– Бейн Кровавое Копыто, я не принимала участия в резне той ночью, но признаю, что мой спутник жизни был в этом замешан. Я бы хотела, чтобы мои дети выросли здесь, в безопасности этого спокойного города. Если ты примешь нас.
Черный бык подошел к тауренке, положил руку ей на плечо, а затем опустился на колени рядом с ней.
– Ради моей спутницы жизни и моих детей, я отдаю себя на твой суд. Меня зовут Таракор, и именно я руководил нападением на твою деревню, когда Песнь Бури дезертировал. Никогда в своей жизни я не знал милосердия, но я прошу тебя о нем – не за себя, а за своих невинных детей.
Вперед выходили все новые и новые таурены. Наконец, почти четверь Зловещего Тотема оказалась стоящей перед Бейном на коленях. Он не был настолько доверчив, чтобы думать, будто за ними не придется следить. Бейн догадывался, что когда у них останется единственный путь – разделить с Магатой изгнание, стыд и бессилие (а Бейн собирался хотя бы на время отнять у них всякую возможность на дальнейшее сопротивление), – то многие вдруг тут же раскаются в своих прошлых прегрешениях. Но он также знал, что многие из них окажутся искренни в своем покаянии. Возможно, когда-нибудь и другие последуют их примеру. Он был готов пойти на этот риск ради настоящего исцеления.
Бейн испытывал мимолетное, мелочное удовольствие, глядя на выражение лица Магаты, когда все больше и больше ее так называемых «преданных» соплеменников бросали ее. Он подозревал, что отец не стал бы корить его за эти чувства.
– Кто-нибудь еще? – спросил Бейн. Когда остальные члены племени Зловещий Тотем остались стоять на месте, он кивнул. – Две дюжины стражей Утеса проводят вас на вашу новую родину. Честно говоря, я не могу пожелать вам удачи. Но, по крайней мере, ваша гибель будет не на моей совести.
Они двинулись в сторону лифтов. Бейн несколько секунд смотрел им вслед.
Магата не оглянулась.
«Мои слова – не пустой звук, Магата Зловещий Тотем. Если я увижу тебя снова, несмотря на наставления Ан’ше, я прикончу тебя».
Когда-то Гаррош стыдился доставшегося ему наследия. Ему понадобилось время, чтобы понять, принять и, наконец, начать гордиться тем, кто он и откуда произошел. Обретя уверенность в себе, он честно завоевал огромное уважение для себя и Орды. С тех пор орк привык к лести. Но в этот раз, поднимаясь вместе со своей свитой по извилистой тропе к назначенному месту встречи в Тысячах Игл и чувствуя на себе взгляды тауренов, он почувствовал некоторое напряжение.
Ему вовсе не нравилось ощущать себя неправым. Гаррош знал, что он действительно хотел сражаться с Кэрном по законам чести, чтобы оказать уважение и себе, и тому, кого считал благородным воином. Но Магата отняла у него такую возможность и в глазах многих – слишком многих – оставила на его репутации уродливое пятно. Да ведь он оказался такой же жертвой, как и Кэрн.
Подумав об этом, орк заставил себя поднять голову повыше и ускорил шаг. Бейн уже ждал его. Он был выше Кэрна или, возможно, просто держался прямее, чем постаревший бык. Он стоял молча, держа в опущенной руке огромный тотем своего отца. Хамуул Рунический Тотем, Песнь Бури Зловещий Тотем и еще несколько тауренов ждали чуть позади Бейна, на расстоянии.
Гаррош смерил Бейна взглядом. Огромный, могучий, со спокойствием, в котором Гаррош узнал Кэрна, он ждал с почти безмятежным выражением на морде.
– Гаррош Адский Крик, – проговорил Бейн глубоким, раскатистым голосом, и склонил голову.
– Бейн Кровавое Копыто, – ответил Гаррош. – Я думаю, нам многое нужно обсудить.
Бейн кивнул Хамуулу. Пожилой верховный друид повернулся к остальным сопровождающим, стоявшим позади Бейна, и махнул им. Они склонили головы и отошли так далеко, как позволила им эта узкая бесплодная вершина, давая Бейну и Гаррошу поговорить наедине.
– Ты отнял у меня время, которое я мог провести со своим любимым отцом, – прямо начал Бейн.
Так вот, каким будет этот разговор. Никакой притворной любезности, которую так презирал Гаррош. Что ж, хорошо.
– Твой отец вызвал меня на поединок. У меня не было иного выбора, кроме как принять этот вызов. Иначе и моя, и его честь оказались бы навеки запятнаны.
Выражение морды Бейна не изменилось.
– Ты победил при помощи обмана и яда. Это порочит твою честь еще больше.
Гаррош очень хотел резко ответить ему, но вместо этого сделал глубокий вдох.
– Мне стыдно это признавать, но Магата Зловещий Тотем обманула меня. Именно она отравила Кровавый Вой. Теперь я никогда не узнаю, смог бы я победить твоего отца в честном бою или нет. Поэтому я так же обманут, как и ты.
Орк не знал, сможет ли Бейн понять, чего ему стоило это признание.
– Ты стоишь здесь с запятнанной честью, потому что Магата одурачила тебя. Я стою здесь, лишенный отца и вынужденный хоронить многих невинно павших. Мне кажется, один из нас потерял больше, чем другой.
Гаррош ничего не ответил. Его щеки покраснели, и он не знал, отчего. Но орк понимал, что Бейн говорит правду.
– В таком случае я буду ожидать от сына такой же вызов, какой бросил его отец, – сказал он.
