Калиты — Феодору Иоанновичу — ближе всех по родству приходится Михаил Феодорович Романов, почему он и является прирожденным царем (рис. 12.7 — Авт.).
На это послышались голоса: „кто прислал такую грамоту, откуда?“. Но в то же время вышел и донской атаман и также подал грамоту. „Что это ты подаешь атаман?“ — спросил его Пожарский. „О прирожденном царе Михаиле Феодоровиче“, — послышался ответ…
„Тако благослови Бог и прослави племя и сродство царское, — говорит летописец, — … царя государя и великаго князя Михаила Федоровича всея Руси самодержца сына велика боярского роду боярина Федорова сына Никитича Юрьева“…
Были собраны мнения от каждого чина, и все они оказались одинаковы: все единогласно указывали, что царем должен быть Михаил Феодорович Романов (рис. 12.8 — Авт.)…
Так закончилось на Руси Смутное время…
Собору оставалось совершить еще только одно дело: испросить согласие принять царский венец самого новоизбранного государя» [578], кн. 2, с. 972, 974.
Рис. 12.7. Земский Собор 1613 года. Миниатюра из рукописной книги «Избрание на царство царя Михаила Федоровича». 1672 год. ГМЗМК. Взято из [331], т. 1, с. 218.
Рис. 12.8. Земский Собор 1613 года. Миниатюра из рукописной книги «Избрание на царство царя Михаила Федоровича». 1672 год. ГМЗМК. Взято из [331], т. 1, с. 218.
В этот момент Марфа Иоанновна, мать Михаила Романова, и сам Михаил находились в своих костромских владениях. Собор постановил направить к ним посольство.
«Посольство это, получив подробный наказ, как ему „бити челом и умолять его, государя, всякими обычаи, чтобы он, государь, милость показал, челобитья их не презрил“, выступило из Москвы 2 марта (1613 года — Авт.) после торжественного молебна…
10 марта Земский собор отправил посольство и в Польшу с предложением размена пленных, имея главным образом в виду освобождение из неволи Филарета Никитича (отца Михаила Романова — Авт.).
Между тем юный избранник всего Московского государства чуть было не погиб от вражеской руки и был спасен лишь самоотверженной преданностью одного из своих верных слуг.
Покинув в конце 1612 года Кремль после сдачи его полякам, Михаил Феодорович с матерью отправился… в свои костромские владения, причем инока Марфа Иоанновна проследовала прямо в Кострому, а сын ее остановился в вотчине своей матери — селе Домнине (рис. 12.9 — Авт.), управителем коей был крестьянин Иван Сусанин, уроженец близлежащего селения Деревеньки (рис. 12.10 — Авт.), человек беспредельно преданный своим господам — боярам Романовым. Этот Иван Сусанин и спас жизнь вновь избранному государю.
Рис. 12.9. Вид села Домнина (в XIX веке), костромской губернии и уезда, вотчины матери Михаила Федоровича Романова. Взято из [578], кн. 2, с. 976, илл. 390.
Рис. 12.10. Вид селения Деревеньки (в XIX веке) — родины Ивана Сусанина. Взято из [578], кн. 2, с. 977, илл. 391.
Вполне точного и подробного описания подвига Сусанина, к величайшему сожалению, не сохранилось, и мы можем судить о нем лишь на основании некоторых царских грамот и указов, а также и рукописных сказаний.
В жалованной грамоте от 30 ноября 1619 года (то есть через шесть лет после описываемых событий — Авт.) зятю СУСАНИНА, Богдану САБИНИНУ, об этом говорится так: „В те поры приходили в Костромской уезд полские и литовские люди и тестя его Богдашкова Ивана Сусанина в те поры литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками. А пытали у него где в те поры мы великий государь царь и великий князь Михайло Федорович всея Руси были и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех полских и литовских людей немерные пытки про нас, великого государя, тем полским и литовским людем, где мы в те поры были, не сказал, и полские и литовские люди замучили его до смерти“.
По-видимому, дело спасения Михаила Феодоровича Сусаниным произошло следующим образом: близ села Домнина рыскала одна из многочисленных польских шаек, которая уже проведала, что престол предназначается молодому сыну Филарета Никитича Романова, и поэтому во что бы то ни стало желала его захватить в свои руки. Шайка эта шла мимо Железноборовского монастыря, куда в это время как раз приехал из Домнина набожный Михаил Феодорович. Иноки издали увидели движение поляков и тотчас же предупредили его об этом.
Тогда Михаил Феодорович вскочил на лошадь и поскакал в Домнино. Путь его лежал мимо селения Деревеньки, где в ту пору случилось быть Сусанину, у которого накануне сгорел овин. Увидев государя, Сусанин уговорил его не ехать в Домнино, так как поляки несомненно отправятся искать его туда, зная, что это Романовская вотчина, и затем спрятал Михаила Феодоровича в сарае, зарыв в сено.
Сам же Сусанин, сняв с Михаила Феодоровича его боярские сапожки, надел их на себя, разрезав вдоль по переду, и побежал в лес, по течению замерзшей речки Кобры. Отбежав несколько верст, Сусанин влез на дерево, снял с себя сапожки и затем, заметая насколько возможно свои следы, вернулся назад в Деревеньки, где стал у ворот своего двора.
Скоро подъехали поляки и стали допрашивать его, как старосту, — „где боярин — мы знаем, что он был здесь“. На это Сусанин отвечал им, что был, да ушел на охоту, и указал на следы боярских сапожков. Тогда поляки потребовали, чтобы он вел их в лес; Сусанин согласился на это и завел их в самую чащу, а взятого с собой Богдана Сабинина незаметно послал сказать Михаилу Феодоровичу, чтобы он спасался в Костромской Ипатьевский монастырь (рис. 12.11 и 12.12 — Авт.). Долго шли поляки, и, когда наступила ночь, им стало ясно, что Сусанин их обманывает (рис. 12.13 — Авт.). Тогда они стали требовать, чтобы он их вывел на большую дорогу, но Сусанин отказался от этого, несмотря на угрозы, и даже объявил, что нарочно завел их в непроходимую чащу. Поляки должны были сами выбираться из леса; после многих плутаний и невзгод они вышли в деревне Исупово; здесь, как говорится в указе Конюшенному приказу от 19 мая 1731 года, они его „пытали разными немерными пытками и, посадя на столб, изрубили в мелкия части“.
Рис. 12.11. Вид Костромского Ипатьевского монастыря в XIX веке. Взято из [578], кн. 2, с. 979, илл. 393.
Рис. 12.12. Ипатьевский монастырь в XX веке. Взято из [190], с. 209.
Рис. 12.13. «Подвиг Ивана Сусанина». Поздняя картина А. Земцова — иллюстрация к романовской версии. Взято из [578], кн. 2, с. 978, илл. 392.
По преданию, изрубленное тело Сусанина было найдено только на третий день и доставлено в Деревеньки, где Михаил Феодорович оставался спрятанным. Когда государь услышал громкий плач, то, еще не зная в чем дело, он вышел из своего убежища, затем сам обмыл останки верного слуги, положившего за него жизнь…
После своего спасения Михаил Феодорович отправился к матери в Кострому, откуда они проследовали, несмотря на опасности от польско-литовских людей, в Макарьевский на Унже монастырь… и провели в нем несколько дней… дав обет вновь прибыть на богомолье в обитель, если Господу угодно будет освободить от польского плена отца Михаила Феодоровича — Филарета Никитича.
Затем сын с матерью… вернулись в Кострому…
Посольство от собора, снаряженное с целью просить Михаила Феодоровича на царство… держало путь прямо на Кострому, куда и прибыло 13 марта… Крестный ход с посольством был встречен Михаилом Феодоровичем и инокой Марфой у ворот Ипатьевского монастыря (рис. 12.14, 12.15 — Авт.)…
14 марта 1613 года шестнадцатилетний Михаил Феодорович… стал государем всея Руси» [578], кн. 2, с. 976–980, 986.
Рис. 12.14. Прибытие посольства к Михаилу Романову (Домициану) в Ипатьевский монастырь. Миниатюра из «Книги избрания на царство Михаила Федоровича», XVII век. Копия XIX века. ГММК. Взято из [190], с. 209.
Рис. 12.15. Кострома и Ипатьевский монастырь. Миниатюра XVII века. Копия конца XIX века. ГММК. Взято из [190], с. 210.
Обратим внимание, что жалованная грамота 1619 года, с которой начинается цитированный нами рассказ, была дана Сабинину, зятю Сусанина, от имени самого царя Михаила Романова. Уже отсюда видно, сколь большое значение Романовы придавали спасению юного Михаила Федоровича благодаря подвигу Сусанина. После этой грамоты потомкам Сусанина царский дом Романовых давал и другие жалованные и подтвердительные грамоты 1641, 1691 и 1837 годов. Их тексты близки к грамоте 1619 года.