– И не дождешься.
Гаррош нахмурился, не понимая, а Бейн продолжил:
– Не думай, что мне бы не хотелось сразиться с тобой, Гаррош Адский Крик. Каким бы ядом ни был покрыт твой топор, именно твоя рука сразила моего отца. Но таурены не настолько мстительны. Магата была истинной убийцей, а не ты. Мой отец вызвал тебя на мак’гора, и спор между вами уже разрешился. Даже учитывая то, что из-за предательства Магаты борьба оказалась нечестной. Кэрн Кровавое Копыто всегда ставил благо тауренов на первое место. Им нужна защита и поддержка, которую может предоставить Орда, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы они ее получили. Я не могу говорить, что чту память об отце, и при этом пренебрегать тем, что лучше для тауренов.
– Я тоже любил и уважал моего отца, и стремился чтить память о нем. Я никогда в жизни не желал обесчестить Кэрна Кровавое Копыто, Бейн. Я рад, что ты все понимаешь, даже несмотря на погубившее его предательство. Это означает, что ты хороший вождь своего народа.
Ухо Бейна дернулось. Он все еще был зол, и Гаррош не мог винить его за это.
– Но все-таки… я никак не пойму, почему ты помиловал Зловещий Тотем. Я слышал, что ты выгнал их со своих земель, но при этом не отомстил им. Мне кажется, что здесь мак’гора или даже жестокая месть была бы оправданной. Почему ты не казнил тауренов Зловещего Тотема? Или хотя бы их лицемерного матриарха?
– Каким бы ни был Зловещий Тотем, они все-таки таурены. Мой отец подозревал, что Магата может оказаться предательницей, и держал близко к себе, чтобы наблюдать за ней. Он избрал такой путь, дабы избежать раскола и междоусобицы. Я уважаю его желание. Существуют и другие способы наказания помимо убийства. Способы, которые, возможно, даже более справедливы.
Гаррош несколько секунд пытался это осмыслить, и в конце концов понял, что тоже хотел бы уважать желания своего отца, как это делал Бейн. Орк ограничился тем, что сказал:
– Это правильно – чтить желания своего отца и память о нем.
Бейн холодно улыбнулся.
– Поскольку у меня есть достаточно доказательств тому, что Магата предала нас, я изгнал ее и подорвал ее могущество. Все члены Зловещего Тотема, решившие пойти с ней, разделили это наказание. Многие покаялись в своих деяниях и остались. Теперь у нас есть отдельная группа Зловещего Тотема. Их возглавляет Песнь Бури, который спас мою жизнь и доказал свою преданность мне. Магата и любой ушедший с ней соплеменник, который пересечет границу территории тауренов, будет убит на месте. Этой мести мне достаточно. Я не собираюсь тратить время на возмездие, когда лучше направить свои силы на восстановление наших поселений.
Гаррош кивнул. Он узнал о молодом вожде Кровавое Копыто все, что хотел, и то, что он узнал, произвело на него приятное впечатление.
– В таком случае, я предлагаю тебе полную защиту и поддержку Орды, Бейн Кровавое Копыто.
– И в обмен на эту защиту и поддержку я предлагаю преданность народа тауренов, – Бейн произнес эти слова сухо, но искренне. Гаррош знал, что может доверять слову этого быка.
Орк протянул руку. Таурен взял ее своей трехпалой рукой, полностью накрыв ладонью кисть вождя.
– За Орду, – тихо сказал Бейн дрожащим от переполнявших его чувств голосом.
– За Орду, – ответил Гаррош.
Все началось с грозы.
Андуин уже привык к частым и иногда бурным штормовым ливням Терамора. Но в этот раз гром сотрясал комнату так, что юноша проснулся, стуча зубами. Молнии ярко сверкали, полностью освещая его комнату. Принц вскочил с кровати; снаружи снова зарокотал гром. Андуин слышал шум дождя, колотившего в окна настолько яростно, что юноше показалось, будто стекло сейчас треснет.
Принц подошел к окну и выглянул из него… точнее, попытался. Дождь лил с такой силой, что снаружи ничего не было видно. Андуин повернул голову, прислушиваясь к доносившимся из коридора голосам. Он слегка нахмурился, накинул одежду и высунул голову наружу, чтобы понять, что происходит.
Мимо него пронеслась Джайна. Очевидно, она тоже только что проснулась и оделась: волшебница не выглядела заспанной, но ее волосы еще не были расчесаны.
– Тетушка Джайна? Что случилось?
– Наводнение, – коротко ответила она.
На мгновение Андуина словно отбросило в прошлое. Он вспомнил оползень в Дун Мороге. Тогда разозленные, беспокойные стихии тоже вымещали свой гнев на невинных. Веселое лицо Эйрин всплыло в его сознании, но юноша заставил это наваждение исчезнуть.
– Я тоже пойду.
Джайна набрала в грудь воздуха, вероятно, чтобы возразить, а затем натянуто улыбнулась ему и кивнула:
– Ладно.
Андуину понадобилась еще минута, чтобы натянуть свои самые высокие сапоги и накинуть плащ с капюшоном. Затем он помчался на улицу вместе с Джайной, несколькими слугами и стражниками.
Дождь и порывистый ветер практически полностью затормозили его. Ливень падал вниз не прямо, а косыми потоками, и у Андуина на секунду перехватило дыхание. Джайна тоже с трудом продвигалась вперед. Вместе со всеми остальными она спотыкалась, словно пьяная, спускаясь с возвышения, на котором находилась башня, на землю.