Энциклопедия Брокгауза и Ефрона сообщает: «С конца 1870-х и особенно 1880-х гг., с открытием исторических обществ и губернских архивных комиссий, стали обнаруживаться новые документы о подвиге Сусанина, открылись почти современные ему „Записки“ и многочисленные рукописные „предания“ XVII и XVIII вв., в которых очевидно преклонение писавших пред подвигом Сусанина (иные прямо называли его „мучеником“). В 1882 г. Самарянову, собравшему немало не изданных до него источников, удалось доказать, что поляки и литовцы целым отрядом подходили к селу Домнину с целью убить новоизбранного царя Михаила Феодоровича и что Михаил Феодорович „скрылся от ляхов“ в Ипатьевском монастыре по совету Сусанина из села Домнина, после появления польско-литовского отряда. Положения Самарянова подтверждаются и позднейшими находками документов, относящихся до Сусанина и хранящихся в костромской архивной комиссии, в Археологическом институте и др.» [988:00], «Сусанин».
В 1838 году в Костроме по повелению императора Николая I воздвигнут Сусанину памятник «во свидетельство, что благородные потомки видели в бессмертном подвиге Сусанина — спасение жизни новоизбранного русскою землею царя через пожертвование своей жизни — спасение православной веры и русского царства от чужеземного господства и порабощения» [988:00], статья «Сусанин».
Сравним теперь обе версии — «античную» и романовскую.
2.3. «Первая часть» Домициана — это, в основном, Михаил Романов, а «первая часть» Сабина — это Иван Сусанин + Богдан Сабинин
Как мы сейчас увидим, первая часть жизнеописания «античного» Домициана является отражением Михаила Романова, а «первая часть» Сабина — отражением Сусанина и Сабинина, зятя Сусанина. Кстати, имена САБИН и САБИНИН очень близки.
• МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ В БЛИЖАЙШЕМ ВРЕМЕНИ СТАНЕТ ИМПЕРАТОРОМ. — Согласно романовской версии, Михаил Романов был еще молодым человеком, когда его возвели на царский престол. Ему всего шестнадцать лет.
Светоний и Тацит тоже говорят, что Домициан был достаточно молод, когда стал императором. Домициан был младшим братом Тита. Некоторое время он был «в тени» своего отца и старшего брата. На него смотрели как на слишком юного человека, чтобы доверить бразды правления. Светоний, например, пишет следующее: «Затеял он даже поход в Галлию и Германию, без всякой нужды и наперекор отцовским советникам, только затем, чтобы сравняться с братом и влиянием и саном. За все это он получил выговор и совет получше помнить о своем возрасте и положении. Поэтому он жил при отце, и во время выходов его несли в носилках за качалкой отца и брата» [760], с. 211.
Тацит добавляет: «Первое, что ему (Веспасиану, отцу Домициана — Авт.) пришлось услышать, были жалобы на Домициана, который, как говорили, разрешал себе больше, чем позволяется сыну принцепса, ОСОБЕННО В ЕГО ВОЗРАСТЕ» [833], т. 2, с. 168.
• ВРАГИ ПРЕСЛЕДУЮТ МОЛОДОГО ЧЕЛОВЕКА, БУДУЩЕГО ИМПЕРАТОРА, ОСТАВШЕГОСЯ БЕЗ НАДЕЖНОЙ ОХРАНЫ. — В русской истории поляки начинают охоту за молодым Михаилом Романовым, как только прослышали, что тот избран царем. При этом Михаил оказывается без особой охраны, предоставлен самому себе. Поляки преследуют его.
Аналогично, согласно «античной» версии, молодой Домициан оказывается один в момент нападения вителлианцев на отряд верных ему войск. Домициан вынужден спасаться в одиночку.
• ДОМИЦИАН-РОМАНОВ УСКОЛЬЗАЕТ К МАТЕРИ. — Как говорит Светоний, после нападения врагов, Домициан ускользнул на другой берег Тибра к матери какого-то своего товарища. Подчеркнуто, что бегство его было недалеким — он, попросту, пересек реку.
Про Михаила Романова сообщается, что он отправился в Кострому, вместе со своей матерью. Однако мать проследовала прямо в Кострому, а Михаил задержался в селе Домнине — МАТЕРИНСКОЙ ВОТЧИНЕ, а потом в соседнем Железноборовском монастыре. Узнав о приближающихся поляках, Михаил Романов вскочил на лошадь и поскакал именно в Домнино. По пути с ним и произошла история, в которой решающую роль сыграл Сусанин. После того, как отряд поляков заплутал в лесных дебрях, Михаил продолжил свое бегство к матери и достиг, наконец, Костромы. Кстати, бегство Михаила к Марфе Иоанновне было недалеким (как и в случае Домициана): требовалось лишь добраться от Домнина до Костромы, что сравнительно близко.
Таким образом, в обеих версиях звучит одна и та же тема: бегство молодого человека к матери. Но Светоний говорит о МАТЕРИ какого-то друга Домициана, а русские источники — о МАТЕРИ самого Михаила Романова. Наверное, Светоний слегка запутался. Бегство к матери он знал, а вот в том, чьей она была матерью, сомневался. Поэтому и написал уклончиво про «какого-то товарища».
• ПОЖАР ОВИНА = КАПИТОЛИЯ. — По Светонию, во время описываемых событий, рядом с тем местом, где прятался Домициан, загорелся храм. Тацит добавляет, что, более того, загорелся Капитолий. «До сих пор неясно, кто поджег крыши этих домов, — нападающие или осажденные… Огонь перекинулся на портики, окружавшие храм, и вскоре запылали деревянные орлы, поддерживавшие скаты кровли. Коснувшись старого дерева, пламя вспыхнуло еще ярче и устремилось вперед. Так сгорел Капитолий, сгорел при запертых воротах, уже никем не защищаемый, но еще никем не захваченный» [833], т. 2, с. 132.
Русские источники тоже говорят о пожаре, происшедшем в тот момент, когда Михаил Романов прятался в селе Деревеньки, на пути в Домнино. А именно, сгорел овин.
• ДОМИЦИАН-РОМАНОВ СПРЯТАЛСЯ ОТ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ В ПОТАЙНОМ МЕСТЕ ПРИ ПОМОЩИ СВОЕГО ДРУГА. — Домициана спрятал привратник храма. Тут будущий император переночевал. Подчеркивается, что Домициан спрятался так хорошо, что его не нашли.
А будущего царя Михаила Романова спрятал Иван Сусанин. Он зарыл его в сено, в сарае. Здесь тоже отмечается, что Михаила спрятали настолько хорошо, что враги не обнаружили его.
Между прочим, обратим внимание на психологическую разницу в описаниях Светония и романовских источников. «Античная» версия более возвышенна, в противовес романовской, слегка приземленной. Так, у романовских историков — «горящий овин», а у Светония и Тацита — «горящий храм» (и даже Капитолий). Согласно романовским историкам, перепуганного Михаила прячут в сарае, зарывая в сено. А по Светонию и Тациту, дрожащего Домициана прячут в священном храме. Вероятно, кому-то хотелось превратить (на бумаге) прозаический сарай (и овин) в поэтический храм (и Капитолий). А может быть, напротив, романовские историки специально уменьшили масштаб событий, принизили их. Может быть действительно, в старинном оригинальном тексте говорилось о храме-соборе, а романовские редакторы переделали его в «овин» и «деревенский сарай». Тем самым задним числом перенесли события из имперской столицы в небольшую деревеньку. Упорно уничтожали следы «Древнего» Рима в русских источниках.
• ПЕРЕОДЕВАНИЕ ПРИ БЕГСТВЕ. — Светоний сообщает, что во время бегства Домициан переоделся в одежду жреца, служителя Исиды. Тацит говорит, что Домициан переоделся в полотняный плащ и, никем не узнанный, смешался потом с толпой жрецов.
Романовская версия тоже говорит о переодевании. Сусанин снял с Михаила Романова его боярские сапожки и одел их, разрезав по переду. Надо полагать, взамен он дал Михаилу какую-то другую обувь. Не оставил же он своего повелителя босым! Таким образом, здесь звучит фактически тот же сюжет, что и у «античных классиков»: спасающийся бегством молодой царь ПЕРЕОДЕВАЕТСЯ. Не то меняет плащ, не то — сапоги.
• БЕГСТВУ ДОМИЦИАНА-РОМАНОВА ПОМОГАЕТ «ОДИН ТОВАРИЩ». — Михаил Романов спасается, благодаря помощи одного человека — Ивана Сусанина. Именно Сусанин сначала прячет Михаила, потом устраивает переодевание, затем заводит врагов в лес и позволяет Михаилу скрыться.
Аналогично, согласно Светонию, Домициан ускользнул от врагов на другой берег Тибра, при помощи одного-единственного спутника, своего товарища.
Надо сказать, что романовская версия бегства Михаила Романова от поляков заметно подробнее, чем рассказы Светония и Тацита. Вероятно, оба они, живя в провинциальной Западной Европе, знали меньше деталей об этом важном событии, происшедшем в центре Руси, на далекой Волге. Например, они ничего не слышали о боярских сапожках Михаила, разрезанных Сусаниным по переду. И о следах, оставленных сапожками в заснеженном лесу. Эти подробности знали лишь русские летописцы, более осведомленные о московских и костромских событиях 1613 года.
• ДОМИЦИАНУ-РОМАНОВУ УДАЛОСЬ СПАСТИСЬ ОТ ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЕЙ, СПЕЦИАЛЬНО ИСКАВШИХ ЕГО. — Обе версии единогласно утверждают, что Домициану-Романову удалось бежать от преследовавших его врагов. Причем они гнались именно за молодым человеком царского рода, который через несколько дней станет полноправным царем.
•V НАЗВАНИЕ ДОМНИНО И ИМЯ ДОМИЦИАН. — Не исключено, что название Домнино — материнской вотчины Михаила Романова — превратилось, под пером «античных классиков», в имя ДОМИЦИАН. Опять же, глядя издалека, то есть из Западной Европы, Светоний и Тацит могли превратить (на бумаге) ДОМНИНО в ДОМИЦИАНА, поскольку поселение Домнино было связано с матерью Романова. Кстати, русские буквы Н и Ц пишутся достаточно похоже, особенно в скорописи. Так что могло произойти следующее превращение: Домнино → Домцино → Домициан.
• СРАЗУ ПОСЛЕ СВОЕГО ЧУДЕСНОГО СПАСЕНИЯ, РОМАНОВ-ДОМИЦИАН ОБЪЯВЛЕН ИМПЕРАТОРОМ. — По Светонию, «только после победы он (Домициан — Авт.) вышел к людям и был провозглашен цезарем».
А согласно романовской версии, сразу после бегства к матери и спасения от поляков, Михаил Романов дал согласие на Царство и был провозглашен императором, рис. 12.16, 12.17.
Рис. 12.16. Михаил Федорович Романов. Неизвестный художник. Середина XVIII века. Взято из [77], с. 16.
Рис. 12.17. Михаил Федорович Романов. Старинный портрет. Взято из [401:1], с. 203.
• САБИН-СУСАНИН И САБИН-САБИНИН. — В романовской версии, основным спасителем Михаила Романова считается Иван СУСАНИН. В то же время, рядом с Сусаниным находится его зять Богдан САБИНИН, тоже помогавший Михаилу спастись от поляков и литовцев. В частности, именно Сабинина послал Сусанин к Михаилу Романову, чтобы тот спасался в Костромской Ипатьевский монастырь.
А в «античном» повествовании, в самый критический момент, рядом с Домицианом оказывается Флавий САБИН. Правда, Тацит не говорит, что Сабин помогал Домициану спастись от вителлианцев. Однако весь рассказ о Домициане пронизан здесь упоминаниями о Сабине.
Возникает мысль, что «античный» Сабин является объединенным отражением-склейкой русских персонажей Сабинина и Сусанина.
• ТРАГИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ САБИНА И СУСАНИНА. — Сусанин погиб. Его зять Сабинин спасся. Когда поляки поняли, что Сусанин обманул их, заведя в чащу, они зверски казнили его. Польские солдаты пытали Сусанина, посадили на столб, изрубили на мелкие части. Романовская версия говорит о благородстве Сусанина, пожертвовавшего жизнью ради спасения своего царя. Судя по сохранившимся описаниям, Сусанин был безоружен и не оказывал сопротивления врагам.
Согласно Тациту, Сабин казнен толпой озверевших солдат. Произошло это как раз в то время, когда Домициан спасался. Сабину отрубили голову, тело растерзали и сволокли в Гемонии, см. выше. Тацит сообщает, что Сабина считали справедливым, честным, примечательным человеком. Тацит подчеркивает, что в момент ареста Сабин был безоружен и не сопротивлялся. Здесь также видна параллель с историей гибели Сусанина.
• СМЕРТЬ САБИНА-СУСАНИНА ИЗБАВИЛА СТРАНУ ОТ НОВЫХ ГРАЖДАНСКИХ ВОЙН. — Поскольку Сусанин спас молодого Михаила Федоровича, и тот согласился принять царскую корону, то, согласно романовской версии, Великая Смута пошла на убыль. На Руси появился новый император. Это событие рассматривается романовскими историками как поворотное в кровавой Смуте начала XVII века. Иными словами, в изображении Романовых, именно подвиг Сусанина спас страну от дальнейших гражданских войн. Пишут так: «Избранием на царство Михаила Феодоровича Романова закончилась смута» [578], кн. 2, с. 1002.
Совершенно аналогичное освещение истории Сабина мы видим и у «античного» Тацита. Он прямо утверждает, что, по мнению многих римлян, именно смерть Сабина избавила Рим от новых гражданских войн и потрясений: «Только гибель Сабина предотвратила новые междоусобия», см. выше.
• МОЛОДОЙ ДОМИЦИАН-РОМАНОВ НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ СОПРАВИТЕЛЬСТВУЕТ СО СВОИМ ОТЦОМ. РОБКИЙ, СКРОМНЫЙ СЫН И ВЛАСТНЫЙ ОТЕЦ. — Во время избрания Михаила Романова царем, его отец Филарет Никитич находился в польском плену. Однако вскоре состоялся обмен пленными, и Филарет вернулся в Москву. Он становится патриархом. Пишут так: «Михаил Феодорович становится РОБКИМ основателем династии, но ему помогает, разделяя с ним власть, его отец, невольный монах, импровизированный патриарх и регент на правах отеческого авторитета, являясь чем-то вроде московского Ришелье — фигура чрезвычайно интересная (рис. 12.18 — Авт.)…
Рис. 12.18. Филарет Никитич, отец Михаила Романова. Взято из [578], кн. 2, с. 891, илл. 358.
Отец участвовал в большинстве решений… Даже в официальном протоколе удваивалась верховная власть и титул „великого государя“… ОДИНАКОВО ПРИЛАГАЛСЯ И К ОТЦУ И К СЫНУ. Иностранные посланники представляли им обоим свои верительные грамоты и свои подарки» [118:1], с. 3–4, 21.
Аналогичную картину мы видим и в истории «античного» Домициана. Он провозглашен цезарем при еще живом отце и брате и фактически был их соправителем, хотя в силу своей молодости находился в подчиненном положении. Домициан жил при отце, во время выходов его несли в носилках вслед за отцом и братом. Как пишет Светоний, он «изумительно притворялся человеком скромным и необыкновенным любителем поэзии, которой до того он совсем не занимался, а после того с презрением забросил…
После смерти отца он долго колебался, не предложить ли ему войскам двойные подарки. Впоследствии он не стеснялся утверждать, что отец его оставил сонаследником власти» [760], с. 211.
Тацит добавляет: «Домициан явился к полководцам флавианской армии и тут же был провозглашен Цезарем. Солдаты как были после боя, увешанные оружием, толпой проводили ЕГО В ДОМ ОТЦА» [833], т. 2, с. 139.
И далее: «В день своего первого появления в сенате Домициан произнес краткую речь. Говорил он главным образом О СВОЕЙ МОЛОДОСТИ и о том, что отца и брата его нет в Риме, держал себя скромно и достойно, поминутно краснел, и сенаторы, не знавшие еще его нрава, решили, что это от смущения» [833], т. 2, с. 161.
Данное замечание Тацита явно соответствует приведенным выше сведениям о «робости» молодого Михаила Романова. Секст Аврелий Виктор тоже свидетельствует: «Сначала Домициан притворялся милостивым» [726:1], с. 88.
Тацит тоже говорит о юности и первоначальной, якобы притворной, скромности Домициана. Как-то раз Домициан отправил тайных послов к Цериалу, прощупывая почву для подчинения себе римской армии еще при правлении Тита и своего отца. «Цериал, с присущими ему умеренностью и здравым смыслом, сумел представить этот поступок Домициана как проявление ДЕТСКОГО тщеславия и превратил все в шутку. Видя, что ЕГО ЮНЫЙ ВОЗРАСТ вызывает презрение у людей пожилых, Домициан перестал выполнять даже те немногие государственные обязанности, которые на себя принял, прикинулся скромным, простоватым и, удалившись в уединение, сделал вид, будто всецело предался изучению литературы и сочинению стихов» [833], т. 2, с. 188–189.
Итак, в обеих версиях мы видим, что на первых порах личность Домициана-Романова затмевается более яркой фигурой отца. Молодой император сначала «робок», и в значительной мере действует по указаниям родителя.
Кстати, у Тацита проскальзывает интересная фраза «о возвращении отца» Домициана в самом начале его правления. «В начале правления всякое кровопролитие было ему (Домициану — Авт.) ненавистно: ЕЩЕ ДО ВОЗВРАЩЕНИЯ ОТЦА он хотел эдиктом запретить приношение в жертву быков» [760], с. 214.
Наверное, возвращение отца Домициана — это и есть возвращение Филарета Никитича из плена в Москву в самом начале правления его сына Михаила Романова. На рис. 12.19 показана икона Новоспасского монастыря, изображающая царей Михаила Федоровича (слева) и Алексея Михайловича (справа).
Рис. 12.19. Цари Михаил Федорович (Домициан) и Алексей Михайлович на иконе Новоспасского монастыря. Конец XVII века. ГИМ. Взято из [331], т. 1, с. 255.
Согласно нашим результатам, Романовы, захватившие власть на Руси в результате Великой Смуты, на довольно длительное время установили в стране оккупационный режим, будучи западными ставленниками.
В связи с этим становится понятным их родовой герб, рис. 12.20. Оказывается, он, попросту, совпадает с гербом Ливонии. То есть с гербом тех государств, которые, начиная с конца правления Ивана Грозного, выступили как противники Руси-Орды. Именно с ними Грозный вел Ливонскую войну, кончившуюся неудачей. Согласно нашим результатам, в ту эпоху Ливонией именовались многие западно-европейские провинции Руси-Орды, не только прибалтийские. Так что картина ясна. Романовы, узурпировав русско-ордынский престол, публично выставили напоказ свой западно-европейский оккупационный герб. Потом, по мере постепенного про-русского перерождения Романовых, то есть по мере их высвобождения из-под западного влияния, прежняя оккупационная символика стала для них неудобной. И историки кинулись объяснять, что, дескать, «ничего плохого в ней нет». Вот яркий пример подобных «успокаивающих теорий».
«Герб бояр Романовых (рис. 12.20 — Авт.). Посередине герба красный гриф (полуорел, полулев) на серебряном поле. По объяснению профессора барона М.А. Таубе, герб этот, представляющий герб Ливонии с обратными цветами (серебряный гриф на красном поле), стал семейным гербом Романовых после блестящих побед, одержанных Никитой Романовичем Захарьиным (братом царицы Анастасии) в Ливонии, согласно обычаю, установившемуся на Западе; по которому зачастую победители брали себе гербы побежденных» [578], кн. 2, с. 987.
Рис. 12.20. Герб бояр Романовых. Он совпадает с гербом Ливонии. Взято из [578], кн. 2, с. 987, илл. 398.
Лукавит профессор, барон М.А. Таубе. Напрасно доверяется его «теории» историк А. Нечволодов. Ссылка Таубе на западно-европейский «обычай» брать себе гербы побежденных придумана задним числом. Поскольку должна была объяснить, по мысли историков, широкое распространение в символике Западной Европы, например, османского = атаманского полумесяца. Согласно нашим результатам, в эпоху XIII–XVI веков полумесяц со звездой был одним из государственных символов «Монгольской» Империи. Когда скалигеровские историки начали писать лживую версию истории, они объявили прежнюю имперскую символику «вражеской». Вот тогда-то и выдумали «теорию» о том, что прогрессивные западные европейцы побеждали, мол, «плохих» османов = атаманов и брали себе их символы в знак победы. Как мы показали в книгах «Новая хронология Руси» и «Империя», ничего подобного не было. А была единая Империя с единой символикой, включавшей и османскую = атаманскую.
Так что неуклюжая попытка Таубе «объяснить» позднюю западно-европейскую символику Романовых ссылками на якобы «ранее распространенный обычай» по меньшей мере спорна.
Повторим, что с течением времени Романовы «переродились» и стали ощущать себя полноправными наследниками прежней Великой = «Монгольской» Империи. Со всеми вытекающими отсюда последствиями, весьма неприятными для Западной Европы. Огромный медведь проснулся. Наверное, этим и объясняются, по крайней мере частично, события начала XX века, когда Россию вновь погрузили в Великую Смуту.